Прошедшая неделя принесла сразу две грустные для историков новости: печально известный законопроект был вахтовым методом ("к празднику!") принят госдумой сразу в двух чтениях с ужесточающими поправками. В частности добавлено наказание за "распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества", whatever it means.
Вторая новость на фоне этой кажется более частной, зато снаряд прилетел прямо в наш окоп.

В знаменитый федеральный список экстремистских материалов были включены шесть записей из русскоязычного блога немецкого историка Себастьяна Штоппера (sebast_sto)
Штоппер профессионально занимается историей партизанского движения в Брянской области. Он ввел в научный оборот большое число немецких документов (в основном штабов армии и оперативного тыла), выявленных им в военном Бундесархиве во Фрайбурге и позволяющих существенно расширить наши представления о немецкой оккупации Брянской области. В 2012 году он защитил в Берлине диссертацию "Das Brjansker Gebiet unter der Besatzungsherrschaft der Wehrmacht 1941 bis 1943". На мой взгляд, диссертация написана на характерном для современных немецких исторических исследований высоком уровне, хотя с отдельными выводами автора и можно поспорить. Но спор, повторюсь, не предполагает затыкания рта оппоненту.

Отношения Штоппера с отправным пунктом его исследований - Брянском - складывались поначалу радужно. Он передал брянским краеведам выявленные им немецкие документы о расстреле в Хацуни, затем найденный в частном архиве дневник брянской партизанки Вали Сафроновой. О Штоппере написал журнал "Огонек", сюжет о нем показали на Первом канале.
Но музыка играла недолго.
15 августа прошлого года на местном сайте появилась статья Бюрократия на крови. В ней автор, который не нашел в себе смелости подписать текст, усердными камланиями вгоняет себя в режим Боевой Скойбеды, прежде чем разрешиться пафосной концовкой:
Он — раб бумаги. Бюрократ от истории. У него хлеставшая в наших лесах, городах и деревнях потоками человеческая кровь в генетической памяти не отпечаталась. Он может передавать дневник партизанки в Брянск и одновременно совершенно спокойно цитировать, тщательно переводя, «Подробности деятельности шпионской группы бандитского отряда в г. Брянске» (это о партизанах, кто не понял). Это не нарушает его понятия Ordnung’а.
Через месяц анонимный автор опубликовал еще один опус, где известил нас, что:
деятельность доктора Гумбольдтовского университета на его родине вполне подпадает под третий пункт § 130 уголовного кодекса ФРГ о запрете публичного отрицания, преуменьшения, одобрения или оправдания преступлений, совершённых нацистами.
после чего растаял в нетях.

Но вскоре оказалось, что параллельно с анонимными публикациями закрутились и шестеренки судебной системы. 18 июля 2013 (т.е. за месяц до публикации статьи) по инициативе "и.о. прокурора г. Брянска" (еще один аноним в этой небогатой открытыми забралами истории) был проведен "Акт обследования сети Интернет", который установил
что в представленных на исследование материалах содержаться [так!] признаки оправдания агрессивных, насильственных действий немецких войск в годы ВОВ (расстрел на оккупированной территории жителей д. Хацунь, в том числе малолетних детей). Кроме того, в исследуемых материалах принижается значимость партизанских военных операций на Брянщине, негативно оцениваются партизаны и их действия. Такая подача информации (с активным использованием методов речевого и психологического воздействия) может способствовать формированию у читателей негативной установки по отношению к социальным идеалам и духовным ценностям (героизм предков, уважительное отношение к ветеранам партизанского движения и их воинским заслугам), существующим в современном обществе, истории Великой Отечественной войны в целом и партизанского движения на Брянщине в частности, негативно влиять на общественное и индивидуальное сознание, мировоззрение, на процесс формирования социокультурной идентичности у молодежи и на ее содержание у более старшего поколения.
на основании чего Советский районный суд г.Брянска 5 ноября 2013 года признал, что "указанные материалы имеют экстремистскую направленность". На днях они были включены в федеральный список экстремистских материалов.

Стоит внимательно взглянуть на то, что запретил суд. В одном случае это простой перевод немецкого архивного первоисточника.
Таким образом, брянский суд устанавливает мировой рекорд печальный прецедент: отныне любая историческая публикация немецкого первоисточника может быть приравнена к экстремистской деятельности, лишь на том основании, что группе анонимов в полосатых купальниках попала под хвост шлея.
Еще более забавна история с "убийством" генерала Борнеманна (1, 2). С одной стороны у нас есть сообщение центрального штаба партизанского движения об убийстве генерала, с другой его могила в Вене с датой смерти 1979 г.
Насколько можно понять брянский суд, само наличие могилы генерала в Вене "может способствовать формированию у читателей негативной установки по отношению к социальным идеалам и духовным ценностям", так как доказывает, что партизаны солгали о его убийстве. Непонятно лишь, почему брянский суд ограничился паллиативом. Как нетрудно заметить с помощью "Актов обследования сети Интернет", последняя просто кишит экстремистскими материалами о Борнеманне. Таким образом, разумно было бы потребовать установить вокруг Брянска Большой Борнеманновский Файрвол, чтобы не дай бог не нарушить покой еще какого-нибудь охуевшего крупнопогонного Анонима.

Эта история еще раз подтвердила, что ни судебная экспертиза, ни сам суд не являются в современной России независимыми инстанциями, а танцуют то, что им прикажут. Понятия чести и достоинства торчат высохшими фигами из судебных параграфов, но отсутствуют в анамнезе судьи О.Г.Ильюхиной и судебных экспертов.
В отличие от многих, однако, ни принятие закона, ни случай Штоппера не кажутся мне возвращением к советским временам. Все гораздо хуже. В советские времена запреты и уголовные преследования были лишь колонной, подпиравшей собственную идеологическую базу. На создание этой базы работали исторические институты, и люди, двигавшие агитпроп, вообще говоря, хотя бы сами понимали, где правда, где "ложь во благо", а где уже чистая пропаганда во всю Ивановскую. Итог, впрочем, все равно оказался неутешителен.
Нынешние российские запреты не подпирают ничего, нельзя же всерьез считать идеологической базой истерики Скойбеды или дайджесты Мединского. А так как свято место пусто не бывает, оно бодро заполняется конспирологией всех сортов и оттенков, рядом с которой (если так пойдет и дальше) советские историки еще покажутся образцом объективности и взвешенности.