Что такое «управляемая демократия» для РФ? Это худший из возможных компромиссов между демократией и диктатурой.
Демократический строй имеет несомненные преимущества. Главное из них – сменяемость правящих команд и курсов. Пусть эта сменяемость ограничена целым рядом скрытых табу и обманов, но по меньшей мере, она гарантирует публичную ответственность политиков за результаты их работы.
У диктатуры тоже есть свои сильные стороны. Субъект диктатуры (будь то конкретный лидер или партия) фактически предлагает обществу сделку: безраздельная власть в обмен на решение первоочередных для выживания этого общества задач. Предполагается, что последние не могут быть решены в обычном режиме и требуют чрезвычайных мобилизационных усилий. Пусть для общества эта сделка часто бывает «вынужденной». Но обязывающей она является для обеих сторон. Задачи, которыми оправдывает себя диктатура, не могут не выполняться. Они могут быть провалены, но вместе с самой диктатурой. Поэтому здесь тоже реализуется принцип публичной ответственности власти за результаты правления.
Так вот, в отличие от демократии, «управляемая демократия» образца постсоветской России исключает соревновательную ротацию правящей элиты и реальную смену курса. В отличие от диктатуры, она не нуждается в оправдании через миссию. Зачем ставить себя в зависимость от выполнения мобилизационных задач, если легче прикрыться имитационным демократическим процессом, поддерживать который, как выяснилось, совсем не сложно. Таким образом, «управляемая демократия» позволяет властям избежать как демократической, так и авторитарной ответственности перед обществом.
Это я к тому, что открытый, ответственный авторитаризм Лукашенко имеет очевидное морально-политическое преимущество перед путинским недо-авторитаризмом, основанном на принципе «контроль без ответственности».
И тем не менее, система, созданная Александром Лукашенко, разделяет с режимом Путина одну болезненную проблему – проблему «транзита». Сегодняшняя российская «стабильность» так же немыслима без Путина, как белорусская модель развития немыслима без Лукашенко.
Казалось бы, свою «проблему-2006» белорусский лидер решил честно и заблаговременно. На референдуме 17 октября 2004 г. народ подавляющим большинством голосов разрешил (в вопросе так и было сказано: «разрешаете ли вы?..») своему президенту участвовать в следующих выборах и снял конституционное ограничение «двух сроков». Но в исторической перспективе это не решение, а всего лишь отсрочка. Решением может быть только создание такой государственной системы, которая не будет разрушена сменой лидера.
Сразу хочу ответить на очевидное возражение. Да, Александр Григорьевич по своему возрасту и состоянию совсем не похож на Фиделя Кастро. Но государственная преемственность – это такая масштабная задача, что готовить ее решение необходимо на пике политической дееспособности. Поэтому вопрос о перспективах белорусского транзита уместен уже сейчас.
К тому же, некоторые режимы личной власти исчерпывают свой жизненный цикл задолго до физической смерти лидера. Независимо от степени своей успешности, они по определению представляют собой временный проект. Ведь авторитаризм, как было сказано, оправдывает себя той или иной мобилизационной повесткой. Последняя же по определению не может быть бессрочной.
Миссией Лукашенко, которая на 100% оправдала его единовластие, было спасение крупной белорусской промышленности, сельского хозяйства и социальной структуры от деградации и демонтажа под эгидой советников МВФ и иных институтов внешнего управления. То есть от всего того, что пережила и переживает Россия после краха СССР. Я не хочу сказать, что на сегодня эта миссия полностью исчерпана. Белорусская диктатура развития вполне может ухватиться за новые стратегические задачи (если мы посмотрим на планы очередной пятилетки, то увидим, что это и происходит). Но есть одно чрезвычайно важное обстоятельство, дающее повод серьезно опасаться за ее будущее: Беларусь принципиально несамодостаточна.
И дело не в пресловутом «дотировании» российским газом. Энергетический шантаж Москвы болезнен, но не фатален. Все гораздо серьезней. Дело в том, что белорусская модель развития требует широкого доступа к российскому и европейскому рынкам при сохранении полного политического суверенитета. Совмещать эти два условия для небольшой «порубежной» страны чрезвычайно сложно. Но оба они одинаково важны: и свободный выход крупной белорусской индустрии на соседние рынки (внутренний рынок РБ слишком узок), и способность белорусской власти сопротивляться поползновениям соседних элит на вмешательство в ее дела, на установление контроля над самыми лакомыми кусками собственности.
Причем последнее условие для выживания белорусской модели развития ничуть не менее важно, чем первое. Ведь в среднесрочной перспективе и путинская Россия, и объединенная Европа несут «белорусскому чуду» смерть. РФ – потому что перенесет в маленькое соседнее государство правила и фигуры своей огромной трофейной экономики, основанной на хищнической утилизации советского наследства. ЕС – потому что в его рамках Восточной Европе отведена строго определенная роль глубокой периферии, резервуара дешевой, квалифицированной и мобильной рабочей силы. Экономическая карта Беларуси будет кроиться евробюрократией и европейскими ТНК без всякого учета интересов местного населения, без всякой жалости к уникальным промышленно-техническим комплексам, которые сохранила и модернизировала Беларусь в трудный постсоветский период.
И это не преувеличение. Сегодня все народы, претендующие на модернизацию и развитие, должны знать: преимуществами глобального рынка можно умело пользоваться, но пускать его к себе в дом в роли хозяина – нельзя.
Итак, Беларусь должна обеспечивать себе доступ к соседним рынкам, с одной стороны, и не платить за это сдачей своего политического суверенитета – с другой. До сей поры Александру Лукашенко, абсолютному политическому виртуозу, удавалось так или иначе решать эти две почти несовместимые задачи. Сможет ли он это делать и дальше в постоянно меняющихся условиях, - большой вопрос. Но то, что никто, кроме него, в дальнейшем этого делать в принципе не сможет, по-моему, совершенно очевидно. Именно в этом смысле Александр Лукашенко – абсолютно незаменимое звено «белорусского чуда».
И это отнюдь не комплимент, а признание трагизма ситуации. Как сделать так, чтобы дело твоей жизни не было пущено по ветру на следующем историческом вираже? Наверное, Александр Григорьевич уже сейчас ищет ответ. Мы не знаем, каким он будет. Но, как мне кажется, здесь не уйти от признания суровой реальности: стратегически, сохранение белорусского чуда, его основ и перспектив, вообще невозможно в геополитическом объеме государства Беларусь. Маленький индустриальный тигр, залегший в лощине между единой Европой и колонизированной ею РФ, рано или поздно будет «съеден» окружающим его пространством. Наверное, уже сейчас или в ближайшей перспективе можно торговаться за условия будущего «поглощения». Но максимум, на что может пойти «западный мир» - это личные гарантии для действующего президента. Вряд ли этого достаточно.
Поэтому, по большому счету, я не вижу для «лукашенковской» Беларуси иной исторической перспективы, кроме расширения на Восток. Вспомним, насколько очевидным казался этот сценарий при дряхлеющем Ельцине. При Путине многое изменилось. Но, судя по всему, он действительно уходит, не решив вопрос государственной преемственности. И перспективы грядущего обвала власти в постпутинской РФ на порядок превосходят аналогичные перспективы постъельцинской России. В стране просто нет элитных команд, способных взять на себя реальную ответственность. Даже для удержания власти, не говоря уже о развитии страны. И в этой ситуации, скажем так, все возможно…
Разумеется, сегодня никто не ожидает открытого участия белорусского лидера в российской политике. Но готовить почву на завтра – было бы вполне рационально.
Уместно спросить: чем отличалось бы для самой Беларуси, ее народа и элит, это такое трудное движение на Восток от такого легкого движения на Запад? Ответ вполне очевиден. В «Большой России» Александр Лукашенко, белорусский госаппарат, белорусская армия, белорусская промышленность имеют все шансы стать ядром нового возрождения и нового неколониального большого пространства. В «Большой Европе» - только бесправной периферией.
Вместо того, чтобы быть вторым, десятым, сотым в новой Галлии, не лучше ли быть первым в Третьем Риме?
Михаил Ремизов
хорошо
