Миллионы мигрантов из мусульманских республик России и выходцы из среднеазиатских стран опасаются спровоцированного терактом в «Домодедово» всплеска национализма. Ответственность за взрыв в аэропорту на себя пока никто не взял, но по умолчанию предполагается, что след ведет на Северный Кавказ. «Отчуждение, страх и даже ненависть, которая есть между выходцами с Кавказа и другими жителям России, наберут обороты. У русских силен негативный настрой к кавказцам, это видно по лицам людей на улицах», — сказал агентству Reuters Руслан Курбанов из Исламского культурного центра в Москве. На первый взгляд, опасения небеспочвенны: во вторник появились сообщения о планируемой акции националистов в центре Москвы. Отчасти выплеск экстремистских чувств в связи со взрывом сдерживает тот факт, что и президент Медведев, и премьер Путин избегают прямого указания на вероятное происхождение террористов. Более того, глава правительства сообщил, что, по предварительным данным, теракт в «Домодедово» не имеет отношения к Чечне. Москва запуталась в своей программе усмирения Кавказа, сказал BFM.ru политолог Павел Баев, профессор Международного института проблем мира в Осло. Чем серьезнее суммы, закачиваемые в регион, тем больше коррупция, которая, в свою очередь, порождает нестабильность. Как найти выход из этого замкнутого круга, в Москве не знают.

— Силовой путь решения кавказской проблемы не работает. Финансовые вливания в регион должного эффекта тоже не возымели. На какие дальнейшие действия пойдет Москва?

— То изменение в политике на Северном Кавказе, которое пытается претворять в жизнь Медведев, до конца еще себя не исчерпало. До начала прошлого года было видно, что политика на Кавказе включает два основных элемента. Первое — подавление, а второе — постоянное увеличение федерального финансирования. С середины 2000 годов каждый год больше и больше денег закачивалось в регион через прямое федеральное финансирование. Был заметен спад напряженности и террористической активности.

[Происходящая] эскалация нестабильности на Северном Кавказе не так видна в Москве. Да, был «Невский экспресс» в 2009 году, был теракт [в московском метро — BFM.ru] в прошлом марте, теракт сейчас. А на Северном Кавказе эскалация видна. И именно поэтому нет особенных сомнений в том, кто организовал этот теракт. С самого первого момента понятно, что эскалация не может не отозваться в Москве.

Оба эти элемента политики Путина по отношению к Северному Кавказу, которые работали в 2007 и 2008 годах, перестали работать. Прямое закачивание туда федеральных фондов привело к колоссальному росту коррупции. Даже по российским масштабам, то, что возникло на Северном Кавказе, — запредельная величина. И коррупция сама по себе стала фактором нестабильности, особенно в Дагестане.

— По принципу «лучшее — враг хорошего»? Пока денег было много, но не очень, все было более-менее стабильно, и вот сейчас их стало слишком много?

— Да. Денег стало в каком-то смысле слишком много. Прямое закачивание федеральных фондов привело к тому, что их распределение становится самой прибыльной экономической активностью. Плюс к тому растущая коррупция начинает подавлять экономическую активность, потому что эти системы патерналистского контроля подминают под себя всю остальную экономику.

Коррупция стала основным фактором нестабильности. Дальнейшее закачивание в Северный Кавказ федеральных фондов обессмысливается: чем больше закачиваешь, тем больше растет коррупция, которая является фактором нестабильности. Нужно было что-то менять, и Медведев пытался это сделать, назначив [полпредом президента РФ в Северо-Кавказском федеральном округе — BFM.ru] Хлопонина. Он пытался, не снижая силовой составляющей, изменить финансовую составляющую, чтобы не наращивать дальше федеральное финансирование, а лучше его контролировать и привлекать инвестиции. Лучше контролировать не удалось — все хлопонинские попытки установить контроль над этими потоками сразу наткнулись на сопротивление региональных лидеров, которое он преодолеть не смог.

— Каким может быть следующий шаг федерального центра?

— Попытки привлечь инвестиции — а это более здоровая политика, чем прямое закачивание федеральных средств, — упирается в ту же самую коррупцию. Например, туризм на Северном Кавказе ни разу не был объектом террористических атак, что само по себе несколько неожиданно, ведь резонанс был бы большой. Но инвестиции не идут, потому что уровень коррупции просто запредельный. И справляться с ним не получается, потому что коррупция — проблема не только Северного Кавказа, как мы все прекрасно представляем. Бороться с коррупцией в отдельно взятом регионе, не принимая серьезных мер по искоренению ее как таковой, сложно. К тому же изменение политики, которое Медведев по-прежнему пытается проводить, не может быть чисто экономическим. Перемещение акцента на инвестиции нужно сопровождать и другими компонентами того, что американцы называют «мягкой силой».

Нужные какие-то идеи, политическое влияние, культурные вещи, у той модели развития, которую предлагает Москва, должна быть привлекательность. Но Москва в сущности сама находится в полном недоумении относительно собственной модели, которая перестала работать с началом кризиса. И очень медленно что-то такое выкарабкивается из этой депрессии, ни прежних темпов не демонстрируя, ни перспектив особенных не имея.

Понятно, что процветание не вернется, а уровень коррупции, который был достигнут на фоне этого процветания, сохраняется и требует все больше средств на самовоспроизведение. В общем, тупиковость прослеживается и в Москве — это, конечно, более широкая тема, и к этому терроризму вроде бы прямого отношения не имеет, но все это связано в один узел. Решение проблем Северного Кавказа с неизбежностью начинается в Москве.

Эти террористические атаки говорят о том, что стабильной и нормальной ситуации в стране, в общем, не получается. Это прямой удар по всем медведевским планам, по всей, может быть, не очень убедительной, но тем не менее по звучанию правильной идеологии модернизации. Проблемы безопасности выходят на передний план политической повестки дня в предвыборном году. И никуда от них не денешься. Это прямой удар по всем его благим намерениям.

 — Что касается открывающегося в среду экономического форума в Давосе. Станет ли теракт в «Домодедово» предметом для обсуждения? Как кажется в Осло: действительно ли кавказская тема по-настоящему волнует Европу и США?

— Я не вижу пока, чтобы кавказская тема серьезно беспокоила кого-нибудь на Западе. Россия старается эту тему не выносить, нет желания поднимать ее на международных форумах, в том числе с НАТО, даже на тех, где обсуждается борьба с терроризмом. Россия пыталась в Давосе представлять свои новые инвестиционные планы на Северном Кавказе, которые после теракта выглядят не очень убедительно. Эта тема громче прозвучит, когда в повестке дня появятся Олимпийские игры. Но до них пока далеко.

Актуальность темы взлетит, если в Москве случится еще одна атака, о которой даже не хочется говорить. Будем надеяться, что ее не будет.

— Агентство Bloomberg не исключает, что теракт в «Домодедово» направлен на саботирование усилий Москвы по привлечению иностранных инвесторов. Это действительно вероятно?

— Не думаю. Северный Кавказ изолирован от того, что происходит в мире. В этом регионе по-прежнему на разных уровнях звучит мнение о том, что эскалация напряженности — это следствие возросшей активности западных спецслужб. Обсуждать серьезно это невозможно, но настроения в этом регионе именно такие. И для них форум в Давосе — это полная абстракция. Если бы была идея приурочить одно к другому, то лучше было бы устроить взрыв в день выступления Медведева. Никто [террористам] не мешал, выбирать день можно было любой. То, что случилось в «Домодедово», не производит впечатления тщательно спланированной или сложной в исполнении атаки. Нулевой контроль, очень простое взрывное устройство. Никакой попытки синхронизировать что-то с чем-то. Все было сделано очень просто. Были гораздо более сложные в исполнении теракты, например, покушение на [президента Ингушетии] Евкурова.

Если посмотреть на совокупность взрывов в Москве и на Северном Кавказе, видны постоянные новшества. Все время что-то по-новому делается, выбираются новые мишени. Аэропорты ведь никогда раньше не взрывали.

— Если сравнивать с европейскими аэропортами, может быть, в «Домодедово» плохое оснащение в том, что касается безопасности?

— Домодедово не очень отличался в этом смысле. В Европе тоже нет никакого контроля в зоне, где встречают пассажиров. Попробуй еще определи, где в большинстве европейских аэропортов заканчиваются магазины и начинается аэропорт. Система безопасности не хуже и не лучше. Отличие в том, что мы имеем длинную историю терактов, которая явно еще не окончена и не дописана. В Европе стараются извлекать уроки из этой истории. Основная задача связана не с увеличением технической оснащенности аэропортов, а с более тщательной работой со всеми этими организациями, группами, сетями. То, что в декабре предотвратили теракт в Копенгагене, было следствием проникновения в эти группы, агентурная работа в сущности. И это главное.

Что касается «Домодедово». Поставьте там больше рамок в зоне вылета, как сразу около них образуется огромная толпа. Одно пытаешься контролировать — другое сразу вылезает. В огромном мегаполисе защиты от подрывника-самоубийцы нет, кроме отслеживания этих группировок и внедрения в них агентов. Срабатывает только это.