Принц на БТР

Четыре года назад поздней осенью в переходе одной из кольцевых станций московского метро стояла милая, но очень странная девушка Люда. В руках она держала любопытный плакатик - на листе бумаги маркером было написано: «Ищу принца». Чуть в стороне хихикала подруга девушки, наблюдавшая за реакцией прохожих. Замученные работой или бизнесом московские мужчины с изумлением смотрели на этот перформанс и прибавляли шагу - некогда глупостями заниматься. А те, кто останавливался и пытался завести разговор, на принцев никак не тянули. И Люда уже собралась уходить, потому что шутка оказалась в итоге совсем не смешной, а скорее грустной, но молодой военный, спешивший куда-то по переходу, вдруг сбавил шаг. Остановился и представился:

- Лейтенант Сергей Аракчеев. Принц.

Спокойный и уравновешенный, как и положено саперу, Сергей Аракчеев светился от счастья. Офицера только что полностью оправдал первый суд присяжных. Позади остались полтора года заключения. Ни он и ни его принцесса не знали и даже не предполагали, что впереди их ждут годы мучений, а не годы семейного счастья.

Мы осторожно спрашиваем Людмилу:

- Сергей не рассматривал такой вариант... Поступить, как группа Ульмана? Сбежать.

- Нет. Он сказал, что пойдет до конца и ни в чем не виновен. Когда в суде читали приговор, целых шесть часов читали, было понятно с самого начала, что приговор обвинительный. Непонятны были только сроки. Сергей мог спокойно уйти в перерывах. Мы гуляли по улице, но убежать... Сергей не видел в этом смысла. Если бы он убежал - признал бы свою вину. Были люди, которые предлагали ему бежать, помощь, уговаривали. Но Сергей агрессивно на эти предложения реагировал. Он говорил: «Мне и так пять лет жизни поломали, не хочу до самой смерти ее доламывать».

Последние годы Аракчеевы жили очень тяжело. У Сергея закончился контракт, но уволиться из армии он не мог по закону, потому что находился под судом. Не мог и пойти работать - военнослужащий. Да и какому работодателю нужен сотрудник, каждые две недели уезжающий на судебные заседания? Неравнодушные люди со всей страны переводили копейки на специальный счет. А сослуживцы?

Люда грустно улыбается:

- На словах, конечно, поддерживали. А на деле за него пытался заступиться бывший командующий дивизией. И получил за месяц 40 прокурорских проверок.

За Сергея встала стеной его жена. Как говорят юристы, «вошла в процесс». Изучала юридическую литературу и материалы дела, открыла в Интернете специальный сайт, ходила почти на все судебные заседания. Стоило ей это дорого. Люда, например, отказалась фотографироваться:

- Меня уже уволили с одной работы... Во время второго процесса. Без объяснения причин, внезапно. Вряд ли это было простое совпадение.

С первых минут разговора мы поразились, как лихо девушка с экономическим образованием оперирует сложными для языка юридическими терминами. Мы заметили одну особенность: когда Людмила говорила обо всех тонкостях этого сложнейшего дела, ее эмоции куда-то исчезали.

- Ничего удивительного, - сказал нам адвокат Аракчеева Дмитрий Аграновский. - На эмоции опиралась другая сторона процесса. Мы оперировали только фактами.

«Алиби на каждый день»

Этот защитник появился на самой безнадежной стадии - когда обвиняемых полностью оправдали два суда присяжных и стало ясно, что офицеров будут судить «до победного конца». И какого-то сочувствия от властей можно уже не ждать. И разжалобить суд, апеллируя к совести, увы, не получится. Поэтому и была выбрана единственно верная линия защиты - факты. И только факты. Об этом мы и поговорили, без эмоций.

- Алиби Аракчеева подтвердили 30 свидетелей! - ошарашивает нас Аграновский. - Из них пять человек - старшие офицеры, полковники и подполковники. Все вместе они выдают такую устойчивую картину. Аракчеев - сапер, каждое утро уходит на инженерную разведку, и только после того как его группа пройдет свою зону ответственности, может выходить любая другая техника. Поэтому, грубо говоря, у него было алиби на весь январь. Он выходил в инженерную разведку каждый день из тылового пункта управления воинской части 3186. При этом он был один офицер инженер-сапер и заменить его было некому. Мы допрашивали офицеров из этой части, у которых имелись свои зоны ответственности, они подтвердили - не заменяли Аракчеева.

Установка самодельных фугасов стала «народным промыслом», и платили за это хорошо. Такие самодельные «сюрпризы» находил инженерный взвод осужденных офицеров.

По словам адвоката, в деле были представлены защитой два важнейших документа - журнал, который фиксировал въезд-выезд боевой техники с территории части, и журнал боевых действий, в котором отмечены маршруты, проверенные инженерной разведкой. И вообще пути Сергея Аракчеева и Евгения Худякова в этот день пересечься не могли. Они находились в совершенно разных районах Грозного. Да и познакомились они вообще только во время процесса! Разумеется, любую бумажку можно подделать. Но эти документы были изъяты прокуратурой еще 18 января 2003 года, когда ни Сергея Аракчеева, ни разведчика Евгения Худякова, ни их бэтээра в заведенном уголовном деле еще не было.

- Как же офицеры вообще появились в этом деле?

- Географически. Их часть ближе всего была к месту, где обнаружили трупы. И передвигались разведчики и саперы по этой дороге постоянно. Значит, они и убили...

Гильзы, колеса и темнота

По мнению Дмитрия Аграновского, первым в уголовном деле появился Владимир Цупик. Главный свидетель обвинения, за три процесса не отказавшийся от своих показаний. Все остальные свидетели обвинения на суде свои показания изменили.

- Возле трупов обнаружили гильзы калибра 7,62. Единственный человек, у которого было оружие такого калибра, - Владимир Цупик. По-видимому, за него взялись всерьез, - говорит адвокат. - Его оставили в Чечне, когда часть уже покинула республику. И особенного выбора у него не было: либо даешь показания, либо становишься главным подозреваемым. И только потом экспертиза установила, что все гильзы, найденные на месте преступления, никакого отношения ни к оружию Аракчеева и Худякова, ни вообще к оружию воинской части 3186, где они служили, не имели. Но это было потом...

Разумеется, мы спросили про запаску, которая якобы упала с бэтээра Сергея Аракчеева. И, по мнению потерпевшей стороны, именно она стала одной из важнейших улик. Оказывается, эта покрышка вообще не попала в уголовное дело. На ней сверили номера заводской серии и установили: у техники воинской части Аракчеева колеса совершенно иной серии. А в армии с этим строго, номера всех агрегатов и запчастей фиксируются в специальных документах. Поэтому покрышку куда-то выкинули еще на стадии следствия, много лет назад.

Есть и другие несоответствия. Странно, но в материалах дела ясно сказано, что БТР осужденных офицеров видели с блокпоста, который стоял в 600 метрах от места преступления. Для оптики это не расстояние. Но в это время в Чечне была непроглядная ночь, а фонарей на глухой полупроселочной дороге как не было, так и нет. Адвокат говорит нам, что специально запрашивал Государственный астрономический институт МГУ. В нем подтвердили, что так называемые навигационные сумерки (когда еще можно различать крупные предметы. - Авт.) в этот день закончились в 17.53. К моменту совершения преступления больше двух часов стояла кромешная темень. И этот документ тоже был приобщен к делу, но последний суд не принял его во внимание. Суд вообще не интересовали эксперты...

Ведущий эксперт-взрывотехник РФ Виталий Кондратьев, работавший на теракте в «Норд-Осте» и Беслане, установил, что офицеры не могли подорвать «КамАЗ» описанным в деле способом. Другой эксперт, чеченец, окончивший Грозненский пединститут по специальности «учитель труда», установил, что «КамАЗ» был подорван, но следов взрывчатого вещества нет. Именно эта «экспертиза» и устроила суд по всем параметрам.

Но почему-то не устроила два суда присяжных...

Цирк с присяжными

Нам рассказывали, что после второго оправдательного вердикта присяжные, наплевав на все условности, чуть не задушили Аракчеева и Худякова в объятиях. Почему?

Адвокат Дмитрий Аграновский рассказывал нам, что подавал предложение набрать присяжных на территории Чеченской Республики.

- Я не сомневаюсь, что, даже учитывая, мягко говоря, непростые отношения федералов и чеченцев, Аракчеев с Худяковым все равно были бы оправданы.

В одном маленьком городке под Ростовом корреспондентам «КП» удалось разыскать участника первого процесса. Андрей Егорович долго прощупывал нас, силясь понять, кто мы такие, но потом махнул рукой и позвал в дом пить чай.

- Скажу честно, пацаны, жалко ребят. Все-таки посадили их. Ну как хотели, так и сделали. Против лома нет приема...

По словам Андрея Егоровича, в первые дни процесса, еще не вникнув в дело полностью, он не сомневался в виновности офицеров. Мол, нажрались и накуролесили - обычное дело. А поскольку нажрались на войне, то и накуролесили по-военному - со стрельбой и трупами. Отвечать надо за такое. И перед людьми, и перед Богом.

- Я не помню, давно было, но на третий день, кажется, я понял, что дело очень мутное. Начали все от своих показаний отказываться. Серега (Аракчеев. - Авт.) сказал, что из него выбили все. Обещали, что он пропадет, к чеченцам в СИЗО посадят. Потерпевший этот (Юнусов. - Авт.) мутный какой-то. Ему ногу прострелили в трех местах, радиатор прострелили. Пытали. А потом обратно привезли, в «Волгу» посадили и отпустили. Причем по материалам дела все это время ребята были в черных масках. А этот чеченец их потом опознал по глазам и бровям! Скажите мне, как можно опознать по бровям?!

Бывший присяжный внимательно следил за вторым и третьим процессами. Больше всего его возмутило то, что чеченцы не дали провести нормальную экспертизу тел и извлечь пулю, оставшуюся в одном из трупов. Все остальные ранения были сквозными. А эта пуля решила бы все.

- На одном из заседаний сторона защиты просила провести повторное вскрытие. Даже настаивала. Виноватые выкручивались бы до последнего, а про пулю бы молчали. И молились, чтобы не вспоминали. Ведь по ней экспертиза с точностью до 100 процентов определит, из чьего оружия она выпущена. Так что я тогда как проголосовал, так и до сих пор считаю. Вот только зачем нужно было этот цирк с присяжными устраивать, не понимаю.

Очевидно, понимает это только один человек - вынесший обвинительный приговор. Мы пытались разыскать судью Владимира Цыбульника в Ростове-на-Дону несколько дней. Ни один его телефон не отвечал, а в секретариате суда нам сообщили, что он ушел в отпуск. В отпуск, судя по всему, двойной, потому что календарный месяц с момента оглашения приговора давным-давно истек. Адвокаты осужденных жалуются, что им так и не передали протокол приговора, хотя суд обязан сделать это в трехдневный срок. А тем временем Европейский суд, который не заподозришь в любви к российским военным, принял к рассмотрению жалобу защиты Аракчеева и Худякова, осужденных на 15 и 17 лет, и затребовал дополнительные материалы. Еще одну жалобу сейчас рассматривает Верховный суд России. Продолжение следует?

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Дмитрий РОГОЗИН, представитель России в НАТО, общественный защитник Сергея Аракчеева: «Этот приговор меня оскорбил»

- Нет и не было оснований для того, чтобы судить офицеров. Самая главная деталь этого дела - пуля - так и не была извлечена из погибшего! И сторона обвинения чинила препятствия экспертизе. Казалось бы, если они так хотят доказать вину офицеров, достаньте пулю из погибшего и сравните его с изъятым оружием подсудимых. Больше никаких прямых или кривых доказательств вины Аракчеева и Худякова в деле не имеется. Более того, я убежден, что настоящие убийцы на свободе. Сидят по домам и хихикают над нашей прокуратурой, которая пошла по самому легкому пути: нашла ближайшую к месту преступления воинскую часть и людей, которые теоретически могли оказаться на месте убийства. Дела Ульмана и его группы, Аракчеева - Худякова были возбуждены лишь по одной причине - воюющую армию судят по законам мирного времени. Это абсурд! Сам приговор меня оскорбил, и вне зависимости, где я буду работать, я не перестану заниматься судьбой своего подопечного лейтенанта Аракчеева.

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Пуля преткновения

Ни Аракчеев, ни Худяков не признали сам факт убийства чеченцев. Обвинению оставалось опираться лишь на показания двоих свидетелей, которые в машинописном виде совпадали вплоть до орфографических ошибок. И это против 30 (!) свидетелей защиты, готовых подтвердить алиби офицеров.

Тогда сторона защиты сделала, казалось бы, и вовсе самоубийственный для себя ход - адвокаты предложили провести повторное вскрытие трупов. Ведь в теле одного из убитых осталась пуля - неоспоримая улика... если, конечно, офицеры виновны. Доказать, из чьего автомата выпущена пуля, можно очень быстро. И все встало бы на свои места.

Однако в эксгумации суд отказал - эта процедура «противоречит нормам ислама», «невозможно обеспечить безопасность экспертов».

Странно, нам каждый день показывают мирную жизнь Чечни, а если обвинение так уверено в виновности Аракчеева и Худякова, то лучшего повода, чтобы аргументированно, с фактами на руках доказать преступление офицеров, даже не придумаешь. Вместо этого от судебного процесса получился неприятный осадок. Над таким демократическим завоеванием, как институт суда присяжных, откровенно поглумились. Сами военные, участники контртеррористической операции, те, на кого еще не завели уголовные дела, грустно шутят: «Скоро вся российская милиция будет гоняться за всей армией». Ну а простые чеченцы, с которыми мы вдоволь пообщались в действительно ставшем мирным городе Грозном, о деле Аракчеева - Худякова ничего не слышали. Только в нашем пересказе. Один грозненский милиционер, чеченец и наш старинный приятель, прокомментировал суд над офицерами емко и метко:

- Мы закончим когда-нибудь ковырять наши русско-чеченские болячки?