Константин Крылов.

Начну с несколько необычной просьбы. Вообразите себе, дорогие читатели, небольшую картинку в жанре альтернативно-исторической фантастики. С самым что ни на есть заезженным сюжетом: во Второй мировой побеждают немцы.

Чтобы уж совсем соответствовать канонам жанра, добавлю, что побеждают они блицкригом, после чего выигрывают войну на Западе и становятся, как принято говорить в таких случаях, безальтернативным вариантом. Правда, Америка не сокрушена, с Японией Рейх рассорился, а Европа фрондирует. Но Россия надёжно придавлена начищенным сапогом шуцмана. То есть, конечно, не Россия, а рейхскомиссарат Московия, как мы теперь называемся.

Понятно, что на цивилизованном Западе немцы устроили орднунг и парадиз, а в России, как это принято у культурных наций, учинили погром и геноцид. Страна разрушена, наука и промышленность просто не появились, найденные немецкими геологами нефть и газ идут на обогрев Западной Европы. Русское население нищенствует, спивается и вымирает ударными темпами, а пустые земли заселяются какими-нибудь таджиками, которым расовое ведомство выписало справку об арийскости, да кавказцами, в благодарность за помощь в военных действиях. Хотя известная часть населения всё-таки приспособилась и как-то прикармливается возле газовой трубы. Москва, например, стала неплохим городом — некоторые даже сравнивают с Ляйпцигом.

Теперь, наконец, о самой картинке.

В центре Москвы готовятся грандиозные торжества. Посвящены они славной странице русской истории — а именно, великой Победе в Отечественной Войне.

То есть, если кто не понял, войне 1812 года. Над Наполеоном Бонапартом, грозой и ужасом Европы.

Мероприятие проводится не просто так. С некоторых пор культ Великой Победы над Наполеоном в бывшей России стал развиваться чрезвычайно бурно.

Надо сказать, что в старые времена — ну там в сороковые-пятидесятые — немцы этому делу всячески препятствовали, более того, экспроприировали экспозицию в Историческом Музее и запретили упоминать о той войне в учебниках истории. Но позже одумались, экспозицию вернули, учебники тоже переписали — впрочем, к тому времени учебники вообще перестали кого-либо интересовать, так как русские дети перестали учиться. Зато появились фильмы, комиксы, книжки с картинками, посвящённые тем временам. Не без критического, разумеется, подхода — преступления русской армии и особенно русских партизан отнюдь не замалчивались, а Давыдов так вообще признавался военным преступником. Но в целом… в целом отношение к культу Победы у немцев образовалось скорее положительное. В конце концов, с немецкой точки зрения в той войне русский народ показал себя с самой лучшей стороны: бить французов — это ещё и немецкий национальный спорт, всякое унижение Франции приятно вспомнить. В Битве Народов русские и немцы даже воевали вместе. Скверно вышло, что агрессивный царский режим сунулся дальше, чем ему следовало, осквернив вонючим сапогом священные внутренности Европы — но, с другой стороны, Парижу пришлось несладко, что, сами понимаете, зер гут.

Поэтому русский культ Победы в Отечественной был воспринят оккупационным правительством. Более того, по мере роста неприятностей в международных делах на нём стали делать всё больший акцент. Окончательно решила дело Православная Церковь, отношениями с которой немцы дорожили: согласно Манифесту Александра I победа над Наполеоном праздновалась 25 декабря, а это Рождество Христово, великий церковный праздник. Так что всё как-то устроилось.

Народ охотно включился в это дело, раз нет других. Например, какой-то дедушка, активист исторического общества увековечивания памяти Бородинского сражения, придумал в преддверии очередной годовщины украшаться трёхцветным русским бантом. Это дело подхватили широкие массы, бант стал популярен.

Есть, правда, отщепенцы-бонапартисты. Непонятно, из какого места они вылазят, но они есть. Некоторые из них даже пишут в прессе статьи, где намекают, что Наполеон был на самом деле прогрессивным деятелем и хотел русскому народу добра — например, обещал отменить крепостное право. Охранительного направления публицисты кроют историческими фактами, которые свидетельствуют о нехорошем поведении французских войск в России, ну и цитатой из Достоевского, той самой, смердяковской, про то, как «хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую и присоединила к себе», и что «совсем даже были бы другие порядки-с». Желающие других порядков-с держат у себя дома бюсты Императора Французов, на своих сборищах декламируют стихи Лермонтова и демонстративно говорят слово «бонжур» вместо официального «хайль Гитлер» или разрешённого «превед». Разумеется, «бонжур» строжайше запрещён как экстремистское высказывание, ибо это глумление над памятью павших в той войне. Запрещён на всякий случай и Достоевский — хотя цитата вовсю используется… Злые языки, правда, говорят, что бонапартисты получают зарплату в гестапо, но это явная чушь: если такие и есть, они составляют ничтожное меньшинство. Большинство же — обычные дураки, каковых земля родит в изрядном количестве.

Зато власть получила безопасного и безвредного врага. Неудивительно, что антибонапартизм в рехйскомиссариате Московия приобрёл статус чего-то вроде «неофициальной официальной идеологии», постепенно становящейся просто официальной. По мере становления официальности борьба с наполеоновскими недобитками обостряется и обостряется, как при Сталине борьбы классовая. Полемисты изощряются во взаимных нападках. Надевшие бант проклинают не надевших бант и наоборот, причём и те и другие обвиняют друг друга в предательстве национальных идеалов, пошлости и низости вкусов, стадном инстинкте и т.п.

Это было бы безобидно и даже полезно, но под шумок высовываются неприятные личности с нехорошими идеями — некоторые даже намекают, что немцы ничем не лучше французов, и что положение русского народа сейчас хуже, чем в двенадцатом году. Что уже попахивает.

Поэтому грядущие торжества должны, наконец, положить конец наполеоновским недобиткам и их последышам. Не за то воевали наши деды давным-давно, чтобы на наших улицах звучало проклятое «бонжур». А чтобы никто не сомневался — закидаем врагов шапками с киверами.

И вот по зимней Красной Площади идут конные полки. Специальные самолёты разгоняют хмурые зимние тучи, декабрьское солнышко блестит на сусальном золоте эполет. Гарцуют гусары, блестят шашки, пушатся выпушки. Солдатский хор выводит «Соловей, соловей, пта-шеч-ка», да так, что в ГУМе стёкла дрожат.

Гауляйтер стоя на трибуне и умиляется во всю узь застёгнутой немецкой души: бодрые мощи России и впрямь хороши — и красиво, и безопасно. Бешено аплодирует зрелищу старый генерал из русских, когда-то подавивший последнее русское восстание в городе Кондопоге. А по гладко выбритой щеке министра внутренних дел — ясное дело, кавказца — плывёт непрошенная жемчужина: вах-вах, до чего справны молодцы, какие красавчики… И стайка мерзавцев, поставленных для того, чтобы эксплуатировать и терроризировать раздавленную страну, даже ощущает нечто, отдалённо напоминающее гордость.

Схожие чувства испытывают остатки русского народа, которому всю эту красоту показывают по телевизору — это ж хорошо, вспомнить, что и мы когда-то кого-то победили, и нам даже разрешают об этом говорить, хотя бы раз в году. За это можно и выпить — раз уж ничего больше нельзя.

* * *

Теперь покинем воздушные замки. Вернёмся к реальности.

Сегодня у нас будет Парад Победы. Первый настоящий Парад «за все эти годы» — с громыхающим оружием, с пушками-танками, и даже обещают показать какое-то секретное оружие чрезвычайной мощности.

Смысл всего этого представления довольно прост. Россиянский режим только что сдал экзамен на половую зрелость — то бишь самовоспроизвёлся. Причём, что особенно приятно, воспроизвёлся в рабочем режиме, без истерик, драматических сцен, досрочных уходов и кавказских войн. На самом деле напряга, усилий, расходов и всяческой «оргработы» за этим благолепием было не меньше, а гораздо больше, чем после ухода дедушки. Но это знают непосредственные участники процесса, а так — всё чики-пуки. Весь драматизм был аккуратно слит в баночку.

Но сейчас нам его оттуда немножко нальют. Народу покажут оружие.

Это надо понимать — что значат для русских людей эти танки и ракеты. Демонстрация силовой мощи перед народом разоружённым, лишенным даже малейшего права на хоть какую-то вооружённую организацию и самозащиту — сильная штука, задевающая очень глубокие чувства. Даже у самого отмороженного врага режима, оранжевого по самые гланды, что-то дрогнет в душе при виде танка.

А власть получит новое оправдание своего существования. Нынешняя администрация имеет священное право сидеть в Кремле, торговать нефтью и изводить русский народ ещё и потому, что она будет раз в году устраивать красивый военный парад.

Это, кстати сказать, далеко не худшее из оправданий. В конце концов, хорошо уже то, что власть считает нужным — а значит, вынуждена — оправдываться именно таким образом.

Но тут нужно понимать штуку. Власть готова чтить память Победы, расходоваться — во всех смыслах — на торжества, празднества и прочие мероприятия исключительно ради того, чтобы присвоить себе роль единственного хранителя этой памяти, которого нельзя тронуть даже недобрым словом, и именно потому, что он хранит эти самые святыни.

Осталось только доказать, что хранители святынь их достойны. На счёт чего имеются большие сомнения.

Напомним некоторые очень простые факты. Россиянская администрация села на власть в 1991 году в результате поражения СССР (точнее, именно России) в Третьей Мировой Войне. Это оккупационная администрация, которую поставили сюда ровно для того, чтобы окончательно допилить страну. Они это и делают — то есть пилят. Пилка началась при Борисе Николаевиче и прекраснейшим образом продолжилась при Владимире Владимировиче. Нет никаких оснований считать, что она прекратится при его тандеме с Дмитрием Анатольевичем — они, вона, собрались даже в две руки работать, так что дела пойдут в два раза шибче. Но дела от этого приятнее не становятся.

Нынешний кипеш (другого слова не подберу) вокруг подвига наших предков — это как раз тот самый случай, когда негодяи и в самом деле пытаются сделать своим прибежищем патриотизм. Последним прибежищем, добавим мы, потому что на деле-то он им чужд (если точнее — смешон и отвратителен). Но что поделать, если все остальные убежища уже разрушены или загажены. Можно спрятаться и в могилке русского солдата.

Разумеется, у нас не переводятся дураки, которые радостно глотают заброшенную наживку. И бросаются воевать с теми святынями, которыми прикрываются наши администраторы. К вящей их радости, потому что святыни-то и впрямь настоящие, народные, и борьба с ними дискредитирует прежде всего самих борцунов. Понятное дело, такие вражки дороже золота, их усиленно разводят — во всех смыслах этого слова, иногда даже дают высказаться на публику. Потому как это ж какой подарок — иметь возможность записывать всех недовольных режимом Путина-Медведева в симпатизанты к Адольфу Алоизовичу. «Кто против Путина, тот против Победы, тот за Гитлера и Холокост», ага-ага.

Впрочем, кроме разведённых на фу-фу, у нас встречаются и настоящие ненавистники русской Победы. Их немного, и мотивы их, я бы сказал, уныло разнообразны: от «категорического неприятия безбожного большевизма» до банальной этнической русофобии. Некоторые из них ещё любят князя Курбского, хана Мамая и папу Римского Бенедикта за всеми номерами. Есть также товарищи, которым не нравится стилистика: георгиевская ленточка им типа жмёт.

И чёрт бы с ними со всеми, ибо свинья грязи найдёт: чего-чего, а этого добра у нас хватит на всех и никто не уйдёт обиженным. Скажу только об одной особенно подлой зацепучке. Я имею в виду известный тезис — «нефиг праздновать, идите лучше помогите дедушке-ветерану, купите ему батон хлеба и окажите внимание».

Братцы мои милые, дорогие. Дедушка-ветеран, конечно, нуждается в помощи и внимании. И если ему не хватает на батон (или пусть даже на стакан), то, конечно, да, конечно, да. Но вообще-то он воевал не за то, чтобы ему в старости купили батон. Он воевал за жизнь и свободу своего народа. И даже если его завалят батонами и залить водкой Кауфманн, ему всё равно будет больно и гадко смотреть на то, что сейчас с нашим народом происходит. И хлебушка этого нашего он бы век не видел.

* * *

И какой же, вы меня спросите, из всего этого следует вывод?

Победа в Великой Отечественной — действительно великая и славная, и нет никаких причин от неё отказываться.

Отказываться можно делать под разным соусом. Например, с пеной у рта защищать права россиянского начальства на Победу — как наши охранители, государственники, лоялисты, защитники стабильности, борцы с оранжевыми, красными и зелёными революциями. Или, наоборот, яростно отрицать величие Победы, её значение, самый факт её, предаваясь историческому и национальному нигилизму, молиться Гитлеру, Наполеону, князю Курбскому или хану Батыю — как наши оппозиционеры, реакционеры, революционеры, недовольные, несогласные, независимые интеллектуалы и т.п. Или предаваться эстетизму и обсуждать колёр знамён — таких тоже достаточно. Можно даже оказать какую-нибудь материальую и моральную помощь ветеранам, чтобы презирать тех, кто этого не сделал.

И все в чём-то правы, и у всех есть свои резоны и свои мозоли. И вся эта правота, которой жуй любым подходящим местом, решительно никому сейчас не нужна, кроме господ на трибуне.

Которых, в общем, всё это устраивает — и наши восторги по поводу праздника, и наши неудовольствия по тому же поводу, и наши сморщенные носы, и даже наши добрые чувства.

Лишь бы никто не думал о том, как вернуть нашу землю себе. Землю, которую когда-то отстояли наши деды — и вовсе не для того, чтобы их внуки тихо и покорно вымерли, очистив место для замечательных народов, которые, что называется, себя сберегли.

Так что на 9 мая я могу пожелать нам всем одного. Чтобы Победа была для нас не казённым мероприятием, не священной коровой, не поводом выпить, не поводом поругаться, не жупелом и не догмой - но руководством к действию.