На картине Льюиса Гланцмана изображён один из эпизодов Битвы при Ситке – обходной манёвр колошей во главе с Катлианом, вождём клана Киксади (Лягушки-Ворона), которого можно узнать по вороньему шлему на голове и кузнечному молоту в руке


Оправиться от последствий пережитой катастрофы Компания смогла лишь к 1804 г., когда в колонии прибыл шлюп «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского. В мае 1804 г., собрав мощное ополчение, А.А. Баранов выступил из Якутата в поход на Ситку. Силы его насчитывали в своём составе 120 русских промышленных и около 900 «жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских», под предводительством 38 тойонов. Сюда вошли практически все северные враги тлинкитов. Их предводители были поставлены под строгий контроль со стороны РАК. Общее руководство туземным ополчением осуществляли И.А. Кусков и Т.С. Демьяненков. Вопреки обычной практике, в Якутате туземным союзникам было даже выдано «множество ружей». Экспедицию сопровождало четыре компанейских судна: «Екатерина», «Александр Невский», «Ермак» и «Ростислав». К Ситке А.А. Баранов двигался кружным путём. Вначале он хотел обезопасить свой тыл перед решающей схваткой, а заодно устрашить союзные «бунтовщикам» тлинкитские куаны. Флотилия вошла в сердце страны тлинкитов и практически беспрепятственно двинулась по Проливам на юг. К.Т. Хлебников позднее писал: «на пути до Бобровой бухты прошли колошенские селения: Какнаут, Коуконтан, Акку, Таку, Цултана, Стахин, Кек и Кую... Жители в селении, завидя русских, везде разбегались от страха, но сии селения проходили мимо, исключая двух последних, жителями коих была истреблена партия Урбанова, и потому в наказание за то [были] сожжены все их строения» «Нева» вошла в Ситкинский залив 19 августа 1804 г., встретившись тут с компанейскими судами «Екатерина» и «Александр Невский». В течение 19-24 сентября сюда подтянулись основные силы ополчения А.А. Баранова. В последующие дни произошёл ряд небольших стычек. Уже 24 сентября тлинкиты внезапно атаковали группу байдарок и, отбив одну из них, застрелили двоих эскимосов. Убитым, на глазах державшихся в отдалении партовщиков, отрезали головы – «и тем навели прочим страх». Едва весть об этом достигла становища, как «вооружённые промышленники тотчас бросились на помощь, – пишет Ю.Ф. Лисянский, – а я со своей стороны послал десятивёсельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что в полчаса устье гавани покрылось гребными судами». Однако индейцы исчезли сразу после того, как нанесли удар – погоня дошла до самого места бывшей Михайловской крепости и вернулась ни с чем.
29 сентября моряками «Невы» была замечена большая лодка. Это, как позднее выяснилось, возвращался из союзного Хуцнова новый верховный вождь киксади Катлиан. Он взял на себя организацию сопротивления и теперь вёз своим воинам немалый запас пороха для предстоящей битвы. Ещё не подозревая этого, Ю.Ф. Лисянский распорядился послать вдогонку колошенскому бату баркас с «Невы». Заметив погоню, Катлиан сошёл на берег и лесом добрался до своей крепости, а каноэ повело за собой русский баркас. Матросы под командованием лейтенанта П.П. Арбузова стреляли вслед ему из ружей и фальконета, но индейцы продолжали дружно грести, успевая при этом ещё и отстреливаться от наседавших преследователей. Но вот залп из фальконета угодил в мешки с порохом и тлинкитская байдара взлетела на воздух (согласно индейскому преданию, искру, воспламенившую порох, высекли сами гребцы). Матросы выловили из воды шестерых индейцев. Все они были тяжко изранены. «Удивительно, каким образом могли они столь долго обороняться и в то же самое время заниматься греблей, – записывает в бортовом журнале Лисянский, – У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль». Двое из пленников вскоре умерли, а прочих вывезли на Кадьяк. Баранов распорядился «разослать их по дальним артелям и употреблять в работы на равне с работниками из алеут, и в случае озорничества штрафовать; однакож обувать и одевать». Фактически эти воины превратились в каюров Компании. Взрыв каноэ поразил воображение ситкинских киксади – уже в ХХ в. этнографами была записана поминальная песня, в которой родители оплакивали погибшего при этом сына. Индейцы лишились крупной партии боеприпасов и вечером того же дня к Баранову снова вышел парламентёр. Переговоры продолжались и на другой день, но ни к чему не привели.
Наконец, Лисянский и Баранов подступили к главному оплоту ситкинских тлинкитов – Крепости Молодого Деревца (Шисги-Нуву). Обороной её руководил военный вождь клана киксади Катлиан. Воины каждого из шести домов ситка-киксади – Дома Мыса, Дома Глины, Сильного Дома, Дома Сельди, Дома Стали и Дома Внутри Крепости – были организованы в отдельные боевые отряды, каждый во главе с вождём своего домохозяйства. Важную роль в поддержании боевого духа индейцев играл шаман Стунуку. Крепость Шисги-Нуву представляла собой типичный образец тогдашнего фортификационного искусства тлинкитов: неправильный четырёхугольник, «большая сторона которого простиралась к морю на 35 сажен (65 м). Она состояла из толстых брёвен наподобие палисада, внизу были положены мачтовые деревья внутри в два, а снаружи в три ряда, между которыми стояли толстые брёвна длиною около 10 футов (3 м), наклонённые во внешнюю сторону. Вверху они связывались другими также толстыми брёвнами, а внизу поддерживались подпорками. К морю выходили одни ворота и две амбразуры, а к лесу – двое ворот. Среди этой обширной ограды [находилось]... четырнадцать барабор весьма тесно построенных». Так описывал крепость Ю.Ф. Лисянский. А.А.Баранов также отмечал, что крепость Катлиана была выстроена из «претолстого в два и более обхвата суковатого леса; а шалаши их были в некоторой углублённой лощине; почему и по отдалённому расстоянию, ядра и картечи наши не причиняли никакого вреда неприятелю». Кроме того, в индейских бараборах были «вырыты во всякой [из них] ямы, так што колоши свободно укрываться могли от ядр и пуль, а тем куражась нимало не думали о примирении». После серии бесплодных переговоров, 1 октября 1804 г. русскими был предпринят штурм индейской крепости. Индейцы беспрерывно вели огонь из ружей и фальконетов, но не могли сдержать напора атакующих. Пули летели густо, но, как показывает характер ранений моряков, не прицельно. Меткости много вредили и горячка боя, и сгущавшиеся сумерки. Штурмующие уже собирались поджигать частокол и выламывать ворота, однако тут в ходе битвы произошёл перелом. Кадьякцы и алеуты, а за ними и русские промышленные не выдержали жаркого огня и обратились в бегство. Тлинкиты, видя свой успех, усилили стрельбу и произвели вылазку. Видя такой поворот событий, Лисянский, прикрывая отступление, открыл огонь из судовых орудий. Только это и вынудило тлинкитов оставить преследование и вернуться под защиту стен крепости. Приступ был сорван. Надолго в памяти индейцев остался подвиг, совершённый в этом бою самим Катлианом. Как описывается в преданиях, облачившись в боевую Шапку Ворона и вооружившись кузнечным молотом, поскольку для задуманного им дела он был более пригоден, чем ружьё или кинжал, вождь киксади вошёл в реку по самую голову, так что над водой виднелся лишь шлем в виде вороньей головы с огромным клювом, и, шагая по дну неглубокой Колошенки, двинулся к её устью. Там он внезапно обрушился на врага сзади. Возможно, именно этот манёвр индейского вождя и породил панику среди ополченцев РАК. В сумерках они могли принять появившихся за их спинами воинов за крупные силы неприятеля.
«Шаман киксади предвидел этот фронтальный штурм и посоветовал Катлиану, чтобы воины киксади не стреляли до тех пор, пока алеутские охотники не окажутся прямо под стенами, – говорится в тлинкитском предании, записанном сказителем и собирателем легенд Хербом Хоупом. Воины киксади показали крепкую военную дисциплину, сдерживаясь и не стреляя, как им и было сказано, пока алеутские охотники не достигли стен. Затем они открыли огонь залп за залпом поверх голов алеутов в ряды русских, которые как раз вошли в пределы досягаемости. Алеуты сломали ряды и стали отступать на запад, где на берегу их ждали байдарки. Их преследовали молодые воины, ринувшиеся из-за форта в самую гущу бегущих. День был тихий и поле боя скоро заволокло густым покровом порохового дыма, так что противникам было трудно различать друг друга. Среди дыма Катлиан и несколько воинов выпрыгнули из Каасдахеен и атаковали русских с тыла. Битва выплеснулась на берег. Воины киксади ринулись из Шисги-Нуву и преследовали отходящих русских. Киксади видели, как Баранов пал в битве. Они видели, как его вынесли с поля боя. Как только русские достигли кромки воды, пушка с «Невы» открыла огонь, прикрывая отступление последних русских. Русские были вынуждены бросить на берегу свою маленькую пушечку, покидая поле боя». В сражении погибло 3 матросов, 3 русских промышленных и 4 кадьякцев; среди раненых насчитывалось 9 русских промышленных, 6 кадьякцев и 12 человек из экипажа «Невы». Ранен в руку был и сам А.А. Баранов. Потери со стороны индейцев остались неизвестны. На следующее утро тлинкиты, воодушевлённые вчерашним успехом, сами принялись обстреливать русские суда из своих пушек, не нанеся им, впрочем, никакого вреда. Лисянский, которому раненый Баранов передал командование экспедицией, ответил на эту дерзость залпами артиллерии «Невы». Бомбардировка произвела на индейцев достаточно сильное впечатление и они вновь заявили о своём желании заключить мир и даже прислали одного аманата. Нехватка боеприпасов и бомбардировка, производимая корабельной артиллерией «Невы», вынудила Катлиана пойти на переговоры. Первоначально он тянул время, надеясь на подход подкреплений, однако никто из союзников не явился на помощь ситкинцам. Тлинкиты начали присылать аманатов и освобождать удерживаемых с 1802 г. пленных кадьякцев. В ночь на 7 октября, опасаясь репрессий со стороны русских, тлинкиты тайно покинули крепость, уйдя через лес и горы на другой берег острова. Их потери с трудом поддаются сколько-нибудь точной оценке. К.Т. Хлебников сообщает, что подле оставленной тлинкитами крепости было найдено до 30 мёртвых тел. Это отчасти согласуется и с устной индейской традицией. По словам тлинкитского сказителя Херба Хоупа только Дом Мыса, из которого он сам был родом, потерял в боях 1804 года около 20 воинов. Крепость была отдана на разграбление алеутам, а затем сожжена. На месте индейского селения был основан Ново-Архангельск – будущая столица Русской Америки.
Отступив, Катлиан продолжал сопротивление. Его воины нападали на отдельные группы алеутских партовщиков. К весне 1805 г. ситкинцы уже выстроили себе новую крепость в проливе Чатам на о. Чичагова. Она была названа Чаатлка-Нуву - Крепость Маленького Палтуса. Крепость была обнесена валом и частоколом, а единственный подход к ней посуху прикрывала засека из огромных древесных стволов. Русский толмач, вернувшийся из разведывательной поездки, сообщал, что тойоны русским не доверяют, а «новопостроенная ситкинская крепость походит на старую, но гораздо хуже укреплена. Она стоит в мелкой губе и перед ней по направлению к морю находится большой камень». Катлиан явно учёл опыт осенних боёв и постарался по возможности обезопасить себя от грозных пушек «Невы». Однако летом 1805 г. он соглашается вступить в переговоры и прекратить активную вооружённую борьбу. Одной из основных причин, толкнувших его к этому, следует считать отсутствие действенной поддержки со стороны других членов союза куанов. Катлиан прибыл в Ново-Архангельск после полудня 28 июля 1805 г. в сопровождении 11 воинов. Прежде, чем пристать к берегу, он прислал Баранову одеяло из чернобурых лисиц, прося принять его с неменьшей честью, чем его брата. Вытащив каноэ на берег, воины вынесли оттуда вождя на руках. Несмотря на прохладный приём – и кадьякцы и русские видели в нём главного виновника резни – он пробыл в Ново-Архангельске до 2 августа, ведя переговоры с Лисянским и Барановым. «Сперва разговор наш касался до оскорбления, семейством его нам причинённого, а потом начали толковать мы о мире, – описывает эту встречу Ю.Ф. Лисянский. – Котлеан признал себя виновным во всём и впредь обещался загладить проступок свой верностью и дружеством. После сего г. Баранов отдарил его табаком и синим капотом с горностаями... На Котлеане была синего сукна куяка (род сарафана), сверху коего надет английский фризовый капот, на голове имел он шапку из чёрных лис с хвостом наверху. Он росту среднего, лицом весьма приятен, имеет чёрную небольшую бороду и усы. Его почитают самым искусным стрелком, он всегда держит при себе до двадцати хороших ружей...». Таким образом, поход ополчения под началом А.А. Баранова и вмешательство в ход событий судна «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского привели к распаду союза и переходу инициативы в руки РАК. Следствием этого становится «замирение» большинства враждебных куанов, основание Ново-Архангельска и упрочение русского присутствия на Ситке.

А.В. Зорин
РУССКО-ТЛИНКИТСКИЕ ВОЙНЫ




Русский военный шлюп «Нева», принимавший участие в Битве при Ситке




План колошской крепости Шисги-Нуву («Крепость Молодого Деревца»), составленный Юрием Лисянским
после Битвы при Ситке



Из всех индейских племён Северной Америки тлинкиты имели наиболее сложное и совершенное оружие и доспехи, включая железные кинжалы и копья, а также шлемы и панцири из древесины ольхи, которые зачастую оказывались непроницаемыми даже для ружейных пуль.







































В 1972 г. решением властей США «с целью увековечить тлинкитское и русское прошлое Аляски» на месте Битвы при Ситке был создан Ситкинский национальный исторический парк. В память о погибших тлинкитах на месте их крепости был воздвигнут тотемный столб, в память о погибших русских – памятник на берегу, где высадился русский десант. В сентябре 2004 г., в двухсотую годовщину битвы, индейские и русские потомки её участников приняли участие в традиционном тлинкитском Обряде плача, а на следующий день клан Киксади провёл церемонию примирения, знаменующую формальное окончание двухвековой вражды.




Тотемный столб в память о тлинкитских воинах, павших в битве с русскими при Ситке