Когда дело разваливается в суде, да к тому же рушится прилюдно, на глазах общественности, журналистов, в привычке служителей доморощенной нашей Фемиды, не считаясь ни с логикой, ни со здравым смыслом, а уж тем более с законом – крепить чем придётся руины обвинения, чтобы не дать им окончательно рассыпаться в прах. Как это делается и что из этого получается, мы наблюдали на очередном судебном заседании по делу о покушении на Чубайса.

      Прокурор в который раз вызвал на допрос свидетеля Карватко, стал задавать ему вдруг вопросы об аресте в Конаково, которые прежде пытались ставить подсудимые, да только судья подавляла их в зародыше.

     Прокурор  начал с обличительным пафосом: «В судебном заседании была допущена масса нарушений стороной защиты, которые выражались в доведении до присяжных информации, которая в соответствии с уголовно-процессуальным законом не должна до них доводиться. Так была информация о том, каким образом Карватко оказался в Конаково вообще и в приемнике-распределителе в частности. В вопросах защиты была информация о том, что Карватко якобы похищался, что ему подбрасывались наркотики в машину. Я считаю, что  цель данных вопросов вполне определенная – внести в умы присяжных заседателей сомнения в отношении достоверности показаний, полученных на следствии от Карватко, а также дискредитировать органы следствия опять же в глазах присяжных заседателей. Прошу предоставить мне возможность опровергнуть данную информацию. Если участники процесса помнят, мы решали, запрашивать или не запрашивать информацию о том, как был арестован Карватко, при каких обстоятельствах он был задержан в приемнике-распределителе. Я истребовал материалы из Конаковского городского суда, и я прошу эти материалы приобщить к уголовному делу и довести до присяжных заседателей данный документ об административных правонарушениях, допущенных Карватко».

      Не только обвинение, но и защита дружно поддержала прокурорское ходатайство, - уникальное явление общественного согласия в вечно раздираемом противоречиями суде. Впрочем, удивляться нечему, с подобным ходатайством месяца два назад к судье обращалась именно защита, правда, тогда оно было категорически отклонено. Но кто ж позволит отказать прокурору, спасающему репутацию уголовного дела, а, может, и судьбу самой судьи!

      Допрос свидетеля, который уже обжился в суде и ходит сюда как на работу, прокурор начал издалека: «Скажите, с какой целью 22 марта Вы прибыли в Конаково?».

      Об  этом Карватко рассказывал уже не раз, но ни удивления вопросу, ни своего нетерпения не выказал: «В Конаково меня просил довезти некий гражданин, сказав, что у него там умирает родственница. До самого Конакова я не доехал, был задержан».

      Прокурор: «Скажите, почему этот гражданин обратился именно к Вам?».

      Карватко: «Понятия не имею».

      Прокурор: «Он Вас использовал как таксиста или как иное лицо?».

      Карватко: «Ну, да, я извозом занимался». 

      И тогда прокурор суровым тоном зачитал обличающие Карватко материалы: «Оглашаются документы, полученные из Конаковского районного суда. 22 марта 2005 года Карватко управлял автомобилем Лянча, не отреагировал на требование сотрудника  милиции об остановке транспортного средства. Для остановки указанного автомобиля было создано два экипажа.  Машина была остановлена в городе Конаково, где Карватко продолжал оказывать неповиновение, вел себя агрессивно, к нему были применены наручники. Объяснение правонарушителя: «Я ехал в темное время суток.  Шел снег. Из-за плохой видимости не увидел сотрудника ГАИ, остановился в г. Конаково, когда патрульная машина включила проблесковые маяки. Я предъявил документы». Приложены рапорты сотрудников милиции, вот один из них: «В 23.40 мной была попытка остановить автомобиль Лянча, который шел с явным превышением скорости. В Конаково данная машина была остановлена на улице Энергетиков. Инспектор объяснил причину остановки, Карватко вел себя по отношению к инспектору вызывающе, выражался грубой нецензурной бранью, хватался за одежду, пытался ударить, отталкивал инспектора дорожно-патрульной службы. Для пресечении противоправных действий были применены спецсредства – наручники». 23 марта 2005 года в ноль часов 30 минут Карватко доставлен в дежурную часто в УВД Конаковского района. Постановление мирового судьи. Она рассмотрела административное дело Карватко и постановила: «Вина Карватко подтверждается рапортами сотрудников милиции. Карватко подвергнуть административному наказанию на срок десять суток».

     Прокурор грамотно и эффектно выдержал весомую паузу, чтобы присяжные могли сполна прочувствовать преступную сущность свидетеля и взгромоздил на весы Фемиды кусок обличения потяжелее: «Оглашаются следующие документы: 23 марта 2005 года был задержан гр. Карватко, который незаконно хранил, приобретал и употреблял наркотическое вещество марихуана весом 1,2 грамма. Получено объяснение от Карватко следующего содержания: «Я приехал в город Конаково на похороны. Наркотики я не употребляю, никакого отношения к ним не имел, пакет, предъявленный мне, никогда не видел». Протокол осмотра места происшествия 23 марта 2005 года в городе Конаково. Осмотр дознавателем автомашины Лянча. В салоне автомашины справа от водительского сиденья обнаружен сверток в полиэтиленовом пакете прозрачного цвета с веществом растительного происхождения зеленого цвета. Данный сверток в присутствии понятых был извлечен. Справка эксперта: вещество растительного происхождения является марихуаной». 

     Прокурор замолчал и с удовлетворением оглядел зал. Нужный эффект был, разумеется, достигнут: мало у кого оставалось сомнений, что свидетель Карватко чрезвычайно подозрительный тип. Гордый собой прокурор возвысился над поверженным им свидетелем: «Так кто Вас похитил-то, если сейчас Вам предъявлено решение суда о Вашем задержании?».

        Но до чего ж короток миг  успеха! Стоило Карватко улыбнуться в ответ и с удивлённого лица прокурора тут же стёрлось всё его торжество: «Да эти бумажки сами себе противоречат. Там сказано, что я якобы приобретал и употреблял наркотики. Так я не понял: я употреблял или приобретал?».

      Прокурор пытался удержать в руках скользкий хвостик удачи: «Судебное решение было озвучено. Там вопрос о приобретении не стоял».

      Карватко: «Так, значит, милиционер, который писал в рапорте, что я приобретал, писал неправду?».

      Верный  страж престижа российской милиции судья Пантелеева немедленно пресекает кощунственный намёк на критику: «Карватко! Вы не забывайтесь!».

      Прокурор упорно: «С какой целью Вы вводили суд в заблуждение, когда говорили, что Вас похитили, хотя Вас подвергли административному взысканию?».

      Карватко терпеливо и даже, показалось, с сочувствием к прокурору: «Объясняю Вам: меня похитили, потом составили это решение, и разъяснили, что вот сейчас этот грамм марихуаны превратится легко в героин»

      Прокурор: «Не надо лишней информации! Этого в материалах суда нет! На Вас было наложено два административных взыскания – 500 рублей за марихуану и десять суток за сопротивление сотрудникам милиции. А куда пассажир делся, которого Вы в Конаково везли?».

      Карватко спокоен и терпелив: «Он скрылся, мне его больше никто не показывал».

      Вкрадчиво, как кот из подворотни, высовывается с вопросом адвокат Чубайса Шугаев: «Вы подавали какие-либо жалобы на эти решения суда?».

      Карватко ему как малому и неразумному, однако безнадежным тоном: «Нет, не подавал, у меня ведь никаких бумаг о судебном решении на руках не было».

      Шугаев  вдруг выпускает когти: «Почему Вы оскорбляли сотрудников ДПС нецензурно и подвергали милиционеров физическому воздействию?».

      Карватко  возмущенно: «Я никакого сопротивления никому не оказывал. Судя по материалам, получается, что я двоих одновременно оскорблял?».

      Адвокат защиты Першин: «После задержания Вас проверяли на состояние наркотического опьянения?».

      Карватко: «Нет».

      Першин: «Вы присутствовали при изъятии из Вашей машины пакета с марихуаной?».

      Карватко: «Нет, меня же сразу увезли, а этот протокол мне показали только на следующий  день в отделении милиции».

      Першин  уточняет: «А Ваш пассажир опрашивался по данному факту?»

      Карватко усмехается: «Я задавал такой вопрос милиции, но они мне сказали: ты за себя отвечай, и все».

      Першин: «Сколько человек Вас задерживали?».

      Карватко  в тоскливом воспоминании: «Восемь  человек».

      У подсудимого Миронова свои вопросы: «Скажите, в какой последовательности Вы курили анашу и избивали двух сотрудников ДПС? Что было до, что - после или это происходило одновременно?».

      Судья Пантелеева очень громко и очень быстро: «Вопрос снимается как поставленный в оскорбительной для суда саркастической форме».

      Миронов: «Скажите, в то время, когда Вы избивали двух сотрудников ДПС и срывали с них форму, что делали остальные шесть сотрудников?».

      Судья возглашает еще громче: «Я вопрос снимаю. В материалах не содержится сведений, что Карватко избивал сотрудников милиции, в материалах не содержится сведений, что он курил в присутствии сотрудников милиции. Миронов!  Прекратите выдумывать!».

      Миронов смиренно: «Хорошо, а с какой целью Вы срывали форму с двух сотрудников ДПС?».

      Судья: «Ну, вообще-то положено и этот вопрос снять, потому что в материалах не содержится сведений, что с работников милиции была сорвана форма. Миронов, прекратите выступать в суде с сарказмом. Вы над кем насмехаетесь: над судом или присяжными заседателями, или над зрительным залом?».

      Миронов грустно: «Только над собой, Ваша честь!» и обращается  к свидетелю: «Вы нецензурно оскорбляли только тех сотрудников милиции, которых били, или всех, кто стоял рядом?».

      Но  и этот вопрос судьей снят: «В материалах идет речь о неповиновении, а не избиении, то есть таком бездействии, когда не исполняются действия сотрудников милиции».

      Миронов переформулирует вопрос: «Вы оскорбляли нецензурной бранью только двоих, которым Вы не повиновались, или всех восьмерых?».

      Карватко: «Я вообще никого не оскорблял».

      Подсудимый  Найденов подступает к причине ареста Карватко в Конаково: «Кто, когда и где допросил Вас первый раз по настоящему делу?».

      Судья начеку: «Вопрос снимается, так как запрещаются исследования вопросов процессуального характера».

      Адвокат Найденова Котеночкина пытается подойти к причинам ареста с другой стороны, и ей это удаётся: «Вы на суде в Конаково присутствовали?».

      И Карватко удаётся ответить: «Меня туда привезли, я в коридоре постоял. Потом завели в зал, там мужчина объявил мне о десяти сутках административного нарушения. Спросил: вопросы есть? Я хотел объяснить ему, как все было. Он сказал: тогда получите пятнадцать суток. Потом он снова спросил: вопросы есть? Я сказал: нет».

      Адвокат Миронова Чепурная расставляет точки  в этой истории: «Вы имели возможность  обжаловать решение суда?».

      Карватко  качает головой: «Нет. Я же все эти десять суток содержался в приемнике-распределителе».

      Что хотел доказать суду прокурор, добившись права довести до сведения присяжных тщательно скрываемую до того момента тайну следствия о том, что показания Карватко получены в результате его ареста якобы за оказание сопротивления сотрудникам милиции и употребление наркотиков? Что эти ребята из милиции и прокуратуры не абы какие бандиты, чтобы банально похищать свидетеля и пытать его до полусмерти раскалёнными утюгами, нет же, прокурор очень убедительно, с документами в руках, продемонстрировал суду, что со свидетелем «работали» вполне цивилизованно, обставляясь соответствующими протоколами и рапортами, и щелки не оставили для оспаривания беззаконных действий правоохранительных органов. Но что прикрывают собой эти законно составленные бумажки? Об этом сегодня знает всякий, кто хоть раз попадал в жернова милицейского произвола.

      Решив, что Карватко надежно дискредитирован  в глазах присяжных заседателей, в крайнем случае, для этого сделано всё, судья отпустила его домой. Присяжные тоже получили свободу передвижения. В зале судебных заседаний остались лишь защита и обвинение, привычно нацелившись друг на друга.

     В прокурорско-потерпевшем лагере замешали очередное ведро цемента для удержания крошащегося в пыль дела. Бетонщиком делегировали адвоката Шугаева, выступившего с ходатайством: «С целью установления фактических обстоятельств по данному уголовному делу прошу приобщить к материалам уголовного дела   брошюру под названием «Главная специальная операция еще впереди». Автор - подсудимый  Квачков. В данной брошюре подсудимый Квачков В. В. фактически признал, что именно он организовал покушение на убийство потерпевшего Чубайса и категорически отрицал факт инсценировки этого покушения. В частности,  на страницах 5, 8 брошюры, говоря о покушении, он заявил буквально следующее: «С военно-политической точки зрения данная акция есть одна из форм национально-освободительной войны. Уничтожение пособников оккупантов, в том числе и в экономической области, есть долг и священная обязанность каждого  офицера, солдата, любого воина, независимо от того, воюет ли он или действует на оккупированной территории своей страны. Для меня оккупация России очевидна, поэтому расценивать попытку ликвидации  одного из самых зловещих организаторов оккупации России как уголовное преступление недопустимо. Это первая вооруженная акция национально-освободительной войны. Официально заявляю, что многочисленные сообщения в средствах массовой информации, что полковник запаса Владимир Квачков якобы не признает себя виновным, не соответствуют действительности.  Я считаю, что нет события преступления, и никакой вины здесь быть не может, признать вопрос о вине - значит признать правомочность оценки данного события как преступления. Неудачная акция партизан по устранению самой одиозной фигуры российской демократии говорит о том, что Господь не допустил быстрой и безболезненной смерти Чубайса и приготовил для него другое, более тяжелое наказание. Что ж, подождем, национально-освободительная война русского народа еще только начинается. Вторая версия – инсценировка нападения, - поскольку никогда ранее я этим не занимался,  то в комментариях этого варианта в силу своей некомпетентности, воздержусь».

     Закончив  чтение анти-чубайсовской риторики, Шугаев театрально выкатил грудь: «Необходимость приложения данной брошюры к материалам уголовного дела обусловлена тем, что указанные цитаты  целесообразно огласить в присутствии присяжных заседателей с тем, чтобы использовать эти цитаты при допросе подсудимого Квачкова В. В.».

     Судья, заранее морщась от ожидаемых бурных возражений, ставит на обсуждение ходатайство Шугаева.

     Прокурор, разумеется, «за»: «Указанное издание  отражает субъективную сторону совершенного подсудимым преступления. Прошу огласить указанные цитаты перед присяжными заседателями».

     Сторона защиты совещается. Первым вызвался спорить адвокат Першин: «В данной брошюре нигде нет сведений, что покушение было организовано Квачковым. Авторство данной брошюры пока никем не установлено. Я против того, чтобы этот документ был приобщен к делу, но оглашен лишь в коротких цитатах. Если уж приобщать, то и оглашать в полном объеме».

     Веские  доводы у подсудимого Миронова: «Ваша честь, я бы с удовольствием поддержал ходатайство Шугаева в следующих обстоятельствах. Если бы год издания данной брошюры соответствовал моменту подготовки и совершения данного злодеяния. Насколько я знаю, в книге указан год издания – 2009-й. Еще я поддержал бы ходатайство господина Шугаева, если бы на каждой странице данной книги стояла  нотариально заверенная подпись Владимира Васильевича Квачкова, потому что в противном случае я через неделю могу Вам принести труд, изданный в каком-нибудь Мариуполе под авторством Шугаева или Гозмана, где они будут признаваться в том, что поедают, ну, скажем, голубиный помет».

     Судья и Шугаев вздрагивают одновременно и одновременно начинают говорить. Голос у судьи громче, и всхлипы Шугаева тонут в раскатах громовержицы: «Миронов! Я предупреждаю Вас о недопустимости оскорбления участников процесса!».

     Миронов пытается оправдаться: «Ваша честь, я же априори…».

     Судья ежится от ученого слова: «Априори не априори…».

     Миронов пытается изъясняться понятнее: «Я же гипотетически, Ваша честь!».

     Судья не приемлет оправданий, подстегиваемая обиженными всхлипами Шугаева: «А дальше что Вы сказали?! Мы Вам здесь не друзья и не подружки. Мы выполняем свои официальные обязанности, и слушать здесь про голубиный помет – в мои обязанности не входит!».

     Миронов настаивает на своем: «Ваша честь, я  говорил только о том, что любой бред может быть подписан любым именем. Вот и все».

     Судья Пантелеева, поглядывая на всё еще поскуливающего Шугаева, объявляет: «Я предупреждаю Вас о недопустимости подобного поведения и за оскорбление адвоката Шугаева удаляю Вас до конца судебного заседания. Прошу покинуть зал! У нас не театральное представление».

     Миронов выходит. Адвокаты защиты продолжают доказывать недопустимость присоединения к делу книжных размышлений Квачкова.

      Судья решает спросить у самого Квачкова, писал ли он данный труд и когда. Пристав уходит за Квачковым. В зале появляется уже два месяца как удаленный из процесса подсудимый Квачков. Судья спрашивает его: «Кому принадлежит авторство данной книги?».

     Квачков недоуменно: «Мне».

     Судья обрадованно: «На страницах 4 - 24 статью под заголовком «Интервью главному редактору газеты «Завтра» из тюрьмы «Матросская тишина» Вы писали?».

     Квачков: «Этот текст я писал в «Матросской тишине».

     Судья открывает Квачкову замыслы обвинения: «Суд доводит до Вашего сведения, что адвокатом Шугаевым заявлено ходатайство о приобщении к делу брошюры и частичном оглашении цитат из этой брошюры. Слушается Ваше мнение по поводу этого».

     Мнение  Квачкова: «Я возражаю, чтобы было частичное оглашение этой брошюры. Поскольку любое частичное оглашение является тенденциозным и может исказить общее понимание того текста, что мной был написан. Поэтому я глубоко убежден в том, что выдернутые из текста цитаты могут опорочить мое имя. В подтверждение этого могу заявить, что данный текст написан был мной по материалам открытой печати, когда я находился в тюрьме, до ознакомления с материалами уголовного дела в октябре 2005 года, то есть еще до того времени, когда мне стали известны материалы уголовного дела. То, что я видел по телевизору, и послужило основанием для этого интервью. Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к твердому убеждению, что имела место имитация покушения на гражданина Чубайса, организованная либо самим Чубайсом, либо кем-то из его окружения. Поэтому если Вы приобщите эти тексты к материалам уголовного дела, я считаю это противозаконным, поскольку никакого отношения к уголовному делу этот текст не имеет. Он имеет отношение к телевидению, радио, газетам, журналам».

     Судья, отбыв номер, выносит решение: «Авторство публикации подсудимый Квачков подтвердил. Брошюра приобщена к материалам уголовного дела». 

Любовь  Краснокутская.

(Информагентство  СЛАВИА)