Пять месяцев неустанно описывали мы судебный процесс по делу о покушении на Чубайса. Все это время государственный обвинитель-прокурор в содружестве с целой бригадой адвокатов потерпевшего Чубайса представлял доказательства виновности подсудимых Квачкова, Яшина, Найденова, Миронова. Пять месяцев мы внимательно следим за процессом, не пропустив ни одного заседания, чтобы не потерять в цепи доказательств ни единого аргумента обвинения. На минувшем заседании прокурор Каверин до дна исчерпал все обличающие факты, что «накопали» для него следователи Генеральной прокуратуры. Теперь черед подсудимых опровергать или признавать обвинения, приводя доводы в свою защиту.
Вспомним аргументы государственного обвинителя, что пять месяцев кряду выставлялись на суде.
Комплект статей Уголовного кодекса, по которым судят В. В. Квачкова, И. Б. Миронова, А. И. Найденова, Р. П. Яшина, внушителен и тяжек: здесь и теракт, и покушение на убийство, и незаконное изготовление взрывчатых веществ, и приобретение, перевозка огнестрельного оружия, и умышленное повреждение чужого имущества путем взрыва… Все вроде грозно и весомо, да только слишком часто в речах прокурора на суде звучало слово «не установлено»: и боеприпасы-то у подсудимых «неустановленные», и охотились они на Чубайса вместе с «неустановленными» лицами, и оружие, кстати, тоже, «неустановленное», покупали в «неустановленном» месте у «неустановленных» лиц в «неустановленное» время…
«Подсудимые, - утверждал в самом начале судебного процесса прокурор, - свои действия по уничтожению Чубайса и других потерпевших не довели до конца по не зависящим от них обстоятельствам: машина Чубайса оказалась бронированной, а люди во второй машине сумели укрыться от выстрелов». После чего прокурор уверенно обещал суду представить доказательства преступления Квачкова, Яшина, Найденова, Миронова.
* * *
По замыслу прокурора такими доказательствами должны были стать уже показания потерпевших, с которых начался процесс. Да только первый же потерпевший - водитель Чубайса Дорожкин – сразу в своих показаниях запутался, петлять начал, как заяц в поле, гонимый страхом: сказанное им раньше, на следствии и в прежних судах, мало походило на то, что он говорил теперь. Дорожкин рассказывал следователю под протокол, что взрыва они не почувствовали, объяснив это мощью бронированной машины – четыре тонны!, что Чубайс сразу же обеспокоился за охрану из машины сопровождения, как, не снижая скорости, добрались они на своих колёсах прямо до РАО «ЕЭС», где Дорожкин благополучно ссадил Чубайса у спецподъезда… Но как всё вдруг изменилось в показаниях Дорожкина ныне: и машину-то бросало от взрыва, как пушинку, и пули-то свистели прямо у виска (это в бронированной капсуле!), и бронированный их дорогущий БМВ - семьсот тысяч долларов стоит, счёл нужным заметить Дорожкин, осколки с пулями изорвали весь в клочья, а вот сопровождения у Чубайса никогда отродясь никакого не было, и ездят они с Чубайсом, как перст одни, а если б были не одни, то бы навстречу себе другую машину не вызывали, вот на ней, на другой, и добирался в тот день Чубайс на работу и вовсе не с Дорожкиным…
И у помощника Чубайса по фамилии Крыченко, который на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года рядом с шефом и Дорожкиным находился, всё теперь в ином свете предстало, нежели он прежде говорил и в протоколах подписывал, и выходило, что целых пять лет Крыченко следователей и судей за нос водил, врал им безбожно и про охрану Чубайса, и про машину сопровождения, и про то, как мужественно они на подорванном БМВ до офиса РАО «ЕЭС» добирались… Недоумения изумлённых защитников и самих подсудимых повисали в воздухе - судья немедленно гасила все неудобные для обвинения вопросы.
Подсудимый Миронов спрашивает Крыченко: «Вам известна судьба главного вещественного доказательства по делу – бронированной автомашины БМВ? Где она находится? Вам известно, что она продана?».
Крыченко рта ещё не успел открыть, а судья уже тут как тут: «Миронов, Вы задаете вопрос, не относящийся к делу!».
Слушая охранников из машины сопровождения Чубайса, прокурор поди не раз чертыхнулся на себя: «Ах, зачем я их позвал?!», можно представить, сколько нервов стоило обвинителю одно лишь откровение Моргунова, старшего в охране Чубайса – машину Чубайса никто не обстреливал! Моргунов так и сказал, четко и ясно, что неизвестные нападавшие начали стрелять по машине охраны, когда бронированного БМВ с Чубайсом след простыл. Естественно, у всех в судебном зале резонный вопрос – тогда кто, где и когда обстрелял машину Чубайса, если водитель БМВ Дорожкин и помощник Чубайса Крыченко в один голос утверждали на суде, что слышали стук пуль по машине, да и вся страна, полмира видели телевизионные кадры БМВ с взрыхлённым по диагонали капотом и морщинами от пуль на лобовом стекле.
Другое откровение Моргунова, если б дело слушалось в честном суде, руководствующимся законом, должно было резко изменить статус свиты Чубайса - его водителя с помощником - из потерпевших в обвиняемые за злостное враньё суду, ведь Моргунов утверждал, вопреки заверениям Дорожкина с Крыченко, что машину Чубайса тщательно охраняли, и не одна, а две машины плотно опекали Чубайса.
Моргунов - офицер опытный, имеющий за плечами Академию ФСБ, рассказал суду, что как только начался обстрел, он тут же связался по мобильному телефону с начальством, руководителем ЧОПа Швецом, под свист пуль доложил тому, что попали под обстрел, спросил, что делать. Ответ начальника ЧОПа изумил всех присутствующих на суде. Охранникам приказали «ответный огонь не открывать».
Вообще охрана Чубайса вела себя крайне странно. Что делают профессиональные охранники с военными академиями за плечами и опытом службы в ФСБ, ФСО, после взрыва? Вместо того, чтобы прикрывать Чубайса, ведь основная засада могла быть впереди, - офицеры останавливаются, не прячась, выходят из машины посмотреть: и чего здесь бабахнуло..? Да, именно так и говорили на суде многоопытные офицеры-охранники: вышли, чтобы посмотреть.
В отличие от запутавшихся на суде, искрутившихся, извертевшихся, прямо сказать изовравшихся на суде особ из самого близкого к Чубайсу круга, бывших с ним в одной машине водителя и помощника, охранники из машины сопровождения были более раскованы, даже позволяли себе непозволительное – говорить правду. Вот диктофонная запись показаний на суде водителя машины сопровождения Хлебникова: «Мы встретились с ребятами рано утром в ЧОПе, выдвинулись в Жаворонки. Около девяти часов утра выехали из Жаворонков вместе с машиной Председателя. Движение было очень плотное. Через пятьсот-шестьсот метров после поворота на Митькинское шоссе машина Чубайса нас обогнала и встала перед нами метрах в четырех. В ней был водитель и больше никого.., - Хлебников осекается, замирает, с ужасом понимая, что проговорился, и спешно, неловко пытается спасти положение: - В общем, я не знаю, был там кто или нет, кроме водителя…».
Со временем, от заседания к заседанию, бронированный БМВ Чубайса стал превращаться в фантом, в котором неизвестно кто ехал, который неизвестно где и как взорвали и как обстреляли. Задуматься о последнем пришлось после показаний свидетелей И. Я. Вербицкого и его брата. В то мартовское утро 2005 года братья Вербицкие возвращались с дежурства домой, каждый на своих «Жигулях». Взрыв раздался в тот момент, когда их нагнал бронированный БМВ и стал обгонять одного из братьев. Броневику Чубайса - ничего, он как ехал, так и уехал дальше, а вот «Жигулям» досталось. Стали разбираться на суде, как именно досталось.
Подсудимый Найденов спрашивает Вербицкого: «Вы осматривали корпус Вашей машины после взрыва?».
Вербицкий: «Конечно».
Найденов: «В корпусе Вашей машины пулевые повреждения были?».
Вербицкий: «Нет».
Найденов: «Осколочные повреждения были?»
Вербицкий: «И осколочных не было».
Казалось бы, такие простые вопросы и столь же ясные простые ответы, но они полностью уничтожили опорные моменты обвинения, утверждающего, что именно автомашина И. Я Вербицкого прикрыла собой бронированный БМВ Чубайса от трагической развязки, когда БМВ за секунды до взрыва пошёл на обгон «Жигулей». Получается, что «Жигули» Вербицкого, находившиеся ближе всех к эпицентру взрыва, не получили ни пробоин, ни царапин от осколков и пуль. Как же тогда и где БМВ Чубайса, прикрытый «Жигулями» и умчавшийся с места взрыва до всякой стрельбы, мог нахватать так много пробоин от пуль и осколков?..
Единственный, кстати, действительно независимый свидетель так называемого покушения брат И. Я. Вербицкого, ошеломил суд концовкой своих показаний: «Когда БМВ Чубайса после взрыва проезжал мимо нас, тогда я не видел на БМВ никаких повреждений. А вечером в «Вестях» показали БМВ с повреждениями».
Получается из показаний и охранников Чубайса, и вот брата Вербицкого, заявленных прокурором, как свидетели обвинения, что автомобиль Чубайса никто не обстреливал. Охранники утверждают, что машина Чубайса умчалась до стрельбы, а Вербицкий видел и свидетельствовал о том на суде, что БМВ Чубайса уезжал с места взрыва неповреждённым, совсем не похожим на ту израненную машину, что вечером покажут по телевизору. Чтобы отмести нарастающее в суде мнение об имитации покушения 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе, обвинение представило присяжным заседателям баллистическую и взрывотехническую экспертизы, должные подтвердить несомненность реального покушения на Чубайса.
Внушительные цифры в тротиловом эквиваленте - от 3,5 до 11 кг – прописанные в экспертизе свидетельствовали о серьезных намерениях преступников. Однако вызванный в суд эксперт-взрывотехник на горе прокурору показал, что экспертизу он делал основываясь лишь на протоколах осмотра места происшествия следователями, сам он место взрыва в глаза не видел. Даже фотографиями пострадавших машин – охраны, Чубайса, Вербицкого - не пользовался, и сами машины не видел. Массу взрывчатого вещества рассчитывал по протоколу осмотра «Жигулей», но потом протокол этот был изъят из материалов дела предыдущим судом как недопустимое доказательство. То есть расчеты велись по тому, чего в деле нет! БМВ Чубайса во внимание вообще не брался. Такая вот виртуальная экспертиза виртуального покушения.
Неудача с экспертом-взрывотехником заставила прокурора отказаться от вызова в суд эксперта-баллистика. Из самой баллистической экспертизы, торопливой скороговоркой зачитанной прокурором, удалось расслышать лишь число пулевых пробоин в броневике Чубайса - двенадцать. Четыре пули ровной строчкой прошили капот наискось и упёрлись в лобовое стекло. Эта строчка создала массу проблем обвинению. Так аккуратненько «шить» автомат может лишь по стоящему автомобилю, а ведь БМВ Чубайса не останавливался ни на секунду, лишь сбросил скорость до 60 км в час. При такой скорости пуля от пули ближе полутора-двух метров не ложится. Так как же обстреляли БМВ Чубайса? Баллистическая экспертиза ответа не дала, да суд его и не искал. Любопытным защитникам подсудимых судья привычно заткнула рот. Прокурору оставалось пожалеть, что так, как адвокатам защиты, свидетелям в нужном месте и в нужное время рот не заткнёшь.
Подсудимый Квачков спросил свидетеля Швеца, который в мартовские дни 2005 года, возглавляя ЧОП «Вымпел-ТМ», скомандовал звонившему ему под обстрелом Моргунову: «Не стрелять!»: «Для чего охраннику пистолет, если не для отражения нападения?», на что тот бойко отрапортовал: «Против автоматического оружия нельзя применять пистолет. Если бы они отстреливались, их бы подошли и добили. А так - не тронули и ушли».
«После имитации покушения на Чубайса какие премиальные выплачены охранникам со стороны РАО «ЕЭС?» - поинтересовался подсудимый Миронов.
Швец вдруг испугался: «Ни о каких премиальных не знаю! Спасибо, что живы остались».
Разве не странно, что Чубайс с его олигархической конторой РАО «ЕЭС России» с оборотом в сорок миллиардов долларов никак не отблагодарил охранников. Но в свете вырвавшегося откровения «Спасибо, что живы остались!» и странной, скоропостижной смерти Кутейникова, охранника из второй машины сопровождения, о чем впервые проговорился на суде все тот же Швец, становилось понятным, что телохранителям было за что говорить спасибо Чубайсу.
Лезли в глаза, резали слух недомолвки, нестыковки, явные натяжки в показаниях свидетелей обвинения. Вот майор ГИБДД Иванов рассказывает суду, как попала в разработку машина полковника Квачкова: «Я выехал, полетел. Скорость 100 - 120 километров в час… Не доезжая метров 600 - 700 в сторону Москвы, на противоходе, смотрю – иномарка. Голова одна уже в машине, а другая – заходит, и машина с пробуксовкой начинает уходить»… Суд так и не понял, почему, зачем, куда «выехал, полетел» майор, ведь это вообще была зона ответственности другого подразделения ГИБДД. Иванов напирал на то, что «руководствуясь интуицией», примчался проверить информацию о стрельбе, но не смог объяснить суду, откуда пришла информация о стрельбе. А машину марки СААБ на обочине шоссе он заметил случайно и подозрительный номер ее запомнил «на всякий случай». А далее и вовсе чудеса: кто-то, неизвестно кто, подслушал разговор майора по спецсвязи о замеченной им машине и объявил план-перехват СААБа... Не слишком ли много случайностей, заложивших следствию основу такой невиданной оперативности, что уже через несколько часов после происшествия и машина была установлена, и сам подрывник пойман, брать которого прокуратура прибыла со свитой телекамер многочисленных каналов…
По замыслу обвинения, две представшие перед судом старушки должны были свидетельствовать о логове в посёлке Жаворонки недалеко от дачи Чубайса, где собирались злоумышленники во главе с Яшиным, чтобы дённо и нощно следить за кортежем Чубайса. А показали свидетельницы на суде, как, воспользовавшись преклонным возрастом и слабым зрением бабушек, следователь вплел в их показания то, что необходимо было следствию, но что они никак не могли сказать. Одной из них в протокол допроса вписали даже номер машины, имена злоумышленников, которых она знать не знала, в глаза отродясь не видела и от чего, естественно на суде категорически отказалась.
Попутно рассказали бабушки суду, что Чубайс обычно выезжал на работу кортежем из трёх машин при перекрытых гаишниками дорогах в Жаворонках. Но выяснить, почему 17 марта 2005 года порядок был изменён: ни второй машины сопровождения, ни гаишников на перекрёстках, судья не позволила, привычно обрубив все вопросы подсудимых и их адвокатов.
Но поистине бомбой, в прах разметавшей все и без того хлипкие мостки, наведённые следствием между взрывом на Митькинском шоссе и людьми в нем обвиняемыми, стали показания на суде главного свидетеля обвинения Игоря Карватко. Подробно, обстоятельно, называя конкретных лиц с их должностями и званиями, рассказывал Карватко суду как пытками, шантажом и угрозами его семье выколачивали из него в тверской тюрьме нужные следствию показания. 21 марта 2005 года его арестовали под предлогом сопротивления милиции, тут же и наркотики «нашли», а у его жены, нянчившейся дома с шестимесячным ребёнком, «обнаружили» при обыске в тот же день патроны в коробке с дрелью. Выбор у Карватко был невелик: или он подписывает, что ему велят, или они с женой отправляются по этапу за патроны и наркотики, а малое дитё – в детприёмник.
- Допросы проходили постоянно, по нескольку раз в день, - рассказывал суду Карватко. - Вел их человек по имени Владимир Сулейманович. Потом появился Корягин Олег Васильевич из Департамента по борьбе с организованной преступностью… Мне сразу написали показания, которые я должен дать следователю… В Генеральной прокуратуре меня допрашивал следователь Ущаповский. Когда я спросил о патронах и о жене, он сказал: «Ты мне эти вопросы не задавай, лично я был против, чтобы их тебе подбрасывали, это инициатива Корягина. Мы не знали еще, какой ты – разумный или неразумный». Со слов Корягина, во время покушения самого Чубайса в этом БМВ не было, и без Службы безопасности РАО ЕЭС это все обойтись не могло...
Шантаж, запугивание, угрозы семье – кажется, этим в России уже никого не удивишь, но вот в зале судебных заседаний повисло зловещее слово «пытки». Карватко спросили: «Какие действия – физические, психические, - к Вам применяли?». Вот его ответ суду: «Обсуждается вопрос – я отказываюсь. Корягин выходит за дверь, входит другой и надевает мне на голову пакет. Наступает удушье. Когда снова отказываюсь, Корягин выходит, входит сержант, прижигает мне руки сигаретой со словами «Руки тебе не нужны». Когда освободили, у меня оказались повреждены плечевая суставная сумка, правый локоть, ушиб грудины и так, по мелочи».
Самое дикое, что, выслушав всё это, судья Пантелеева признала всё, что Карватко подписал под пытками, страшась за жизнь своего шестимесячного сына, своей жены, допустимым доказательством! Но что это за доказательства? 14 и 16 марта 2005 года Карватко видел на даче Квачкова самого хозяина дачи, его сына Александра, молодого человека по имени Иван, а так же Яшина с Найденовым, которые ездили вместе с ним покупать утеплитель и прочие хозяйственные дачные мелочи, а потом сидели на даче и выпивали, что мало походит на, как трактует обвинение, «кропотливую и тщательную подготовку» профессиональных диверсантов к подрыву бронированного автомобиля с высочайшей степенью защиты. Но для обвинения это единственный шанс представить «банду террористов» снаряжающейся на дело.
* * *
Вещественные доказательства, подтверждающие, по мнению следствия, причастность обвиняемых к покушению, выглядели, мягко говоря, не солидно.
Вот что было изъято на даче Квачкова: «пластиковая бутылка из-под минеральной воды, три стеклянные бутылки из-под водки, три стеклянные рюмки, пачка из-под сигарет «Золотая Ява», окурки». На водочных бутылках отпечатки пальцев подсудимого Яшина. Все остальные остатки дачного пикника следов подсудимых не имеют. Ещё на даче у Квачкова нашли макет автомата Калашникова, абсолютно непригодный к стрельбе, а в гараже пистолет, но на Митькинском шоссе нападавшие пистолетами не пользовались. Непонятно зачем с дачи изъяли черно-серо-белую куртку, хотя неведомые террористы были в маскхалатах… Все эти вещи – вещественные доказательства чего?
Еще одну привязку подсудимых к «покушению» обвинение предъявило суду в виде распечатки телефонных звонков Квачкова, Яшина, Найдёнова, Миронова в Одинцовском районе, правда, «забыв» уточнить, что там дача не только Чубайса, но и дача Квачкова, а ещё там рынки, магазины, автомастерские...
Все ждали, что окончательные точки во многих вопросах, без ответа оставшихся в суде, поставит сам Чубайс, но тот умножил лишь вопросы. Если его же личный водитель и его собственный помощник заклинали суд, что никаких машин сопровождения у Чубайса не было, сиротами ездят, то Чубайс повествовал суду, как его помощник Крыченко обеспокоено звонил в машину сопровождения: нет ли там раненых-убитых. И если шофёр Чубайса вводил суд в трепет ужасами о шваркающих над головой пулях и осколках, то Чубайс утверждал на суде, что вообще не слышал выстрелов, и взрыва Чубайс не запомнил, потому как «уткнулся» в мобильник, просматривая новостной блок… Впечатление, что Чубайс смутно представляет произошедшее на Митькинском шоссе, не ведая, примеру, про определённых баллистической экспертизой 12 - 14 выстрелах под углом 60 - 100 градусов, нанесённых по его автомашине из автомата с расстояния всего лишь 10 - 12 метров. Сам Чубайс утверждал, что капот разворотило не пулями, а осколком, что автомобиль после взрыва и обстрела восстановлению не подлежал, хотя к тому времени суд уже знал, что автомобиль этот отремонтировали и продали. Зато Чубайс признался, наконец, что на работу в тот день он добирался совсем на другом автомобиле. И выходило по всему, что оправданы сомнения в пребывании Чубайса на месте происшествия.
Мозаика показаний Чубайса логическому осмыслению не поддавалась. Чубайс убеждал, что на него покушались еще в 2002 году, но никаких доказательств не привел, Чубайс уверял, что ездил без охраны, тогда кому по его же распоряжению звонил после взрыва помощник, Чубайс убеждал, что против него действовали профессионалы, хотя даже рядовые спецы не полезли бы никогда подрывать его бронированную машину, когда есть возможность подорвать его личную, небронированную, где он по выходным сам за рулём… На суде Чубайс назывался потерпевшим, ссылаясь на звон в ушах, страдания жены и друзей из-за покушения на него, отчего картина происшествия становилась гротеском, перерастающим в фарс.
* * *
Обвинение озаботилось обосновать суду мотивы покушения на Чубайса, которыми-де руководствовались подсудимые, - их экстремистские взгляды, сформировавшиеся при прочтении книги Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию». Книгу сыскали в машине подсудимого Квачкова и на квартире его сына Александра. И хотя на двухстах страницах книги имя Чубайса упоминается всего лишь дважды с уже сбывшимся ныне прогнозом последствий реформы электроэнергетики страны и в ней отсутствуют какие-либо призывы к уничтожению Чубайса, это не помешало следствию вшить в уголовное дело лингвистическое заключение, что книга сеет рознь и содержит критику существующей власти. Однако благодаря именно этой книге, как вещдок фигурирующей в деле, хоть один вопрос стал ясен до конца: появление в этом странном уголовном деле аспиранта-историка Ивана Миронова – сына автора книги, экс-министра печати, писателя Бориса Миронова. По Ивану Миронову никаких доказательств, если не считать его телефонных звонков из Одинцовского района да вещей, изъятых при задержании: общегражданского паспорта, удостоверения помощника депутата Госдумы Глазьева, телефонов, ключей и травматического пистолета «Оса» с разрешением на его ношение. Книга же отца в корне меняла дело! Ясно, что два года тюрьмы Ивана Миронова и нынешний суд над ним – это месть самого Чубайса Борису Миронову за раскрытые им чубайсовские планы по развалу электроэнергетики страны и России в целом.
* * *
Прокурор нанес последние мазки на представленное им суду полотно «Покушение на видного общественного и
Сначала машина охраны шла впереди БМВ Чубайса, но как только броневик обогнал охранников, раздался взрыв на обочине. БМВ Чубайса чуть сбросив скорость, умчался дальше, машина охраны остановилась, охранники решили посмотреть – что случилось. Задачу охранять Чубайса опытные офицеры не исполнили. Почему? Задачи такой не было или охранять было некого – суд не установил.
На месте происшествия, ближе к эпицентру взрыва, чем БМВ Чубайса, оказалась автомашина Вербицкого марки ВАЗ. У неё вылетели стёкла и вздулась крыша. Сам Вербицкий не пострадал. В тот же час прибывшие на место происшествия взрывотехники определили массу взрывчатого вещества в 500 граммов тротила. Позже эксперт, опираясь на протокол осмотра места происшествия, составленный следователем, определит мощность взрывного устройства в диапазоне от 3,5 до 11 кг в тротиловом эквиваленте. Почему эксперт не был на месте происшествия, почему в расчёт не принимались даже фотографии пострадавших машин – суд не стал выяснять.
Когда бронированный ВМВ Чубайса умчался с места происшествия, двое неизвестных в маскхалатах обстреляли из автомата машину охраны. Охранникам приказали ответный огонь не открывать.
Двигавшуюся по МКАДу машину Чубайса нагнала сменная машина РАО «ЕЭС» с водителем Тупицыным, чтобы пересадить Чубайса на исправный автомобиль. Тупицын, как и другие свидетели, не увидел в тот момент повреждений на броне БМВ, не заметил следов волнения у Чубайса и его помощника, не слышал ни их разговоров, ни телефонных звонков. О самом покушении водитель узнал лишь вечером из новостей по телевизору!
В РАО «ЕЭС» Чубайс прибыл на сменной машине, что много лет скрывалось от следствия и суда. Бронированный БМВ Чубайса приехал в РАО лишь полчаса спустя. Изрешеченную пулями и осколками машину предъявили следователям и прессе уже в гараже. Осталось невыясненным, где находились и чем занимались в это время несшие свою вахту охранники второй машины сопровождения, один из которых вскоре скоропостижно скончался. Почему не их, а сменную машину вызвали на подмогу Чубайсу? Почему водителя сменной машины Тупицына даже не предупредили, для чего он едет встречать Чубайса? Почему Тупицын поехал за Чубайсом один, без охраны? Почему в машине Чубайса в этот день вообще не было охраны? Почему все эти вопросы не выяснило следствие? Почему на них не стал искать ответы суд? Даст ли теперь суд возможность защите найти ответы на эти вопросы, покажут ближайшие заседания.
Любовь Краснокутская.
(Информагентство СЛАВИА)
хорошо
