В Замоскворецком суде слушается дело. На скамье подсудимых молодой парень, Берсан Заитов. Его обвиняют по трем статьям: хулиганство, грабеж и нанесение побоев. Потерпевшая - москвичка Елена Дайлида, в момент происшествия носившая фамилию Никандрова. Стороны очень по-разному описывают ситуацию. Для начала изложу версию Заитова – с ним я беседовал первым. Все произошло 22 октября 2010 года, в пятницу. Для многих пятница - это обычный рабочий день, но для жильцов нескольких домов по ул. Большая Татарская этот день выделяется из череды других. Просто во дворе этих домов находится мечеть. 

По пятницам там не то что яблоку негде упасть, но и вообще не пройти - не проехать: шанс наступить на молящегося мусульманина равен 100 процентам. Но в самих домах живут обычные москвичи, и им иногда требуется именно в это время и в этот день выехать со двора.

Москва динамичный город, и порой несколько минут имеют принципиальное значение. Именно так дело обстояло и в тот раз. Жительнице одного из домов, Елене Никандровой, срочно потребовалось выехать. Ее машина была припаркована, правда, за пределами двора, но выезд на улицу был заблокирован машинами молящихся мусульман.

Был самый разгар пятничной молитвы. Но ехать-то человеку надо, и Елена нажала на клаксон, раз, другой, третий. Бесполезно, все молились. Возмущенный шумом, мешающим молитве, Берсан подошел к машине и, постучав в стекло, попросил перестать сигналить, в ответ на что мать Никандровой вышла из машины и ударила его металлической тростью. В ответ на это он вырвал у нее трость и отшвырнул ее в сторону. Никандрова выскочила из машины и стала снимать Берсана на свой мобильный, тыча его прямо в лицо молодому человеку. Он попросил не делать этого, но, получив отказ, просто вырвал телефон из рук Елены и положил его на крышу ее машины. Свидетелем происходящего стал милиционер из местного ОВД. Он прекратил конфликт, доставив Берсана в отделение. Туда же отправилась и Елена. Вечером того же дня к отделению подъехал чиновник на машине с мигалкой, привезший депутатский запрос от депутата ГосДумы от фракции «Единая Россия» Язева (Елена - помощница депутата). После этого было заведено уголовное дело.

Полную версию происшедшего в изложении Берсана можно прочитать, например, здесь или здесь.

Следует заметить, что множество сайтов, преимущественно мусульманских, в последнее время горячо обсуждают это происшествие, пестря заголовками плана «Ислам - бесправная религия», «Помощница депутата ворвалась в московскую мечеть и начала оскорблять мусульман и поносить Аллаха» и т.д.

Теперь дадим слово Елене:

«В этот день я должна была отвезти мать в больницу. Машина стояла во внешнем дворе, откуда есть выезд в переулок, но он был заблокирован машинами прихожан мечети. Я ждала около двух часов, молитва уже закончилась, но никто не торопился уезжать - мужчины просто стояли и общались. Я несколько раз просигналила, и тут ко мне подбежал молодой человек, Берсан, с искаженным от ярости лицом и, вытащив меня из машины, толкнул на землю. Моя мать, которая передвигается с трудом, пыталась вмешаться, но он толкнул и ее. В какой-то момент он выхватил у меня телефон и пытался уйти под одобрительные крики толпы, но, к счастью, поблизости оказался милиционер, который задержал его. У отделения, куда мы направились, дежурила «группа поддержки» из числа молодых кавказских, и я даже не рассчитывала, что делу дадут ход. Вечером, действительно, приехал водитель из Думы на обычной машине без мигалок и привез письмо от депутата с просьбой компетентно разобраться в ситуации. Лишь после этого дело было, наконец, заведено».

Разница в изложении налицо, не правда ли?

В одну из пятниц я приехал на Большую Татарскую. Жилые дома с четырех сторон окружают двор, в середине которого стоит небольшая мечеть. Обычно ее называют «Историческая мечеть», поскольку она является старейшей в Москве. В 1823 году ее построили в тогдашней татарской слободе в виде обычного дома (согласно требованиям тогдашнего законодательства), в конце века был пристроен минарет, и здание приобрело нынешний вид. В советское время ее закрыли, двор застроили жилыми домами, в 1993 году реставрировали и открыли вновь. Изначально, прихожанами были московские татары, но в последние годы состав верующих сильно изменился - сейчас около 80% верующих - выходцы из республик Северного Кавказа, преимущественно чеченцы и дагестанцы.

Весь двор заполнен запаркованными машинами, среди которых на ковриках и кусках обоев молятся мусульмане. 

В одном из зданий на первом этаже расположен медицинский центр, посетители которого с трудом пробираются среди молящихся. Девушка с медицинским бланком в руке, проделав нелегкий путь и, пробившись наконец к заветной двери, говорит вполголоса: «чтобы я когда-нибудь еще пришла, да никогда в жизни». Ей вторит врач, вышедшая на крыльцо: «когда же кончится этот кошмар».

Намаз заканчивается, но народ не спешит расходиться, продолжая общаться. Я встречаюсь с Берсаном. Честно говоря, я ожидал увидеть мрачного бородача - таких здесь немало, но, к моему удивлению, вижу перед собой невысокого спокойного молодого человека совершенно приличного вида, который к тому же оказался студентом четвертого курса юрфака еврейской (!) академии им. Маймонида. Он рассказал мне свою версию октябрьских событий, показал место, где произошел конфликт. Несмотря на многочисленные упоминания о том, что инцидент имел место на территории мечети, оказалось, что это место находится даже за пределами двора.

Мусульмане, впрочем, утверждают, что раньше вся эта территория относилась к мечети, но сейчас там уже давно стоят жилые дома. Берсан соглашается, что положение в принципе ненормальное: «я знаю, мы, конечно, мешаем местным жителям, но из этой ситуации нет выхода. Мечетей в Москве не хватает, надо строить еще. Из-за этой тесноты и проистекают все конфликтные ситуации».

Еще один больной московский вопрос, на который нет ответа. Я хочу сфотографировать Берсана, но он просит не делать этого: «Я прекрасно понимаю, что очень многие ко мне относятся с предубеждением, на мой аккаунт приходит множество ругательств, и мне не хотелось бы лишний раз привлекать внимание к своей персоне».

На следующий день я встречаюсь с Еленой и ее мужем. Пообщавшись накануне с противоположной стороной, я приготовился увидеть спесивую чиновницу, но вижу молодую привлекательную женщину. Помимо изложения собственной версии, она показывает мне ксерокопию письма полпреда  Чечни.

«Было сильное давление на следствие, я даже не рассчитывала, что дело получит ход, но в декабре случились события на Манежной, и колесики завертелись. На первом заседании суда судья спросил, не хотим ли мы пойти на мировую. В принципе, если бы Заитов извинился перед моей матерью, я была бы, наверное, согласна, но я не вижу никакого раскаяния».

Итак, в этом запутанном деле сошлись сразу несколько острых тем: религия, национальный вопрос, административный ресурс. Я не решаюсь давать свою оценку, кто прав, кто виноват. В конечном итоге это дела суда, следующее заседание которого пройдет в середине этого месяца.