ЕВГЕНИЯ ХАСИС: … Я бы, тем не менее, сегодня хотела высказать свою точку зрения на то событие и на то уголовное дело и обвинение, которое мне и Тихонову было предъявлено. Я понимаю, что не всем присутствующим это мнение интересно, но если хотя бы один человек, которому это важно, здесь есть, то это уже не напрасно. Постараюсь обойтись по максимуму без лирики, я понимаю, что слово «Родина», слово «Бог», «совесть», «русский народ» вызывают у некоторых головную боль…

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Постараюсь быть максимально краткой и занять меньше времени, но, тем не менее, донести при этом свою личную позицию по данному уголовному делу.

Перед вами, уважаемые присяжные, будут поставлены три основных вопроса. Было ли совершено преступление, в котором нас обвиняют, совершили ли его именно мы и, соответственно, если это мы, заслуживаем ли мы снисхождения. Несмотря на очевидность ответа на первый вопрос, я бы хотела высказаться и по его существу тоже. Потому что дело не совсем простое. 19 января 2009 года в центре Москвы по адресу ул. Пречистенка, дом 1, профессиональным киллером был застрелен известный адвокат и правозащитник Станислав Маркелов. Это убийство было совершено сразу после пресс-конференции, происходившей неподалеку в независимом пресс-центре, на которой Маркелов, будучи официальным представителем семьи Эльзы Кунгаевой, сообщил во всеуслышание о своем намерении продолжить уголовное преследование полковника Буданова и препятствовать его досрочному освобождению из мест лишения свободы, где он провел без малого 9 лет.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден вас остановить. Уважаемая коллегия присяжных, уважаемые присутствующие. По обстоятельствам предъявленного обвинения и по обстоятельствам дела было установлено, что условно-досрочное освобождение Буданова – это состоявшийся факт. А пресс-конференция, на которой присутствовал Маркелов – это позиция, которую погибший пытался донести до присутствующих в ходе этой конференции лиц относительно уже состоявшегося освобождения Буданова. Таким образом, я обращаю внимание вас, подсудимая, на точность воспроизведения доказательств по делу.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Итак, я продолжу. В связи с тем, что убийство произошло недалеко от места проведения этой пресс-конференции, информация о данном событии довольно быстро разлетелась по журналистским кругам, даже не все журналисты успели разъехаться, довольно быстро наполнила блоги и другие Интернет-ресурсы. Уже где-то в районе 16 часов, как мы знаем благодаря стороне обвинения, в средствах массовой информации появилось официальное сообщение, с ссылкой на правоохранительные органы, о том, что в начале третьего, 19 января 2009 года произошло убийство адвоката Маркелова. Данное событие, безусловно, имело очень широкое освещение и в СМИ, и в отдельных общественных кругах. Немудрено. Как минимум люди, не слишком далекие от общественной и политической жизни, сразу провели параллели с другими делами. Например, с делом Политковской, которое до сих пор остается нераскрытым. Это международное сообщество забило во все барабаны и вновь обвинило Российскую Федерацию в отсутствии политических свобод, в несоблюдении прав человека, безусловно, припомнив и нашу пресловутую коррупцию, распространенную сверху донизу. Данное дело в связи с громкой оглаской взял под свой личный контроль президент РФ…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, в присутствии присяжных заседателей факт того, кто, под чей контроль брал это дело, не исследовался. Более того, такие процессуальные акты, как возбуждение уголовного дела, принятие его к своему производству, объявление состава следственной группы и т.д. также не исследовались в судебном заседании. Таким образом, Евгения Данииловна, вы не вправе упоминать то, что не исследовалось с участием коллегии присяжных. Оговорка о том, что кто-то брал под личный контроль, вами во внимание приниматься не должна.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Сомнений в том, убийство носило политический характер, не было ни у кого, кто хоть мало-мальски интересовался общественно-политической жизнью страны. Ведь Станислав Маркелов был известен по ряду антиправительственных дел, общественных акций и инициатив. В т.ч. на Северном Кавказе. Это и набивший всем оскомину Химкинский лес, и дело избитого журналиста «Химкинской правды» Бекетова, тоже защитника леса. Обо всех темных тайнах и пятнах этого дела говорить бессмысленно, это все, у кого дома есть телевизор, слышали.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден вас поправить. Обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что обстоятельства вступления Маркелова в дело избитого журналиста «Химкинской правды» в судебном заседании не исследовались. Более того, по этим обстоятельствам ряд свидетелей дали свои показания относительно возможного, предполагаемого участия Маркелова в этом деле. И из них ряд свидетелей объяснили даже хронометраж времени, когда состоялось избиение, а когда был убит Маркелов. Таким образом, вы также упоминаете обстоятельства, которые в присутствии коллегии не исследовались. Пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Это и так называемое дело Благовещенска, где в декабре 2004 года сотрудниками правоохранительных органов была проведена масштабная спецоперация по подавлению социальных протестов на основании внутреннего приказа МВД № 870, позволяющего стрелять на поражение…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Приказ МВД № 870 не исследовался. Обстоятельства благовещенского дела не исследовались, а было лишь упоминание. Таким образом, ваше очередное отклонение от требований закона не должно быть принято во внимание и учтено коллегией присяжных. Обращаю ваше внимание.

Маркелов также занимался рядом дел, как было сказано выше, связанных с Северным Кавказом. В том числе в рамках правозащитного центра «Мемориал», также сотрудничал с Натальей Эстемировой по делам о похищении людей на Северном Кавказе, предположительно спецслужбами, находящихся в непосредственном подчинении у Рамзана Кадырова. От данных спецслужб, по сообщениям самой Натальи Эстемировой, ей самой неоднократно поступали угрозы.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Были оглашены показания Эстемировой. В той части, как они были допущены. Уважаемые присяжные, вы слышали эти показания в той части, какой они были допущены, а именно о личном участии Маркелова, а не о роли самой Эстемировой. Таким образом подсудимая Хасис в очередной раз допускает отхождение от требований законодательства, упоминая об неисследованных доказательствах.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Не мне судить, но сама Наталья Эстемирова не пережила Маркелова и на полгода.

Был и еще один мотив для убийства Маркелова, на тот момент обсуждаемый в обществе. Это мотив идеологический. Маркелов в определенных кругах был известен своими симпатиями к леворадикальной молодежи. Что, по мнению самой этой молодежи, могло послужить причиной для ненавистнического к нему отношения со стороны неонацистов. Но эта так называемая молодежная версия смотрелась блекло на фоне тех громких дел, которыми занимался в своей профессиональной деятельности Станислав Маркелов. Более того, многие упрекали эту самую молодежь в том, что они пытаются делать пиар на крови. Тем более версия смотрелась неубедительно, потому что сам Маркелов в своем последнем интервью, которое было представлено, отвечая на вопрос журналистов, не опасается ли он преследования за свою деятельность, в том числе в связи с делом Буданова, сказал: «Единственные, кому выгодно мое участие в этом деле, это люди в горах с автоматами, которые были изначально сторонниками незаконного решения данного вопроса. Моя деятельность невыгодна тем, кто не заинтересован в установлении правовых институтов на Северном Кавказе». Это слова погибшего.

Но, как показало время, именно вот этот молодежный мотив, вопреки здравому смыслу, следствие посчитало для себя наиболее удобным. Оно, в общем-то, и понятно: иного пути, по сути, у следствия не было. Ведь иной путь непременно привел бы следствие в тупик. Они бы уперлись в непробиваемую стену из интересов власть предержащих в нашей стране. То есть, у следствия, по сути, не было выхода и их тоже можно понять. Либо они в преддверие высоких реформ и перестроек переедут из кабинета в кабинет, повесят на себя еще одно громкое нераскрытое политическое дело, которое в рамках всего происходящего в стране ляжет неподъемным грузом на самое высокое начальство в Следственном комитете, либо они – а это не первый раз делалось в их практике, об этом излишне говорить – подыщут подходящих так называемых «преступников».

3 ноября 2009 года по подозрению в убийстве адвоката Маркелова, по адресу г. Москва, ул. Свободы, дом 93, корпус 1, квартира 161, был задержан Никита Тихонов. На тот момент находившийся в розыске в рамках расследования уголовного дела о молодежной массовой драке у метро Домодедовская. Напомню, что эта драка в 2006 году, об этом уже заявляли, действительно имела некий «политический» подтекст. В кавычках, потому что речь там шла, конечно же, не о политике. Речь там шла о разборках между молодежью, которой нравится красный цвет, и молодежью, которой нравятся имперские флажки. По сути, это была обычная молодежная драка, такая же, какие бывают между фанатами ЦСКА и «Динамо». Такая же, какие бывали в советские времена между районом по эту сторону дороги и районом с другой стороны. Ничего нового, лозунги не изменились. В рамках этой драки в поле зрения правоохранительных органов попали друзья Никиты Тихонова. Это не было случайностью, глупо это отрицать. Никита на тот момент был довольно-таки молодежным, и у него были знакомые люди, которые имели отношение к каким-то футбольным хулиганствам. Как они там оказались и почему? Это вопрос к ним. Следствие эти вопросы задало и наказало виновных. Но среди них был человек, который не решился взять на себя ответственность за свои собственные поступки. Этот человек оговорил Никиту. Не знаю, почему. Это на его совести. Тем не менее, так произошло.

Я уже говорила, Никита, в силу ряда обстоятельств, которые я озвучивала во время своих показаний, не буду повторяться, ушел на нелегальное положение, не стал выяснять правду. Этим-то впоследствии, уже в 2009 году, и воспользовался... Ведь по сути, единственным поводом подозревать Никиту в убийстве Маркелова – это, так называемое, я подчеркну, так называемое участие Станислава Маркелова в этом деле в качестве адвоката потерпевшей стороны. А именно Егора Томского. Мотив, прямо скажем, хиленький, притянутый за уши. Все мы являемся очевидцами данного процесса и прекрасно понимаем, какова роль адвоката потерпевших вообще в судебном процессе. При этом мы прекрасно понимаем, какова она в и следственном процессе: ровным счетом никакая. Адвокат потерпевших никак не может повлиять на следствие. Это попросту не его компетенция. 

Кроме того, мы все слышали во время суда и от свидетелей обвинения, которых трудно заподозрить в каких-то симпатиях к подсудимым, в т.ч. и к Тихонову, и свидетеля защиты, что Никита никогда не разделял так называемых неонацистских взглядов радикально настроенных молодчиков. Отнюдь. Взгляды и убеждения Никиты носили всегда исключительно созидательный характер. И основывались они отнюдь не на ненависти к кому бы то ни было или к чему бы то ни было – они основывались на любви к своей Родине, к собственному народу, почитании его святынь, традиционного уклада русского народа.

Есть все-таки разница между разрушительным нацизмом, который, как показала история, способен разрушить государства и перекроить мир, и созидательным национализмом, без которого, мы все прекрасно это понимаем, не может существовать ни одно государство. Оставаясь при этом самобытным, сильным и сохраняя самое главное, что у него есть: его традиции, религию и культуру. Преступление же, которое было совершено 19 января, было совершено убийцей – человеком, которому плевать и на первое, и на второе, и на третье. И на культуру, и на традицию, и уж тем более на религию. Никто, я подчеркну, даже свидетели обвинения, не указывали на Никиту как на такового.

Давайте обратимся к описанию преступника, данным очевидцами данного события. Не свидетелями, которые появляются неизвестно откуда, а очевидцами. А ведь они совершенно не согласуются с внешностью Никиты! Так, Мурашкин и Ермакова описывают худощавого молодого человека 187 см ростом, светлобрового, светлоглазого и русоволосого, стопроцентно славянской русской внешности. А теперь давайте натянем на Никиту шапочку и закроем лицо шарфиком. Последнее, что в нем можно узнать, это – русского Ваньку. В этом чернобровом, с брежневскими бровями мужчине я скорее опознаю жителя Северного Кавказа. Что, кстати, не помешало свидетелям впоследствии в зале суда сообщить: «Простите, я вас узнаю». Вот, честно говоря, немудрено. За 17 месяцев, проведенных в Лефортово, я неоднократно видела, как люди отворачиваются от собственной совести в угоду инстинкту самосохранения. После беседы со следователем…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, подсудимая. Я еще раз обращаю ваше внимание на то, что ваше пребывание в СИЗО, а также иные обстоятельства, упомянутые вами, не исследовались с участием коллегии присяжных заседателей. Еще раз обращаю внимание на данное обстоятельство. В рамках закона, пожалуйста. Продолжайте.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: И опознание проходило, по меньшей мере, странно. Трудно не узнать человека и заключенного, если он находится в тюремной робе…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Процессуальные вопросы порядка опознания обсуждались в отсутствии коллегии присяжных заседателей. И эти процессуальные вопросы были сняты после приглашения присяжных в зал суда и доведение до сведения коллегии самого протокола опознания. Таким образом, вы не вправе упоминать в присутствии присяжных процессуальные вопросы, которые решались без них. Обращаю ваше внимание.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Все это объясняет то поведение Ермаковой, которое мы видели в зале суда. Вернее, не видели, а слышали. Вспомните ее в зале. «Ну, у него, конечно, темные брови, – глядя на Никиту, сказала она. – Но ведь у русских даже черные волосы принято называть темно-русыми». Честно скажу, победное чувство здорового русского национализма весьма похвально для свидетеля. Если бы не одно «но»: на том, что Ермакова черный цвет принимает за русый, на этой маленькой разнице, держится жизнь и свобода человека.

Дальше – больше. Изображения с видеокамер, установленных на станциях метро рядом с местом преступления. Непонятно отсутствие какой-либо внятной картинки, где даже эксперты ФСБ не смогли ничего толком разглядеть. Но, тем не менее, мы видим очертания предполагаемого преступника. Самое интересное, что этот предполагаемый «преступник» действительно своими габаритами не больше сухонькой бабушки-старушки, которая попадает вместе с этим «преступником» в поле зрения камер на станции «Библиотека имени Ленина» в 14.27. Господа, но Никита же, как на то указали абсолютно все свидетели, в т.ч. и обвинения, всегда занимался спортом, всегда ходил в спортзал и отличался развитой мускулатурой.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Данные о личности, антропометрические сведения о личности, за исключением тех данных, которые описал эксперт по фотографии, изображению на видеосъемках, в судебном заседании не исследовались. Более того. Мной неоднократно останавливались участники процесса, когда они упоминали об этих сведениях. В т.ч. и отец Тихонова, в т.ч. и другие участники, пытавшиеся донести до коллегии присяжных, как и чем занимался Тихонов в период его нахождения в розыске. Еще раз обращаю внимание присяжных на то, что очередное отклонение от требований закона вами не должно приниматься во внимание. Продолжайте.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Ряд вот этих очевидных фактов, фактов, скажем так, снятых сразу после преступления следственными органами, указывает на то, что преступником не мог быть Никита Тихонов. Именно по этой причине, я убеждена, не имея, естественно, никакой правовой возможности привлечь Никиту к данному преступлению, сотрудниками федеральной службы безопасности был придуман хитрый ход. Назовем его так. Хотя подобное название звучит цинично, учитывая, что речь идет о жизни и свободе человека. Они убеждают Михаила Маркелова, что Никита – преступник, мы его нашли, мы молодцы. И он, такой хитрый, все спрятал и был очень сильно замаскирован. И вообще никто не может опознать в нем преступника. Поэтому давайте выкинем в средства массовой информации провокацию. Авось проговорится. И Маркелов идет на это. И в СМИ действительно появляется статья под названием «Я знаю, кто убил моего брата». Расчет прост. В статье Михаил Маркелов указывает, что в убийстве Станислава Маркелова появился главный подозреваемый. И этот главный подозреваемый находится в близком окружении русских националистов, это первое, второе – находится в розыске. И третье – имеет какие-то связи с (нрзбрч). Расчет прост. Сотрудники ФСБ прекрасно понимают, что после того, как Никитин отец вызывался на Петровку, 38 по данному уголовному делу, после появления этой статьи в СМИ, Никита вряд ли будет молчать и не обсудит эту статью с кем-либо в частной беседе. Причем, неважно, виновен он или нет. Это была бы нормальная реакция любого человека, находящегося в его положении. И дело не в том, что, как выражалась сторона обвинения, он единственный националист, а дело в том, что на тот момент это был единственный человек в окружении русских националистов, который находился в международном розыске. Един-ствен-ный.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Уважаемая коллегия, как в вашем присутствии, так и без вас, мы не исследовали количество националистов в международном розыске по состоянию на 2009 год. Также не исследовали мы и то обстоятельство, является ли Тихонов таковым единственным по данным материалам. Таким образом, утверждение Хасис основано на тех обстоятельствах, которые в вашем присутствии не исследовались.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Кроме того, именно у ФСБ столько возможностей. Это прекрасно понятно, что из любого разговора, какой бы ни вел на эту тему Никита, всегда можно вырвать из контекста фразы, которые могли бы его как-то компрометировать. Но вот тут-то и был их просчет. Именно просчет: Никита в ходе наших с ним частных бесед (и вы это слышали) ни разу не упоминал имени Станислава Маркелова и это событие, кроме как в двух случаях. В первом – это большая часть разговора – в рассуждениях на тему, кто убил, строя версии о том, кто может быть причастен. Но ведь это не что иное, как главное доказательство невиновности Никиты Тихонова! Так не бывает, чтоб преступник в трезвом уме и твердой памяти спустя год сидел и вспоминал: а кто убил?

Но обвинение говорит: но если вы такие белые и пушистые, господа, отчего же вы разговариваете о том, что вас могут арестовать? Ведете речь о том, что, возможно, вы даже окажете сопротивление при этом. Почему вы так себя ведете, спрашивает обвинение, раз все так гладко выходит?

Это я объясню, это проще простого. Никита находился в розыске, он занимался (и он об этом заявил, хотя ему это и не вменяется) торговлей оружием. Никитиного отца в апреле месяце допрашивали по данному уголовному делу на Петровке, 38. Нет ничего удивительного, что после этого сообщения в СМИ он действительно опасался ареста. Нет ничего удивительного в том, что мы обсуждали это с ним, ведь это непосредственно касалось нашей жизни и судьбы. Было бы странно, если бы моего самого близкого человека хотели арестовать, а я бы сидела при этом и занималась вязанием или обсуждала, что мы будем есть на ужин или в каком платье я буду летом разгуливать. При этом опять же, сторона обвинения говорит: ну хорошо, если вы так опасались Никитиного ареста, то почему в разговорах появляются местоимения «твой», «вас»? Я использую местоимения «мы», «нас»?

Даже не уходя в лирику и не напоминая всем о том, что когда люди создают семью, «я» и «ты» перестают существовать, создается «мы». Даже не углубляясь в эти сентиментальные моменты, я вам могу сказать, что в данной прослушке (вы это слышали) в том же разговоре, на эту же тему неоднократно, наравне с «нас» и «мы» употреблялось «вас» и «ты». А вот это сторона обвинения так объясняет: забывчивость.

О том, по какой причине обсуждалась возможность оказания сопротивления властям, я уже тоже сказала много. И о примерах, с которыми я сталкивалась в своей правозащитной практике, и про те примеры, которые мы все знаем, которые происходили на Северном Кавказе. И про все сентиментальные моменты я тоже уже все сказала, и не буду тратить ваше время. Не буду еще и по другой причине: все эти моменты не имеют абсолютно никакого отношения к предъявленному обвинению. Ни я, ни Никита не оказали никакого сопротивления властям. И сколько бы обвинение ни жонглировало этими фактами, столько бы ни вертело ими перед носами всех присутствующих, ему придется признать, что это не имеет никакого отношения к делу. А то, что они это здесь озвучивают – ну, такая у нас судебная система.

Касаемо же непосредственно расследования уголовного дела, если убрать все, что не имеет отношения к делу и оставить все, что имеет, вся эта прослушка, которую вы здесь слышали, свелась бы к одному-единственному диалогу. Как раз к тому, где мы с Никитой строим предположения, кто из националистических кругов может быть причастен к данному преступлению. И люди, которые вели следствие, тоже прекрасно это понимают. И уже после нашего задержания, после обыска, проведенной в квартире, 14-часового оперативного допроса, осознав всю смехотворность доказательной базы уголовного дела – как грибы после дождя, появляются сообщники. Обвинение само прекрасно сказало, что до нашего задержания об этом и речи не было.

Про сообщников, правда, не совсем понятно. А потому и значится: «не установленные», «в составе группы не установленных». Под одного из этих фантомов (по-другому не скажешь) удалось подогнать гражданскую жену Никиты Тихонова, т.е. меня. Цель известна со стародавних времен: следствию были необходимы признательные показания Никиты. Почему, я уже объяснила. Ни в прослушке, ни в описании свидетелей не было ничего, что бы указывало на него как на преступника. И без этих признаний не сидел бы он сейчас на скамье подсудимых. И сотрудники, которые занимались задержанием, через какое-то время поняли, что пытки и истязания Никита выдержит. Он не выдержит только одного: он никогда не обменяет собственную свободу на мою жизнь и достоинство. Он не так воспитан.

Для того же, чтоб иметь легальную возможность длительное время держать меня под стражей, потому что процесс признания не заканчивается одним «да, я убил», нужны определенные следственные действия, тут у нас, как черт из табакерки, по мановению волшебной палочки следователя Краснова появляется бывший – или не «бывший» –оперуполномоченный Александр Сергеевич Попов. И появляется он не сразу через месяц-два после убийства, а спустя месяц после моего задержания. Появляется и сообщает, что он вроде как был на Пречистенке 19 января, по неведомым делам рабочим. И якобы заметил там девушку, в которой как будто бы узнает Евгению Хасис. Мы так и не услышали объяснений, каким образом бывшему сотруднику правоохранительных органов удалось не попасть в поле камер видеонаблюдения на Пречистенке, коих было насчитано более 30. Он нам так и не объяснил, как это так получилось, что ни один из очевидцев, действительно, на самом деле присутствовавших на улице Пречистенка в тот день, меня там не видел. И его, кстати, тоже. Зато свидетель Попов в ходе своих показаний неоднократно путался. Где он впервые видел девушку, когда она двигалась и куда, в каком направлении и по какой стороне улицы. Якобы разглядев ее лицо, он напрочь забыл, какой капюшон на ней был, то ли с опушкой, то ли без. А ведь по версии следствия, именно капюшон позволил скрыть часть лица от видеокамер. И наконец, резюмируя свои показания, дабы в итоге показать, на каких именно показаниях он настаивает, он сообщил следователю совершенно фантастическое. В первый раз девушка двигалась по нечетной стороне и от метро, а второй раз по четной и к метро. Мы все видели видеокамеры, мы все видели...

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Я обращаю внимание всех присутствующих, в т.ч. подсудимой Хасис на то, что здесь, в этом зале, на этой трибуне он давал показания и все неоднократно задавали вопрос, где  и на какой стороне. В т.ч. и тогда участвовавший в данном процессе адвокат-защитник Коротков-Гуляев. Который попытался в присутствии присяжных оценить показания свидетеля, за что, собственно, и был впоследствии удален из процесса. Так вот, уважаемая коллегия, вы слышали показания Попова, вам самим их оценивать. Обращаю внимание подсудимой Хасис на объективное воспроизведение показаний Попова, без интерпретаций. Пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: На съемках видеокамеры мы все прекрасно видели, что предполагаемый сообщник всегда двигался по одной и той же стороне улицы. Через дорогу от места происшествия.

Я же, в отличие от господина Попова, примерно в это время находилась на метро Тимирязевская вместе со своим другом и коллегой по правозащитному центру «Русский вердикт» Алексеем Барановским. Это, вопреки тому, как пытается подать эту информацию пресса, подтверждают билинги телефона Алексея и моих. Один из свидетелей, что около 16.00 Алексей действительно находился на улице Милашенкова, где располагается торговый центр «Маркет»…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Я еще раз обращу внимание участников процесса, что билинг в виде дополнения к судебному разбирательству этот факт исследовался. И был четко обозначен временной интервал, где Барановский находился на улице Милашенкова. Поэтому подсудимой предлагается воспроизводить объективно показания, которые были озвучены в ходе судебного разбирательства. А именно, я вам напомню, 16.50 и 18.11 – это интервал по билингу местонахождения Барановского на улице Милашенкова, 8-Б. А не около 16.00. Пожалуйста, продолжайте.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Что подтверждает то, что Алексей действительно там был. При этом я хочу напомнить всем, что билинг не показывает местонахождение абонента, владельца телефона в момент, когда на телефон не поступают телефонные звонки. Билинг – это указание соединений, т.е. когда на телефон поступает звонок. Если на телефон звонки не поступают, то посмотреть историю, где находился абонент, владелец телефона, невозможно. При этом у Алексея в момент нахождения там, как и всегда, я уверена, как и сейчас, с собой был не один телефон. Но обвинение намеренно не предоставляет нам билинг других телефонов, говоря: вы сами предоставьте. Нет, я конечно понимаю, что в нашей стране давным-давно и правоохранительная, и судебная система работают по принципу: а вот ты сам пойди и докажи, что ты не верблюд. Но все-таки существует закон. По-моему это обвинение должно доказать, что меня там не было или что там не было Алексея. Кроме того, обвинение, залихватски занимаясь софистикой и подменой понятий, указывает, что якобы у Хасис был отключен телефон до 16.40, потому что первое соединение произошло в 16.40. Но опять же – это первое соединение…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден вас поправить насчет «залихватских» и т.п. высказываний. Именно вашим защитником, адвокатом Небритовым была оглашена детализация за 19 число в части первого вашего подключения. Телефон был отключен и подключен на улице Каширская, 80.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Это было оглашение доказательств стороной защиты. Обращаю внимание. Защиты, а не обвинения.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Так вот, билинг не показывает, когда телефон был отключен, а когда подключен – это технически невозможно! Билинг показывает только момент соединений. Телефонных звонков или СМС-сообщений. Посмотреть, был ли включен телефон, не-воз-мож-но. Это любой из присутствующих может проверить, позвонив своему сотовому оператору. Соответственно, все утверждения о том, что у Хасис якобы был выключен телефон, в т.ч. и утверждения, прозвучавшие из уст судьи, ровным счетом ни черта не стоят.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Вынужден вас остановить, подсудимая. Еще раз обращаю ваше внимание, что стороны, воспользовавшись своим правом на предоставление доказательств, четко обозначили, кто и какие доказательства представляет. Так вот, доказательства о нахождении, подключениях и детализации, о подключении телефона, принадлежащего вам, Хасис, от 19 января 2009 года предоставлял ваш защитник, адвокат Небритов. Доказательства, детализация соединений за период с ноября 2008 года по январь 2009 включительно по местам нахождения базовых станций, в т.ч. Каширская площадь, маршала Захарова и другие места, представляло обвинение. Таким образом, доказательства защиты за 19 января, доказательства обвинения – за другие числа. Это что касается ваших высказываний. Уважаемая коллегия, вы не должны принимать это во внимание.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Как правильно сказал судья, действительно вам была предоставлена детализация билинговых соединений за последние 2 года…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Не за два года, а с ноября 2008 по январь 2009 включительно. Три месяца. Ноябрь, декабрь, январь.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: За этот указанный период вы сами могли убедиться, что мне порой на телефон поступало не более одного звонка. Не отличаюсь я, скажем так, манией телефонных разговоров. Не виновата я в том, что мне каждые пять минут не звонят подружки. Не виновата я в том, что в то время, когда был убит Маркелов, я ни с кем не трепалась по телефону. В этом нет моей вины. И если мы в нашей стране будем обвинять всех и каждого, кто не говорит по телефону каждые пять минут, и будем подозревать в убийстве Маркелова всех и каждого, кто в 14.20 или 14.30 19 января не разговаривал по телефону, то нам не только никакого Московского городского суда не хватит. Нам страны не хватит. Поэтому и существует в законе такое понятие, как презумпция невиновности. Поэтому это не обвинение должно мне сейчас тыкать пальцем, мол, ты, находясь в Лефортово, не предоставила нам билинги. Это обвинение должно хоть как-то обосновать, почему я вообще там находилась.

Но нас обвиняют в том, что мы совершили преступление даже не вдвоем – что нас была толпа. Эта толпа нужна для того, чтобы меня отправить в тюрьму на 10-15 лет, а его навсегда. Только вот эта толпа неустановленных лиц в неустановленных ролях, неустановленно чем занимающихся на Пречистенке 19 января, она ничем стороной обвинения не обосновывается. Хотя вес идет на годы жизни человека. Неудивительно. Как ее можно обосновать, если даже для меня одной обвинение придумало такую роль – семенить ногами и оказывать силовой отпор наряду милиции в случае попытки задержания преступника. Это я – силовой отпор?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден поправить вас, в том числе исходя из предъявленного вам обвинения по убийству, которое вам инкриминируется совместно с Никитой Тихоновым и неустановленными лицами, ваша роль заключается в следующем. Я вам напомню по пунктам предъявленного обвинения. Вместе с Тихоновым и неустановленными участниками разработала план лишения жизни Маркелова и распределила роли. Вместе с Тихоновым и неустановленными соучастниками в период с ноября 2008-го по январь 2009-го негласно наблюдала за Маркеловым, чтобы установить его местожительство, маршруты передвижения, места возможного нахождения, в т.ч. места проведения пресс-конференций. Около 13 часов 19 января прибыла в район дома 17/9 по улице Пречистенка, в котором адвокат проводил пресс-конференцию, где вместе с неустановленными лицами осуществляла наблюдение. И так далее, и так далее, и так далее. Вот в этом ваша роль. Не в семенении ногами, я еще раз обращаю внимание, а в фабуле предъявленного обвинения по событиям 19 января 2009 года. Пожалуйста, только в этих обстоятельствах вы вправе говорить.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Если вы будете соблюдать закон, это будет короче. Если вы выйдете за пределы и начнете интерпретировать обвинение, то это будет длиннее.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Так вот, говоря о ролях так называемых сообщников так называемых преступников, я должна упомянуть, что никаких планов местности, разработанных кем бы то ни было, никаких доказательств того, что кто-то за кем-то ходил по пятам, кого-то где-то выслеживал, кто бы он ни был, у следствия нет по сей день. Придумывать роли для толп неустановленных лиц я не буду. Если это не получилось у всего Следственного комитета, то у меня уж точно не получится. Жанр антинаучной и алогичной фантастики – не мой жанр. Но тем не менее, прошу вас, уважаемые присяжные, об этом подумать. Потому что от того, были ли эти неустановленные лица, были ли вообще какие-то сообщники, в том числе, зависит очень многое. В итоге зависит жизнь и свобода человека.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Я вынужден вас остановить, Евгения Данииловна. Относительно жизни ни один из участников процесса ни здесь, в зале суда, ни за его пределами этот вопрос не решает. Поэтому ваша оговорка относительно того, что кто-то из здесь присутствующих решает вашу жизнь… Вами допущена оговорка, что от решения коллегии зависит жизнь и судьба, так вот жизнь здесь никто не решает, а судьбу человек делает сам для себя. Поэтому… Продолжайте, пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Я хотела бы пояснить. Дело в том, что если на скамье подсудимых находится невиновный, то настоящий преступник на свободе. И здесь, по-моему, неуместно говорить о других жизнях.

Остальные же так называемые доказательства моей вины выглядят еще менее убедительно. Оно и неудивительно.

Например, картонная коробка от сапог, которую рассматривали со всех сторон на протяжении нескольких месяцев. Ну, допустим, не верите вы нам, что мы нашли эту коробку, когда переезжали, хотя в материалах прослушки это есть. Ну, допустим, что вы считаете, что эта коробка действительно принадлежит мне и в ней действительно когда-то находились сапоги, которые когда-то мне принадлежали. Хотя этих сапог нет – ни у следствия, ни у прокуратуры, ни у кого. Допустим, вы нам откровенно не верите, а верите прокурору, который называет нас злом и призывает нам не верить. Но ведь у преступника-то были совершенно другие сапоги! Эксперты описывают их иначе. Они описывают их черными, до середины икры, с опушкой. А на коробке серые с белыми вставками. А на мне все свидетели и знакомые, в т.ч. свидетели обвинения, описывали кроссовки, в крайнем случае те, кто ходил со мной в поход, берцы чуть выше щиколотки. Речь идет о трех совершенно разных сапогах. Речь же не о доверии – речь-то о фактах!

А куртка? Которая якобы была на сообщнике преступника. Почему в ней меня никто не видел никогда? Ни свидетели обвинения, ни свидетели защиты? Почему отказывают в проведении элементарных экспертиз для того, чтобы идентифицировать…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Данное обстоятельство уже неоднократно упоминалось и снималось с обсуждения. Вы упоминаете несуществующее доказательство по делу. Что вы делать не вправе.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: В связи с тем, что большинство доказательств, подтверждающих мою невиновность, объявлены несуществующими, могу сказать вам относительно этой куртки следующее. Хорошо, если сторона обвинения утверждает, что я приобретала ее якобы из каких-то коспирологических мотивов и побуждений, на один разок, так сказать. Куртка, купленная на один разок, спустя год после преступления, какого черта еще лежала у меня? Ведь это же нелогично! Одно высказывание обвинения противоречит другому, причем сказанному не мной, а самим обвинением. Это же попросту недопустимо. Нельзя так решать судьбы людей!

Я уже не говорю об этих попытках на протяжении двух месяцев выяснить, а есть ли у Хасис вредные привычки или нет. Вот это, действительно, «доказательство вины»! Я тоже согласна с утверждением, что уже пора принять закон, который бы жестко регулировал людей с вредными привычками и старался оградить их от людей, таковых привычек не имеющих. Разве за это сажают в тюрьму? Разве за это стоит сажать в тюрьму? При этом мы до сих пор так и не установили точно, курила Хасис или нет.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я попрошу вас более отчетливо говорить начало и конец фразы, потому что вы когда начинаете говорить, вы приближаетесь, а потом отдаляетесь, и конец фразы коллегии присяжных не слышен. Чуть более отчетливо.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Я стараюсь говорить четко в силу своих физических возможностей. Но у меня возможности ограничены.

Так вот, касаемо «курит – не курит». Часть свидетелей указывает на то, что курила, часть указывает, что не курила. Мне кажется, что не курила. Но, во-первых, какое это имеет отношение к делу, если изъятые с места бычки мне не принадлежат?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, Евгения Данииловна. В ходе судебного разбирательства с участием присяжных по бычкам никаких доказательств не исследовалось. Таким образом, вы ссылаетесь на несуществующие доказательства, которые до сведения коллегии не доводились. Обращаю ваше внимание.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Чтобы в очередной раз не ссылаться на доказательства моей невиновности, я хочу обратить ваше внимание попросту на то, что курила или не курила Евгения Хасис, еще не доказывает ее причастность к каким-либо преступлениям. Но если это действительно имеет значение для вас всех, чтоб отправить меня в тюрьму, то я вам скажу: я бросила.

Со свидетелями отдельная история. Готовясь к сегодняшнему заседанию, я честно говоря, до последнего не могла понять, стоит ли о них вообще говорить. Наверное, стоит, поскольку обвинение настаивает на том, что эти люди говорят правду.

Есть такой свидетель, как Горячев Илья, который передал Никите пистолет, из которого, по мнению следствия, убили Маркелова. Но Илью Горячева на причастность к этому преступлению никто не проверил. Илья Горячев не смог по известной только обвинению причине явиться в зал судебных заседаний и ответить на вопросы, которых к нему накопилось ого-го сколько. Зато Илья Горячев в своих первых показаниях заявил, что Хасис и Тихонов очень его, Илью Горячева, не любили, потому что он, Илья Горячев, занимался легальной политикой. И в связи с этим, якобы угрожая ему, сказали ему зачем-то, что причастны к данному преступлению.

Я просто скажу, что Илья Горячев, который с Евгенией Хасис сотрудничал на поприще общественной деятельности, Илья Горячев, который прекрасно знал, что Хасис является одним из создателей совершенно легальной правозащитной организации «Русский вердикт» – в общем, лукавил и лгал, говоря об этом. А возможно даже, осознавая всю степень абсурдности своих показаний, дал их в Следственном комитете, понимая, что такие доказательства ни одно нормальное государственное ведомство на веру не примет.

Оставим уже господина Табаченкова, госпожу Глову, Господина Дьяконова, с которыми я работала в (нрзбрч), которые по тому, как я волоку ногу, допустили, что человеком с камер видеонаблюдения могу быть я. Эти люди работают в таможенной сфере спортивного питания с материалом, на 80% являющимся контрабандой. Весь этот бизнес контролируется ФСБ…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Данные обстоятельства в присутствии коллегии присяжных не исследовались. Таким образом, подсудимая Хасис в очередной раз допускает ссылку на те доказательства, которые отсутствуют в деле как доказательства, а во-вторых, они еще и не исследовались. Обращаю ваше внимание.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Данные обстоятельства в присутствии коллегии присяжных не исследовались. Обращаю ваше внимание.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: …видя, как они пытались в зале суда тем не менее не сделать нам плохо, не буду говорить об этих людях. Я их прощаю. Голубев Сергей мне неизвестен. И я ему неизвестна. Тем не менее, он сделал все, чтобы опорочить меня и облить грязью. Мне нечего сказать дурного про этого человека, но нечего сказать и хорошего. Я его не видела ни разу, Никита видел три раза. Наверное, просто есть такие люди, для которых жизнь и судьба другого человека ровным счетом ничего не значат. Наверное, на этой земле и в этой стране они за это никогда не ответят. Именно поэтому я тоже про него ничего толком говорить не буду. Не буду ни опровергать, ни соглашаться с его показаниями. Есть суд, который его осудит и этот суд будет правильным и праведным.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Я снова вынужден вас остановить. Уважаемая коллегия, в вашем присутствии допрашивался свидетель Голубев. О том, что он якобы является подсудимым и какой-то суд его должен осудить, в вашем присутствии ничего не исследовалось.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Обращаю внимание, что это личное дело каждого – верить в Бога или не верить. В т.ч. относительно некоего Божьего суда, упомянутого подсудимой Хасис. Таким образом, и это обстоятельство, как мировоззрение каждого, в присутствии коллегии не исследовалось и упоминаться не может. Продолжайте.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: В итоге единственное существенное, если говорить юридическим языком, доказательство, на котором основывается обвинение, без натяжек, софизмов и откровенного вранья, это пистолет, из которого, по версии следствия, мог быть убит Маркелов. Подчеркну – именно по версии следствия. И сейчас объясню, почему. Дело в том, что пуля, на которой основывается данное утверждение, была найдена спустя значительный промежуток времени на месте происшествия жителем Соединенных Штатов Америки, который по непонятной причине вдруг на денек залетел на Пречистенку. Мне кажется, что если бы сейчас был Советский Союз, житель США сидел бы в Лефортово. Мы не будем искать везде следы заговора американцев, просто пройдемся по фактам. Я все могу понять, но как пуля спаслась от криминалистов, от дворников и уборщиков, но не спаслась от американца, это большой вопрос. И даже если она действительно имеет отношение к данному преступлению, Никиту это еще не делает убийцей. Разве не бывает такое, что человек, который занимается оружием, продавая и покупая его у третьих и четвертых лиц, вдруг неведомо для себя становится случайным обладателем оружия, из которого ранее было совершено преступление? Разве не требует дополнительной проверки подобное доказательство? Разве не требует оно отдельного разбирательства, ведь речь идет не о краже водки в магазине и не о годе заключения, а о пожизненном сроке для одного молодого человека, и о наказании убийцы, который убил двоих молодых.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Вопросы наказания, как и вопросы правового характера могут быть обсуждены только на стадии отсутствия вердикта. Таким образом, упоминание подсудимой Хасис относительно речи о наказании вами, уважаемая коллегия, приниматься не может, поскольку это вопрос отдельного рассмотрения, обсуждения и впоследствии вердикта. Об этом вы не вправе упоминать. Пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Но это по логике человеческой. Но для прокуратуры оно… На бумаге все сухо: есть фамилия, есть дата. И даже уже есть приговор. Все просто. Зачем искать кого-то еще? Для вас ведь это просто бумаги.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Приговор по данному делу может быть вынесен только при наличии вердикта. Поскольку подсудимая Хасис заявила о том, что существует некий приговор, а вердикта по делу еще не существует, данное ее убеждение является нарушением требования статьи 336. И вы упоминаете те обстоятельства, которые не могут быть обсуждены в присутствии коллегии. Продолжайте в рамках закона.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Касаемо статьи 222, так называемого хранения, приобретения и ношения огнестрельного оружия. По этой статье мне и Никите вменяется два эпизода: один в составе группы лиц, другой в составе организованной группы. Отсюда и будем плясать. Группа лиц и организованная группа в обвинительном заключении отличаются одним-единственным моментом: присутствием в группе дополнительного, неустановленного следствием лица, с неустановленной следствием ролью. Обвинение, объясняя, что такое группа лиц и что такое организованная группа, приводит аналогию с футбольными командами. И говорит: организованная группа – это сборная Испании, победившая на чемпионате мира. А группа лиц – это сборная Германии, проигравшая. Они вроде как тоже группа, но хуже организованная. Если вести дальше аналогию, то сборная России – это вообще Гус Хиддинк при пособничестве и соучастии остальных.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Вы уже дальше пошли. Прокурор рассказал только про команды, которые выходят на поле, а вы дальше повели рассуждения.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Здесь не футбол, чтобы кто-то кому-то пасовал. Продолжайте в рамках дозволенного, пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Так как это все-таки не футбол, и разница на самом деле между организованной группой и группой лиц и преступником при соучастии с кем либо – это годы жизни людей на свободе.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Разница между организованной группой и группой лиц, действовавших по предварительному сговору – это правовая терминология. В своем напутственном слове я вам разъяснил требования закона, кто подпадает под признаки группы лиц по предварительному сговору, а кто подпадает под признаки организованной группы. Это не годы, я еще раз повторяю, а квалифицирующие обстоятельства. Это правовой термин. Таким образом, он будет мною доведен в рамках, предусмотренных законодательством, при произнесении напутственного слова согласно со статьей 240 УПК РФ. Пожалуйста, в рамках вашей компетенции.

При этом правильно говорит обвинение: что же Хасис упрямится? Вон же, видно на видео, что она держала в руках боевое оружие, да и сама она признает, что заряжала магазин к одному из них. Я не упрямлюсь. Я признаю: да, видела, да, держала, да, клала. Видела, клала, держала, но не приобретала и не хранила. И не перевозила куда бы то ни было. Разве никто, кроме меня, не видит в этом разницы? Да, я не сдала своего самого близкого человека в милицию, и не сдала бы даже сейчас, даже если бы меня выпустили и сказали: давай, иди, сдавай, и ты не будешь сидеть в Лефортово два года. Я бы не сдала. Потому что это для вас нет разницы между людьми и вы сверяетесь с уголовно-процессуальным законодательством в том, кто есть близкий, а кто нет. А для меня есть разница. Но даже если так. Неужели мы для того объединились, чтобы хранить вместе оружие? Неужели не очевидно, что мы объединились совершенно для других целей, гораздо более простых, жизненных и банальных? Мы объединились создать семью.

Обвинение тоже зачем-то допускает какие-то домыслы и провокации, что Никита передавал магазин для автомата чинить какому-то Эду. И основывает эти высказывания на якобы какой-то имеющейся прослушке. На прослушке, которую мы с вами слышали, есть такая фраза: ходил на встречу с Эдом, взял два ствола. Где здесь про магазин? Может быть, просто заврались?

Говоря про то, что Хасис на протяжении всего судебного слушанья подстраивалась под какие-то показания и что-то домысливала, прокуратура забывает, что Хасис изначально не все рассказывала о своей жизни. Она не рассказывала о том, что у нее полетела…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Данные о личности вы и сейчас не вправе озвучивать. Продолжайте в рамках закона.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Хасис фактически вынудили к концу заседания сказать, что она была знакома с неким Александром Париновым, не имеющим к этому уголовному делу, и знакома с ним она была даже не в тот временной период, который рассматривается. Меня вынудили сказать, что у меня есть подруга на Каширском шоссе. Какое это имеет отношение к обвинению? Ее вынудили сказать, что она сотрудничала с такой организацией, как «Интерграфика», находящейся по адресу в г. Видное. Где Видное, а где улица Пречистенка?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден снова вас остановить. Вы, как сотрудница правозащитного органа «Русский вердикт», будучи ознакомленной с теми правами и обязанностями, которые вам предоставлены, будучи неоднократно предупрежденной о том, что дача показаний в суде является правом, а не обязанностью, сами воспользовались своим правом дать показания по обстоятельствам дела. Таким образом, ваше утверждение о том, что вас кто-то вынуждал к даче показаний в суде, не основано на тех обстоятельствах, которые были исследованы с участием коллегии присяжных. Обращаю ваше внимание и внимание коллегии присяжных.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Да, у меня действительно был выбор. Ничего не говорить и молча пойти и сесть. Но у меня есть право высказаться и я хочу воспользоваться этим правом.

Также следствие говорит о том, что рассматривая билинги телефонных переговоров 19 января, что в этот день я якобы была в районе Каширского шоссе, дом 80. В районе, конечно, потому что станция охватывает довольно большой промежуток. И что в этот промежуток, эту территорию входит и улица маршала Захарова, которую указал Тихонов в своих якобы признательных показаниях, что он туда поехал после преступления. А вот это самое интересное. Когда нас арестовывали и изымали сим-карты, единственная сим-карта, которая работала 19 января из изъятых, это была моя сим-карта. Но знал ли следователь Краснов, что она принадлежит мне? Нет. Зато ему надо было всеми правдами-неправдами выудить у Тихонова максимум информации, который тот наговорил под его диктовку, чтобы он мог подтвердить ее хоть какими-то вещественными доказательствами, а не пустой болтовней. Вот он и попросил его назвать тот маршрут, который был по билингу на этой сим-карте. А именно то, что в 16.40 он был на маршала Захарова. Но ошибся Краснов. Ну, заслал бы ко мне оперов, как он это делал не раз, и спросил бы меня под пытками, моя ли это сим-карта или нет.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, пожалуйста. Порядок добывания доказательств, уважаемая коллегия, в вашем присутствии не обсуждался. Более того, в вашем присутствии демонстрировались показания Тихонова под видеозапись. Кто кому там что-то надиктовывал – вам делать выводы. Обращаю ваше внимание, Хасис, на соответствие тех доказательств, которые вы анализируете, они были предъявлены в судебном заседании.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Я бы, кстати, призналась, что моя. Не зная, что следователь Краснов такой «хитрый». Но он не заслал, я не призналась, и он ошибся. Тем самым поставив под вопрос все показания Тихонова. И лишний раз доказывая их несостоятельность.

В заключение. Несмотря на всю кажущуюся бесполезность борьбы с ветряными мельницами в лице СК и прокуратуры, несмотря на то количество грязи, лжи и провокаций, вылитых на нас с Никитой, я по-прежнему верю в возможность справедливого вердикта и приговора. Если вначале всем казалось, что это я просто сильная такая, то сейчас всем кажется, что я глупая. Я могу это понять. Действительно, человек становится глупым, когда ему приходится во что-то верить.

Мне неведомо, кто, когда, зачем и почему совершил преступление 19 января 2009 года. Хотя я высказывала свои предположения на эту тему. Я не могу знать, кто это сделал. Но я знаю совершенно точно, что это делала не я и не Никита. Я, наверное, единственный человек, который действительно его видел, начиная с весны 2009 года постоянно и знает все в нем. Это я могу по фотографии определить его походку, а не Голубев, который видел его три раза. Это я знаю его во всем, до мелочей. Это не он.

И как бы ни крутила, ни вертела сторона обвинения те или иные доказательства непричастности, я подчеркиваю, непричастности нас к этому преступлению, пытаясь разглядеть в них хоть чуточку, хоть маленькую мелочь, которую можно вытянуть и раздувать, и кричать, что это доказательства вины, а не невиновности. Но это же откровенная софистика. Какое это имеет отношение к правде, к истине? Какое это имеет отношение к фактам?

Я понимаю, что все люди образованные, все учились хитрить в институтах, учились красиво выступать. Но правда – она либо есть, либо ее нет. И квартальная премия ее не отменит. А самое страшное, что дело тут не в отсутствии профессионализма, не в пресловутой коррупции, не в вопиющей безалаберности, и даже не в тотальном безбожии нашего народа. А дело просто в том, что кому-то сверху хочется, чтобы точка в этом деле была поставлена именно здесь и сейчас. То, что при этом пострадают двое невиновных – пустяк. Разве не живет наша страна последние 20 лет под лозунгом, высказанным Чубайсом…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Евгения Данииловна, я еще раз обращаю ваше внимание, что ни Чубайса, ни людей сверху, о которых вы говорили, в ходе судебного разбирательства с участием коллегии присяжных мы не обсуждали. Как и не обсуждали историю развития России за последние 20 лет. И так далее. Таким образом, вы ссылаетесь на неисследованные доказательства по делу. Если они вообще существуют, эти доказательства. У вас все?

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Нет. Я сошлюсь на собственный народ, который последние 20 лет живет под лозунгом «лес рубят, щепки летят». Я очень не хочу быть этой щепкой. И не хочу вдвойне, чтобы этой щепкой был мой близкий человек. В отличие от меня, ему много что есть терять в этой жизни – у меня же остался только он. И другого не будет. Понимая все мотивы и цели, якобы благие, которыми прикрываются все мерзости, которые здесь предпринимают, хочу постараться доказать, тем не менее, свою правоту и правду. Что мне только уже не поставили в вину! Даже то, что я являюсь создателем правозащитной организации «Русский вердикт», тыкая на то, что он, якобы, «русский», а не «россиянский».

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, остановитесь, пожалуйста. Вы не обвиняетесь в создании «Русского вердикта». Вам такого обвинения не предъявлялось и доказательства того факта, что вы являетесь основоположником или создателем данной организации, в зале судебного заседания не исследовались. Таким образом, вы ссылаетесь на несуществующие и не исследовавшиеся с участием коллегии присяжных доказательства. Более того, вы выходите за пределы в своем выступлении предъявленного вам обвинения.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Пытаясь тем самым указать, даже не указать, а поставить мне и Никите в вину, что мы являемся русскими националистами. Простите, но мы тогда договоримся до того, что русское русским назвать будет нельзя, что православные церкви на улицах Москвы будут задевать чувства правоверных мусульман. И давайте тогда их снесем к чертовой матери и отправим всех священников куда-нибудь в Сибирь. Но так же нельзя, ведь есть же разница…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, ваше выступление в прениях может быть основано только на доказательствах, исследованных в судебном заседании. Еще раз вам повторяю: вы выходите за пределы тех вопросов, которые могут быть разрешены коллегией присяжных. И ваше выступление в прениях – это не агитация и не пропаганда. Обращаю ваше внимание. Пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Если за любовь и уважение к Родине, за попытку сделать ее лучше, чем она есть сейчас, – а те возможности, которые у нас есть, очень малы – если за этот нормальный посыл, который есть во всем мире у всех народов, нас будут судить и отправлять нас в тюрьмы, и кого-то из нас навсегда… Простите, какая страна достанется нашим детям?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден вас снова остановить. Поскольку выступление в прениях – это не агитация и не пропаганда ваших взглядов. В ходе прений вы вправе упоминать только те вопросы, которые могут быть разрешены коллегией присяжных. Вас не судят за пропаганду ваших взглядов, за вашу деятельность в «Русском вердикте» – вам предъявлены обвинения по конкретным действиям в отношении Маркелова. Все.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Вот именно исходя из того, что только что сказал председательствующий судья, я прошу вас, уважаемые присяжные, и принять свое решение. Нас действительно судят по обвинению в убийстве. А вот доказательства убийства, в отличие от всего остального, ни одного предъявлено не было. Если нас хотят осудить за наши взгляды, за наши убеждения, вот пусть тогда и предъявляют нам статьи в соответствующей редакции. Нет статьи? Придумайте! В этой стране это хорошо получается. У меня все.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Уважаемая коллегия, выступления в прениях завершены. А на предмет высказывания, что в этой стране хорошо получается – мы все, здесь присутствующие, являемся гражданами той страны, в которой мы живем. А родину и родителей, как известно, не выбирают. Поэтому утверждение о том, что в этой стране такое возможно, вами во внимание приниматься не должно.

Сторона обвинения, высказав согласованное решение, от реплики отказалась.

В соответствии с требованиями законодательства, реплики – это выступления сторон при наличии ответной реплики. А именно – после произнесения речей стороны еще раз выступают с репликами. Поскольку сторона обвинения реплик не имеет, то в соответствии с пунктом 6 статьи 292 УПК РФ, то реплик не может быть и у другой стороны.

Подсудимые готовы к последнему слову?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Пожалуйста, вам предоставляется возможность выступить с последним словом.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Буквально вчера или позавчера (не могу точно сказать, в связи со своим состоянием я немножко путаюсь) я прочитала статью, в которой было сказано, что присяжным заседателям на протяжении всего процесса демонстрировали разного рода фотографии, зачитывали провокационные материалы из Интернета, причем зачитывали именно те, которые показывали нас в плохом свете.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, я вынужден вас остановить. Послушайте, пожалуйста.

В соответствии с требованиями законодательства, а именно статьи 293 УПК РФ, последнее слово подсудимого заключается в том, что он излагает свое мнение по тому кругу вопросов, который может быть разрешен коллегией присяжных. При этом в силу части 2 статьи 293 УПК РФ председательствующий вправе остановить подсудимого в случае, когда обстоятельства, излагаемые подсудимым, не имеют отношения к рассматриваемому делу. В ходе судебного разбирательства, в присутствии коллегии присяжных не исследовались какие-либо Интернет-издания, какие-либо публикации, упомянутые вами в своем последнем слове. Таким образом, об этом вы говорить не должны.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Еще раз обращаю внимание, что никакие публикации и статьи бывших, настоящих и т.д. упомянутых вами лиц в судебном заседании с участием присяжных заседателей не исследовались. А вы ссылаетесь на те обстоятельства, которые не имеют отношения к делу и не могут быть разрешены к оглашению перед коллегией. Поэтому ваше последнее слово должно быть в рамках закона.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Я не знаю, правда это или нет, но я до последнего буду верить, что даже если это и так, это все-таки никак не повлияет на мнение каждого из вас в будущем.

Я не могу знать всего, что происходило. Но исходя из того, что было до меня донесено, я также знаю, что вам показывали и фотографии Никиты Тихонова…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь. Упомянутые подсудимой Хасис в последнем слове обстоятельства не исследовались в суде с участием присяжных, доказательствами не признавались. И таким образом, вы не вправе говорить об этом в последнем слове.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна! Вы не вправе упоминать об этом в последнем слове.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна! Я вынужден вас остановить. Вы не вправе упоминать об этом в последнем слове.

Данные о личности, в том числе по поводу татуировок, в вашем присутствии не исследовались. Это прямой запрет закона, вы не вправе об этом упоминать.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Никаких фашистских знамен, никаких нацистских орлов и прочей атрибутики у Никиты нет. Я знаю его тело полностью.

В течение всего этого процесса действительно было много неисследованных доказательств. Просто потому, что это доказательства нашей невиновности.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна! Остановитесь, пожалуйста! Вы снова упоминаете несследованные доказательства.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: В своем последнем слове вы не вправе об этом говорить. Я еще раз вам напоминаю, что в соответствии с требованиями статьи 293 УПК РФ, председательствующий обязан соответствующим образом отреагировать и остановить подсудимого относительно тех обстоятельств, которые не имеют отношения к рассматриваемому делу.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Я понимаю и не виню вас ни в чем. Я понимаю, что вас затюкали. Дайте, пожалуйста, мне договорить.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Вы не вправе упоминать то, что не относится к рассматриваемому делу.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: При этом очень немного было сказано того, что действительно не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Да и препарировали наши личности, наверное, и всю нашу жизнь. Попытки вытащить из нашей жизни, личной, частной, наших знакомых, все самое нелицеприятное, что только можно. При этом использовались и СМИ, и много чего еще. Я за 17 месяцев, проведенных в тюрьме, имела возможность взглянуть на свою жизнь со стороны. На жизнь Никиты со стороны, на нашу совместную жизнь. Я понимаю, что грязь просто так не может литься, что она берется оттуда, что если столько плохого было сказано в наш адрес, но, наверное, мы не идеальны. Это правда. И я, и он в этой жизни совершали ошибки, и я, и он во многом не правы были. И многие вещи нам стоило бы поставить в вину, но мы никого не убивали. Почему же те люди, которые действительно убийцы, в том числе и те, которые сидят сейчас в высоких кабинетах и решают наши судьбы и всего нашего народа, у которых руки по локоть в крови…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, вы выходите за пределы полномочий, которыми вас наделяет закон в рамках статьи 293.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: … сегодня чувствуют себя прекрасно и наверное даже хихикают. И над нами, и над потерпевшими, и над всеми остальными. Не знаю, на каких курортах отдыхает Горячев, на каких курортах отдыхают его кураторы из администрации президента. Я тем более не знаю, чем сейчас занимается Рамзан Кадыров и сколько трупов он складывает у себя, но зато я прекрасно знаю…

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, вы выходите за рамки дозволенного, которые вам предоставил закон!

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Вы выходите за рамки дозволенного, которые вам предоставил закон!

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: …зато я прекрасно знаю, что когда в 2009 году я решила заниматься правозащитной деятельностью и создала «Русский вердикт», я приняла правильное решение. Я никогда не сверну с этого пути. Вы говорите: как ты можешь защищать русских националистов, на них же по 20 трупов, а я вам отвечу, на них их будет еще и по 50. И еще столько же навешают сверху. Вы говорите мне: как ты можешь защищать бомбистов. А ничего, что их судят по статье «терроризм» за то, что они подорвали заброшенные железнодорожные пути?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, вы выходите за пределы полномочий, которыми вас наделяет закон. Вы упоминаете обстоятельства, которые в судебном заседании не исследовались и вам не предъявлялись. Обращаю ваше внимание.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Вы спрашиваете меня о том: зачем же ты защищаешь этих маньяков? А я вам отвечу, что на этих маньяков вся их маньячность повешена дядьками в погонах. Эти маньяки сидят сейчас в автозаках с большими глазами постаревшими, хотя им по 15-16 лет, никаких убийств они в этой жизни не совершали вообще. Но это же всем так удобно – свалить всю ответственность на детей. Если вы думаете, что, посадив меня и Никиту на пожизненное заключение, что-то в этой стране измените, вы ошибаетесь. Рано или поздно эти дети вырастут, рано или поздно они станут взрослыми. Это сейчас им нечего вам сказать, господин прокурор. Они вырастут – и смогут, и поверьте, они будут гораздо сильнее, чем вы. Потому что те испытания, через которые им пришлось пройти, гораздо сильнее, чем то, что вы чуточку видели.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, Евгения Данииловна, вы выходите за пределы полномочий, которыми вас наделяет закон. Вы упоминаете о неких сидящих молодых людях, которые по данному делу в качестве подсудимых не фигурируют. Таким образом, вы упоминаете обстоятельства, выходящие за рамки лично вам предъявленного обвинения.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Но в то же время за эти 17 месяцев я поняла, что деятельность правозащитного центра «Русский вердикт», по сути, сейчас олицетворяет собой поговорку «вода камень точит». Потому что если мне даже не дают сказать последнее слово, то о каком вообще правосудии, о каком праве мы говорим? О каком праве мы говорим?

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Евгения Данииловна, остановитесь, пожалуйста. В соответствии с требованиями законодательства есть права, а есть обязанности. Нет обязанностей без прав, нет прав без обязанностей. Поэтому, говоря «о каком праве мы говорим», вы обязаны исполнять требования закона. Так вот, в последнем слове вы вправе упоминать только обстоятельства, относящиеся к данному делу. Это ваше право. Но вы не должны злоупотреблять этим своим правом, нарушая их. О чем вам доведено. А именно обязанность по соблюдению всеми участниками процесса требований закона. И вот тут наступают обязанности. Пожалуйста, в рамках закона.

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: Так вот, к сожалению, главное обстоятельство по данному уголовному делу это то, каким образом ведут себя на протяжении всего расследования и судебного производства господа прокуроры и господа судьи. Это единственное обстоятельство, которое заставляет нас сегодня находиться в тюрьме.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь, Евгения Данииловна! Уважаемая коллегия, я вынужден ограничить выступление подсудимой, обратив ее внимание на то, что она допускает нарушение требований закона, когда упоминает обстоятельства, не исследованные в судебном заседании и выходящие за пределы…

ЕВГЕНИЯ ХАСИС: И это тоже не имеет никакого отношения ни к праву, ни к закону. У меня вот теперь все. И вы не имели права меня ограничивать в последнем слове.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Остановитесь! Без комментариев! Тихонов, вам предоставляется право выступить с последним словом.

НИКИТА ТИХОНОВ: Хорошо. Если бы я убил Маркелова и Бабурову, я бы сейчас, наверное, раскаивался – публично, красноречиво, искренне. Наверное, молил бы о снисхождении, причем вне зависимости от своих прежних показаний. Почему? Это очень просто, я отлично знаю, что мне грозит. Перед лицом пожизненного заключения не до гордости. Практика показывает, что если человек раскаивается и признает свою вину, пожизненного ему не дают.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Данное обстоятельство в судебном заседании с участием присяжных не исследовалось. Подсудимый Тихонов в своем последнем слове упоминает о некоей судебной практике, которая в вашем присутствии, уважаемая коллегия, не исследовалась. Не буду вам ее анализировать. Продолжайте.

НИКИТА ТИХОНОВ: Увы, но я даже знаю эти обстоятельства, которые в присутствии присяжных не анализировались. Я не могу раскаяться в том, чего не совершал. Даже понимая, что мне грозит в случае вынесения обвинительного вердикта без снисхождения. Перед вынесением вердикта я призываю вас: не делайте того, о чем потом будете жалеть. Сами перед собой. Подумайте, что сделает с вами ваша совесть. Подумайте, что скажет вам ваша совесть, если вы признаете виновными без снисхождения невиновных людей. Я прошу выносить вердикт по тем преступлениям, в доказанности которых вы сами не сомневаетесь. Вот просто обратившись к самим себе, честно, посмотрев на себя. Не позволяйте нечистоплотным, пусть даже и хорошо разбирающимся в психологии людям принять решение за вас. Вы сами себе хозяева, вам никто не указ. Сейчас вы судьи. Помните, что не только подпись умелых и авторитетных людей будет стоять под вердиктом – под ним будет стоять и ваша подпись. Вам предстоит его вынести. И вам потом с этим жить.

СУДЬЯ А.Н. ЗАМАШНЮК: Уважаемая коллегия, подсудимые произнесли свое последнее слово. На сегодня мы завершаем с вами нашу совместную работу.