«Противостояние двух Украин», о котором говорят постоянно, как только речь заходит об украинской политике, явление для этой страны старое — оно наблюдалось ещё во всех выборных кампаниях 1990-х гг. Однако только во время «оранжевых» событий осознание этого факта перешло в новое качество — в идентичность. И слова «а может, разойдёмся?» впервые стали восприниматься не чем-то вроде красного словца ради эпатажа, а как вполне серьёзное заявление своей позиции. И всё же преобладающим мнением было следующее: «Нам надо спасти единство страны!». Казалось, чувство реалистичности распада должно было произвести отрезвляющее воздействие, и главной задачей любой новой власти должна была стать реинтеграция гражданского общества Украины. И вот, к осени 2006 года вроде бы ушли в прошлое события той «революции», оказалось возможным создание коалиции из прежде противоборствующих сторон.

Однако уже зимой в политическом сообществе стали всё чаще говорить о близящемся распаде страны. Изменился и тон разговоров: если прежде таким сценарием скорее запугивали, то теперь о нём стали говорить спокойно, как об одном из вполне возможных вариантов развития событий. Говорили аналитики, политики, обсуждали в народе. И, по мнению многих экспертов, вероятность распада стала только увеличиваться. Вот и такой уважаемый украинский политик, как Владимир Литвин, экс-спикер Верховной Рады, сказал в одном из февральских интервью: «Я с сожалением вынужден заявить, что существует опасность раскола и развала государства… Относительно Крыма я вынужден констатировать — Украина Крым потеряла».

И вот весна — новое противостояние двух Украин, и снова страна на грани раскола. Приходится признать: Украина — территориально нестабильное государство и вопрос о его возможном распаде реально стоит на повестке дня. И никакие более или менее успешные попытки «преодоления кризиса» ситуации не изменят.

Да, страна расколота главным образом на две части. Есть линия, которая широкой полосой проходит через территорию всей страны. Формируется всё более определённая языковая граница внутри государства, что особенно видно по молодому поколению. Украинизаторская политика Киева встречает глухое сопротивление на Юго-Востоке, а требование большинства граждан Украины признать русский вторым государственным блокируется Западом страны. Украина раздроблена и по религиозно-конфессиональному признаку. Разрывает её и различная геополитическая и даже цивилизационная направленность различных регионов, превращая страну во внешней политике в подобие сказочного Тяни-толкая.

Есть и активные регионы, открыто борющиеся за свою самость: Крым и Закарпатье, где сильны автономистские и антиукраинские настроения, Галиция и Донбасс, которые борются за то, чтобы навязать свой образ Украины всей стране. По сути, различий между недавно разделившимися Сербией и Черногорией гораздо меньше, чем между Западной и Восточной Украиной. И трудно представить, что же это лоскутное одеяло может склеить: политика украинизации — как уже выяснилось, нет; союз с Россией — тоже нет, так как неприемлем для западной части страны; по той же причине трудно быть гарантом территориальной целостности Украины и НАТО — сопротивление Востока уже показало свою силу.

Столь ярко выраженный социокультурный регионализм имеет прямое выражение в политической жизни страны. Борьба за власть на Украине идёт не между партиями различных политических взглядов или социальных слоёв, а между регионами, а это обессмысливает социально-экономические альтернативы в политике. Некое подобие политического единства страны, достигшее своего максимума во время второго президентского срока Л. Кучмы, во многом было обусловлено совмещением властью экономических интересов Востока страны с политической идеологией её Запада.

Представленность политических взглядов населения Юго-Востока была минимальной: если граждане Украины в основном настроены пророссийски, то процент «провосточных» политиков на Украине несравнимо меньший. Однако теперь восточные регионы, имеющие сравнительно больший электоральный вес, всё активнее осознают свои особые интересы: взгляды их населения всё активнее заявляют себя в политической жизни. После 15 лет украинской независимости стало ясно: здесь провален как галицийский («западенский») проект украинской нации, так и близка к провалу идея «общегражданской двуязычной нации», которая приобрела относительную популярность уже в последние годы.

Федерализация

Основным объектом критики и споров является унитарное устройство Украины — многие утверждают, что именно оно стало генератором общегосударственных кризисов. В связи с этим ищутся пути сохранения единства страны через её федерализацию или проведение разного вида административно-территориальных реформ.

В период «Помаранчевой революции» обсуждение федералистских проектов приравнивалось чуть ли не к государственной измене. Однако, как заявил в одном интервью вице-премьер и представитель правительства в ВР Владимир Рыбак, «варианты федерализации обсуждаются. Это больше не считается преступлением, не объявляется сепаратизмом и попыткой свержения государственного строя». Вопрос о федерации поставлен на повестку дня.

Аргументов в её пользу немало. Унитарное устройство не позволяет регионам реализовывать свои особые интересы, поэтому региональные элиты вынуждены претендовать на власть во всём государстве. Только на уровне Киева регион может защитить свои интересы. При этом на Украине вполне реальным представляется совпадение объективных (экономических) интересов населения и его субъективных (культурных) интересов именно на региональном уровне. В этом плане переведение региональных различий и конфликтов с общегосударственного уровня на местный представляется вроде бы разумным.

Действительно, целый ряд первостепенных идеологов украинского национализма считали оптимальной формой государства именно федерацию. Это можно сказать и про М. Драгоманова, и про М. Грушевского. Последний говорил даже о создании в будущем «соединённых штатов Украины». За федеративное устройство страны выступал и такой известный политический деятель недавних лет как Вячеслав Чорновил. В её пользу высказывается ряд ведущих политологов в наши дни.

Однако для постсоветской Украины характерна жёстко унитарная модель, восходящая к другой линии украинской идеологии, точнее всего представленной в формуле Н. Михновского «Одна, единая, неделимая, свободная, самостоятельная Украина от гор Карпатских и до Кавказских». На Украине региональный уровень управления фактически особо не выделен, будучи гораздо менее самостоятельным, чем, например, в России. Украинское законодательство запрещает существование региональных партий. Стране свойственна очень сильная централизация финансовых потоков, а экономические связи между областями довольно слабые.

У такого устройства государства есть очень веское обоснование. Федерализация Украины может законсервировать социокультурные различия между регионами, фактически поставив барьер перед политикой дальнейшей украинизации страны. А с этим не могут согласиться убеждённые украинские националисты. Для «главных носителей украинской идеи» галицийцев единственно верной является именно их национальная идеология, поэтому перспектива федерализации им представляется просто крахом всего проекта. Для украинского национализма негалицийский тип самосознания большинства граждан Украины — это лишь недоразвитость национального самосознания и следствие длительной русификации, с которой необходимо бороться. Федерализм — это предательство важнейшего завета Ивана Франко — научиться чувствовать себя именно украинцами, а не галицкими, буковинскими, волынскими… К тому же, унитаризм имеет и очень глубокие идеологические основы: корни украинского национализма — в ультраправом движении Европы конца XIX — первой половины ХХ века, а они не предполагают существования плюралистичных государственных образований. Украинский национализм ХХ века так, по сути, и остался галицийской идеологией. Каких-либо серьёзных идейных форм «советское украинство» так и не смогло выработать. Главный концепт современной украинской государственной идеологии — «соборность», и она идейно противопоставляется именно федерализму.

Критика федерализма со стороны украинских националистов имеет и очень серьёзные практические основания. Основной тезис противников федерализма заключается в том, что он приведёт к распаду страны. И такой взгляд небезоснователен. Сторонники федерации приводят в пример Германию или Испанию, но не учитывают того, что на Украине, в отличие от этих стран, существует геополитический и цивилизационный разлом. Утверждения, что федерализация переведёт межрегиональные противоречия с общегосударственного уровня на региональный, очевидно, слабые. Их слабость — в том, что региональные противоречия на Украине касаются в основном вопросов, далеко выходящих за собственно региональный уровень. В первую очередь — это вопросы геополитического характера. Республики такой федерации будут склонны к проведению диаметрально противоположной внешней политики. Поэтому федерализация Украины скорее приведёт к её распаду, или, по крайней мере, станет большим шагом в его сторону.

Уже несколько лет обсуждаются планы административно-территориальной реформы, призванной решить многие имеющиеся проблемы без преобразования страны в федерацию. Необходимость её признаётся уже всеми. В том же интервью В. Литвин сказал: «Для политического устройства Украины сегодня приемлема единая форма — это унитарная децентрализация. Всё остальное — это развал страны».

Одни проекты административно-территориальной реформы Украины предполагают выделение 7–9 исторических регионов. Другие — 9–10 экономических регионов, с историческими в ряде случаев не совпадающих. Такой вариант сделает регионы более цельными (а значит и сильными экономически), но заметно ослабляет их шансы на обретение собственной региональной идентичности. Различных концепций административно-территориальной реформы очень много, но всё зависит оттого, кто и когда её всё же будет проводить. Вполне может быть и так, что она окажется только новым средством для дальнейшей централизации Украины и ущемления полномочий местной власти.

Регионы Украины

Однако к федерализации Украины может привести само развитие и становление регионов Украины, которые всё более требуют большей самостоятельности.

Для Украины свойственно в первую очередь разделение на два макро-региона, Восток и Запад. Оно проявляет себя при каждой выборной кампании, но особенно остро было осознано обществом в период «Помаранчевой революции». Впрочем, Центральные области, которые сейчас принято объединять по политическим симпатиям с западными, по многим конкретным вопросам скорее более близки востоку страны. Реально пограничными областями между Востоком и Западом является скорее Подолье с Правобережьем. Впрочем, можно усмотреть и противостояние лесостепной и сельской «материковой» Украины со степной и городской «приморской» частью страны. В любом случае, Украина делится на целый ряд исторических регионов, у каждого из которых есть своё лицо.

Западная Украина с XIV века была связана преимущественно с Польшей и именно здесь была создана та классическая версия украинского национализма, которую попытались распространить в последние годы на всю страну. Реальной восточной границей Западной Украины является река Збруч. Сейчас она отделяет Тернопольскую область от Хмельницкой, но по ней проходила граница между Российской и Австро-венгерской империями с 1772 до 1918 года, и между Советским Союзом и Польшей — в 1920–1939 гг. Эти земли почти полностью украиноязычны, в религиозном отношении здесь крайне слабы позиции канонического православия. Индустриально Западная Украина развита слабо и большую часть населения здесь по-прежнему составляют сельские жители. Этот макро-регион также не имеет политической целостности для выражения своего консолидированного голоса и защиты своих интересов, что обусловливает некоторую популярность идей федерализма и здесь.

Большое значение имеет деление Западной Украины на исторические регионы.

Галиция: это Львовская, Ивано-Франковская и большая часть Тернопольской области. Наиболее исторически полонизированный регион. Здесь утвердилось униатство и для местных жителей свойственна очень жёсткая русофобия. Галиция считает себя выразительницей украинского духа и собирательницей украинских земель, воспринимая население остальной Украины как испорченное русификацией.

Волынь: это Волынская, Ровенская, север Тернопольской и запад Житомирской области. Более связана с Россией исторически, входила в состав Российской империи после разделов Речи Посполитой. Здесь гораздо крепче позиции православия (правда, в основном неканонических церковных организаций) и спокойнее отношение к русскоязычным регионам. Но геополитическая и культурная ориентация близка к Галиции.

Буковина — это Черновицкая область. Тесно связана с молдо-валашским историческим ареалом. В состав Румынии входит Южная Буковина. Здесь преобладает православие и заметно присутствие старообрядчества, проживает большое и весьма активное румынское меньшинство. Для Буковины в составе Австро-Венгерской империи было свойственно т.н. «автономистское движение» — стремление обособиться от униатской Галиции, отголоски которого слышны и поныне.

Закарпатье — это регион, исторически связанный с Венгрией. Здесь сформировалось особое местное национальное движение — русинское, и очень сильны антипатии к галицийцам. Здесь очень сильны позиции канонического православия. Действует и своя униатская церковь, независимая от украинской. В крае сильны русофильские традиции. Концепция отдельного русинского народа как четвёртого восточнославянского уже заняла прочные позиции. Русинская национальность признана всеми странами мира, в которых русины составляют заметное меньшинство, кроме самой Украины. Недавно при подведении результатов переписи населения отдельную русинскую национальность признала и Россия. Большое значение имеет диаспора русинов в Воеводине (где русинский язык является одним из пяти официальных), а также в США и Канаде. На различных версиях русинского литературного языка издаётся довольно обширная пресса, пишется литература больших жанров. Русины имеют свои национальные организации как в Закарпатье (в 1990-е гг. здесь действовало даже своё «теневое правительство»), так и в соседних государствах (в Польше, Словакии, Румынии), а также довольно сильные структуры, объединяющие мировую диаспору. Однако на Украине русины не имеют права ни на употребление своего языка, ни на свою культурную жизнь, ни даже на свое имя.

1 декабря 1991 года на референдуме 78% населения Закарпатья высказалось за автономию. В 1992 г. областной совет принял решение о признании русинской национальности и обратился в Верховную Раду с просьбой об оформлении этого на государственном уровне. Решение референдума было подтверждено областной администрацией и в 1994 году. Однако Киев блокирует подобные инициативы. Сейчас в среде закарпатских русинов действует Сойм — организация, созданная по подобию Меджлиса у крымских татар. Для Закарпатья характерен и довольно высокий процент поддержки восточно-украинских кандидатов.

Центральная Украина — наиболее неопределённый с точки зрения геополитической и культурной ориентации регион Украины, который уже этим во многом не даёт сформироваться чёткой границе противостояния «двух Украин» и в какой-то степени спасает единство страны.

Подолье: это Хмельницкая и Винницкая области, а также самый север Одесской. Его можно признать наиболее близким к Западной Украине регионом, однако на него немалую роль оказывает близость с причерноморскими территориями Украины.

Правобережная Украина: это восток Житомирской, запад Киевской, а также Черкасская и Кировоградская области. Здесь ещё сильны позиции украинского языка и слабее канонического православия.

Левобережье (Малороссия): восток Киевской, Полтавская и Черниговская области. Это земли бывшего Гетманата. Регион, исторически тесно связанный с Россией, но с сильной автономистской традицией. Является родиной малороссийского движения. Первоначально именно на основе полтавских диалектов создавался украинский литературный язык. Регион в основном православный. Здесь высок уровень украинского патриотизма, но он уже очень сильно отличается от западно-украинской его версии.

Слобожанщина: Сумская и Харьковская области. Наиболее тесно связанный с Россией регион. Харьков был столицей Украины с 1919 по 1934 годы, однако сейчас этот город — скорее средоточие собственно русского национального движения на Украине. Является землёй старых городских традиций и крупных научных и культурных центров.

Весь Юго-Восток Украины неофициально носит историческое имя Новороссии. Возникла она в конце XVIII века в связи с победами Российской империи над Крымским ханством и связанным с этим заселением славянами степного Причерноморья. Теперь это регион крупных городских индустриальных и торговых центров. В Новороссии по данным переписи 1897 года русский считали своим родным 50,78% населения, а украинский — только 5,66% (хотя ещё большое значение имел идиш — 32,5%). Для Новороссии характерна сильная русская городская культура и в основном русскоязычное село. Такая часть исторической Новороссии, как Кировоградская область, сейчас, скорее, принадлежит к Центральной Украине. В остальном же украинская Новороссия делится на три основных региона.

Донбасс: Донецкая и Луганская области. Этот регион преимущественно расположен на восточных землях донского казачества, отданных большевицкой властью Украине с целью расколоть оппозиционное Донское войско. Чисто русскоязычный и исторически с Украиной почти не связанный. Самый индустриально-развитый регион страны. В основном здесь развита металлургия — то есть газо- и импортозависимая промышленность, поэтому для этого региона приоритетны тесные экономические связи с Россией.

Приднепровье: Днепропетровская и Запорожская области. Также индустриально развитый регион, расположенный на землях бывшей Запорожской сечи. Эти земли сильны казачьими традициями. Традиционно регион являлся базой как для номенклатурной элиты УССР, так и независимой Украины до «Оранжевой революции». Здесь позиции украинского языка сильнее, но большинство населения всё же русскоязычно.

Причерноморье: Одесская, Николаевская и Херсонская области. Регион, имеющий позднюю имперскую историю и мало связанный с собственно украинским прошлым. Степной регион, облик которого определяют во-многом черноморские порты. Русский язык здесь господствует, хотя среди сельских жителей Херсонщины есть и заметные украинофильские настроения (последнее связано с последствиями переселенческой политики Москвы после Второй Мировой войны).

Крым — ещё более своеобразный своей историей регион. Он позднее всего вошёл в состав Украины. До сих пор преимущественно русский этнически, но с сильным татарским национальным движением. Активно проявляет автономистские и пророссийские устремления.

Делению современной Украины на исторические регионы способствует и такое явление, как «клановый регионализм». Сейчас на Украине выделяют финансово-промышленные группы («кланы») первого порядка — это днепропетровская, киевская и донецкая, а также второго порядка, более слабые и не вполне ещё оформившиеся — харьковская, львовская, одесская и крымская. Такое деление подчёркивает местный характер интересов экономических элит Украины и определённую степень территориально-экономической раздробленности страны.

На Украине сформировалась своеобразная система взаимоотношений кланов с центральной властью. Экспертами выделяется два варианта взаимодействия региональных элит с Киевом с целью обеспечения своих интересов — крымский и днепровский. Первый вариант — это путь выбивания из Центра прав на ту или иную степень автономии своего региона. В 1990-е гг. он оказался не очень удачным, но имеет немало шансов на успехи в будущем. Второй — это путь борьбы за власть в самом Центре: обеспечение своих клановых интересов через их лоббирование в Киеве и прямое использование контроля над общеукраинской властью в своих интересах.

По второму пути пошёл наиболее сильный из нынешних украинских кланов — донецкий. Донбасс — это самый монополизированный местным кланом регион. Нигде нет такой концентрации власти и бизнеса, как в Донецке. Притом что доля экономического веса Донбасса в украинской экономике составляет около четверти, а используемая его политическими элитами тема русского языка и пророссийской ориентации обеспечивает им преимущественную политическую поддержку всего Юго-Востока Украины, дончане уверенно теснят в центральной власти старого лидера — днепровцев, и этому не смогла помешать даже «Помаранчевая революция».

Наличие исторических регионов с сильным своеобразием, наравне с формированием разрозненных региональных экономических элит, которые борются за политическое влияние в Киеве, составляет очень благоприятную почву для усиления политической обособленности регионов и дальнейшего разобщения страны. Показателен и тот факт, что в последнее время на Украине идёт активный процесс формирования именно региональной идентичности, причём как на западе страны, так и на востоке. Характерно то, что даже при наличии в регионе своей особой этнической идентичности, аккумулируемые ею идеи оказываются близки и людям, эту идентичность не разделяющим. Например, идею Закарпатской автономии поддерживает гораздо большее число людей, чем имеющих русинскую идентичность. Это показатель того, что есть объективные региональные интересы, которые никак обязательно с этничностью не связаны, но могут быть этой этничностью выражены.

Новый этногенезис

В этих условиях идентичность населения становится важной разменной картой в игре региональных элит с властью. Формирование особой этно-региональной идентичности — это и создание специфически ориентированных электоральных баз, и способ воздействия на сознание избирателя в выгодном для элиты ключе. В этнологической науке ХХ века одним из самых сильных направлений оказалось т.н. конструктивистское. Оно рассматривает различные способы сознательного конструирования этнической самоидентификации населения политическими элитами с целью удержания его под своим контролем.

Идентичность — вещь довольно легко изменяемая, и это особенно ярко показывает нам как раз западно-украинская история первой половины ХХ века. Доказанная уже многажды за ХХ век возможность сознательного конструирования этничности стала теперь обычной практикой властей, тождественной техникам формирования спроса на потребительском рынке товаров и услуг. Для современной Украины этот вопрос особенно актуален, так как региональное развитие и перспективы федерализации с необходимостью ставят перед местными элитами задачу преобразования региональных идентичностей в этнические формы.

Фактически сейчас Украина — зона свободных экспериментов в области этно- и даже нацио-строительства. Большая часть страны населена в той или иной степени русскоязычными славянами, которые не обладают ни определённым этническим, ни национальным самосознанием. Украинская этничность так и не смогла утвердиться в большей части территории Украины, представляя за пределами её западных областей обыкновенно всего лишь легко сменяемое гражданское самосознание. Для самоопределения же большинства граждан Украины свойственен т.н. «локализм», то есть местная идентичность по району проживания.

Отсутствие чётких этно-региональных идентичностей со своими определёнными границами составляет значимую проблему для перспектив федерализации, да и вообще для функционирования демократии на Украине. Демократическая система власти требует наличия народа как целостного субъекта интересов — а для этого необходимым является его культурно-языковое единство. Именно поэтому демократические государства обыкновенно являются национальными образованиями, включающими лишь небольшие меньшинства.

В этом смысле предпочтительным оказывается размежевание крупных этно-национальных общностей с формированием различных государственных образований, чем попытка более близкой к власти этнической общности навязать свои интересы всей стране. Последнее часто заканчивается уже военным размежеванием, как это было, например, на территории Югославии, Грузии, Молдавии. В условиях Украины речь идёт сейчас об образовании не разных национальных государств, а федеративных республик (или же административно-территориальных образований с сильной степенью автономности). Однако отсутствие определённых внутренних этно-региональных границ является сильной помехой для такого сценария.

Ряд наблюдателей считает, что сейчас можно выделить три субэтноса украинцев: западный, центральный и юго-восточный. Этим общностям свойственны свои своеобразные черты ментальности. Другие предлагают выделять от 8 до 12 различных «этнополитических районов», которые могут обрести свою идентичность и самоуправление. В любом случае, у подобных идей уже есть неплохие исходные базы. Например, по соцопросам в 1991 году 54,9% жителей Луганской области считали, что население Донбасса — особая этно-территориальная общность, и только 17,4% его населения выбирало русскую или украинскую идентичность. И первые шаги по этнизации регионального самосознания в ряде регионов уже сделаны.

Та же концепция галичан как отдельного этноса, которая приобретает всё большую популярность в связи с очевидностью провала галицийской модели Украины, имеет все шансы быть более сильной и обоснованной, чем шаткая концепция общеукраинского этноса. Обоснованием галицийского автономизма занимаются довольно значительные интеллектуальные силы. Политическая же элита региона заинтересована в более сплочённом представительстве своих интересов перед Киевом.

В идеологических исканиях по обоснованию региональной идентичности Новороссии активно присутствуют утверждения о том, что этот регион может получить «лидирующую роль в Русском мире», то есть эта идентичность формируется скорее как регионально-русская. Большую идейно-политическую роль для новороссийских проектов играет Тирасполь и вся культурно-идеологическая деятельность ПМР. То же можно сказать и про «движение сопротивления» в Симферополе.

Важный шаг в формировании этнической идентичности — это переход в массовых настроениях от антипатии к некоторым проявлениям своеобразия иных регионов к положительной региональной идентичности со своим именем и особой версией региональной истории. Этот процесс сейчас и происходит на Украине. Дальнейший шаг — замена комплиментарности к большим идентичностям (украинской, русской) на приоритет своего регионального самосознания.

В связи с этим перед заинтересованной в этих процессах стороной возникают вопросы технологического свойства. То есть, как именно может направлять такие процессы местная элита и сколь велико может быть влияние внешних заинтересованных акторов (соседних государств, например).

И здесь в первую очередь стоит отметить, что наиболее ярким примером применения методов сознательного конструирования идентичности с целью раскола большой этнополитической общности является сама Украина. Украинская идентичность — это и есть результат реализации одной из самых ранних и наиболее успешных программ искусственного конструирования этничности с целью распада большой этнической общности (русской). И здесь мы видим в первую очередь огромное значение на первых этапах работы небольших групп интеллектуалов по созданию этно-региональных идеологий и выбор в связи с нею привлекательного этнического имени. А, например, на Юго-Востоке Украины дефицит собственной идеологии является просто очевидным.

Конечно, украинизация проводилась в эпоху, когда были применимы те средства давления на сознание людей, которые по причине их бесчеловечности и принципиальной недемократичности нереальны ныне. Я имею в виду концентрационные лагеря с украинизаторскими программами, открытую правовую дискриминацию по признаку конфессиональной или этнической идентичности, неприкрытое давление имперской власти, открытые силовые акции. Однако современность даёт много иных технологий влияния на массовое сознание, которые зарекомендовали себя как гораздо более действенные и гуманные.

И всё же основные техники создания новой идентичности остаются и сейчас во многом прежними. Большое значение имеет создание научно-образовательных коллективов в университетах, которые формируют «национально-мыслящую интеллигенцию». Однако настоящее распространение нового самосознания может наступить только тогда, когда вооружённая им элита осуществит перестройку под его утверждение школьного образования региона и создаст идейно-мыслящие редакционные коллективы в СМИ. Немалое значение имеет также собственная идеологическая дисциплинаризация элиты, не допускающая в её ряды откровенно чуждые элементы.

Большую роль играет и лингвистическая работа, в первую очередь по кодификации местных речевых норм. Уже сейчас выдвигается немало проектов по развитию альтернативного галицийскому варианта украинского языка и правописания, нормализации суржика или диалектических особенностей русской речи. В Галиции популярна идея перехода письменности на латиницу, что также является мощным фактором, способным формировать границы галицийского (или западно-украинского) этноса.

Этнообразование — это и вопрос нового прочтения истории: не как единой национальной (нынешняя официальная версия), а как местной региональной. Уже сейчас в среде украинистов звучат довольно громкие призывы к тому, чтобы писать украинскую историю именно как совокупность историй регионов Украины (например, одним из наиболее ярких сторонников такой идеи являлся известный американский историк Украины Омельян Прицак). Однако различие во взглядах и оценках некоторых периодов истории (например, Второй Мировой войны) между западом и востоком Украины столь сильны, что создание действительно приемлемого для всех регионов курса истории страны является делом ещё нескорого будущего, если, конечно, оно вообще возможно. В последнее время становится очевидным, что история скорее разделяет регионы Украины, чем сближает их.

Этим процессам разделения может, конечно, помогать и внешний заинтересованный субъект. Это касается поддержки движений за расширение прав местной власти, а тем более за федерализацию Украины. Это политика по покровительству нацменьшинствам Украины (в первую очередь защита прав русских и русинов), и осуществления финансовой и организационной поддержки коллективов учёных и СМИ, формирующих новые национальные идеологии.

Вопрос о том, кто из внешних сторон может быть заинтересован в дестабилизации территориальной целостности Украины, довольно сложен. Свои аргументы в пользу этого могут быть и у России, и у Польши, и у более отдалённых игроков, в том числе международных организаций и транснациональных корпораций. Однако трудно не согласиться с тем, что в ситуации, когда вопрос о расколе страны стал уже привычным для её собственной политической элиты, внешним игрокам, чьи интересы такой вариант развития событий может напрямую задевать, было бы неразумно полностью отстраняться от соответствующей проблематики. Ведь если есть реальные шансы на раскол страны, от этого процесса выиграет именно тот, кто будет направлять его ход.

Немалое значение имеет вопрос о судьбе русской идентичности на Украине. Её носителем является примерно каждый пятый гражданин страны. И здесь особенно важна та позиция, которую займёт Россия. С русской идентичностью можно работать как в сторону её растворения в новых региональных, так и в сторону усиления именно русского элемента и создания мощного русского движения на Украине. Последнее скорее может иметь супер-региональный уровень, объединяя регионы Юго-Востока страны, то есть имеет шанс стать важным внутриполитическим фактором.


* * *


Однако стоит и отметить, что при всей актуальности вопроса о распаде Украины, близких предпосылок и тем более поводов для столь кардинальных событий ещё не сложилось. Пока что региональные идентичности на Украине выглядят ещё явно слабее, чем общегосударственная. Даже на Юго-Востоке страны так ещё и не появилось устойчивых социокультурных групп, отождествляющих себя с той или иной региональной идентичностью. Сильные территориальные кланы страны пока что ориентированы более на вхождение в центральную власть, чем на борьбу за автономию своих регионов. Их структура собственности в разной степени рассеяна по всей стране, их интересы в основном лежат в области общегосударственной политики. Такие кланы являются представителями населения своих регионов лишь в очень небольшой степени. Главная их цель — борьба за власть в Киеве, за её доли и за своё лобби при ней. Уже само это скрепляет Украину лучше, чем что-либо ещё. Реальность такова, что пока что на Украине нет определённых и экономически-сильных элит, явно заинтересованных в её распаде.

Не работают на распад и внешние силы, сохраняя надежду на получение большей выгоды от дальнейшего существования целостной Украины. Так что тема распада страны, сколь бы активно она ни обсуждалась самой украинской элитой, ещё довольно далека от политической практики. Не стоит также, по-моему, списывать со счетов и потенциальную жизнеспособность нынешнего украинского проекта.

В целом существует, по-моему, два варианта раскола Украины в связи с действиями внутренних сил. Первый, это вариант окончательного отстранения от власти одной региональной ФПГ и её сепаратистский бунт в связи с этим. Второй — это вариант медленного складывания консенсуса элит по вопросу о разделе между ними Украины. И, похоже, что второй даже реалистичнее. Вот в случае назревания подобной ситуации неизбежным становится подключение к процессу и внешних сил. А пока перспективы развития процессов распада предсказать крайне трудно. Здесь очень многое зависит от воли заинтересованных участников, как внутренних, так и внешних.

Олег Неменский

Источник