От редакции. В распоряжение АПН предоставлен краткий вариант аналитического доклада Института проблем глобализации «Перспективы системного кризиса. Социально-экономическое развитие и основные перспективы российской экономики», выполненного под руководством директора Института доктора экономических наук Михаила Делягина.

Редакция АПН приняла решение опубликовать доклад, сопроводив его рецензией Научного руководителя ИНС Никиты Кричевского.

* * *

"Стабильность, надежда на длительное, спокойное развитие — эти слова выгравированы на эстафетной палочке власти, передаваемой в наши дни от уходящего лидера преемнику.

Псевдогосударственная элита, все макроэкономические успехи которой во многом обеспечены случаем, везением, похоже, всерьез уверовала в то, что фантастический фарт последних лет можно трансформировать в базовую тенденцию своего пребывания у власти. Положительная динамика странового развития, достигнутая в первую очередь благодаря беспрецедентному в мировой истории росту нефтяной конъюнктуры, в текущих условиях экспонируется как основа промышленной, финансовой, инвестиционной устойчивости на ближайшую и отдаленную перспективу. Наличие системных проблем, усугубляющихся параллельно жарким дискуссиям о путях развития российской экономики, руководством страны не признается. Более того, ученые, прямо указывающие на разрастающиеся в экономике негативные явления, записываются в пораженцы, пессимисты и маргинальную оппозицию.

Российское теоретико-экономическое поле, вычищенное как властями, поставившими экспертное сообщество на грань выживания, так и научными функционерами, монополизировавшими экономическую истину, в настоящее время практически не производит системно-аналитическую продукцию. За редким исключением мы не встретим исследований, раскрывающих особенности текущего экономического момента, указывающих на очевидные пробелы в национальном хозяйстве, оценивающих качество и эффективность государственного управления экономикой. Власть предержащих такие материалы не интересуют, сигналы тревоги на воспринимаются.

В то же время социум, отторгающий озабоченность сохранением коррупционного, паразитического кура, начатого в конце 90-х, ощущает интеллектуальный голод на объективные системные исследования, посвященные настоящему и будущему российской экономики. Доклад «Перспективы системного кризиса. Социально-экономическое развитие и основные перспективы российской экономики», подготовленный Институтом проблем глобализации под руководством доктора экономических наук Михаила Делягина, восполняет сложившийся вакуум.

Безусловно, верно утверждение, открывающее Доклад: «Вклад государства в экономический рост в основном ограничен политической стабильностью». Обратим внимание на представленные в Докладе «допущения», которыми грешит современная официальная статистика: завышение показателей роста вследствие занижения инфляции, неадекватный учет результатов функционирования малого бизнеса и теневой сферы, низкое качество инвестиционного роста. Согласимся и с таким утверждением: «Официальные оценки, по которым высокие цены на экспортируемое Россией сырье обеспечивало в отдельные годы лишь 30-40% роста, занижают нашу зависимость от внешнего рынка в политических целях».

Причинами развития системного кризиса эксперты Института называют прежде всего выход инфляции из-под контроля, что, в свою очередь, обусловлено одобряемым высшей государственной властью произволом монополий, практически полным отсутствием конкуренции, ростом коррупционных аппетитов правящей бюрократии, долгосрочным ростом цен на продовольствие в мире и перманентным увеличением денежной массы в экономике России.

Важным фактором эксперты Института считают мировой финансовый кризис, одним из следствий которого стал начавшийся переход несостоятельных должников в собственность кредиторов. Любопытна замкнутая инфляционная цепочка, предложенная в Докладе: дополнительная эмиссия для поддержания ликвидности — неэффективность финансового контроля вследствие коррумпированности властей — ускорение инфляции — обострение проблем с ликвидностью у субъектов экономики, стоящих в стороне от государственных финансовых потоков.

Еще одной причиной возникновения системного кризиса называются ресурсные ограничения, суть которых — в разрешении нарастающего ресурсного дефицита с помощью роста тарифов, то есть ограничении доступа к дефицитной инфраструктуре.

В Докладе значительное внимание уделено одной из краеугольных проблем современной российской государственности — качеству управления, текущее состояние которого характеризуется как паралич. Пример, иллюстрирующий данный вывод, прост — борьба с инфляцией, главный минус премьерства Зубкова. Выигрыш времени для выработки комплексной антиинфляционной программы был бездарно потерян, мораторий на рост цен пришлось продлевать и в результате к настоящему моменту правительство не имеет не только четкой программы действий, но даже методологического единства в вопросе природы инфляции. В настоящее время правительство и государственный аппарат заняты ожиданием структурных и кадровых перестановок, а также «притирки» премьера Путина и президента Медведева.

Несмотря на разглагольствования о намечающей кампании по противодействию коррупции антикоррупционная борьба стала всего лишь инструментом достижения нового межкланового равновесия. Читателя наверняка заинтересует такое наблюдение: «все чаще чиновники просто отказываются выполнять свою работу даже за взятки, так как несколько взяток, полученные достаточно быстро, гарантируют их благосостояние; в результате вместо 8 часов в день им достаточно работать, например, час — соответствующим образом сократив объем выполняемой работы». В то же время констатируется, что начало реальной борьбы с коррупцией исключительно опасно для нового президента, поскольку сделает его врагом политической системы.

Доклад актуален обозначением контуров системного кризиса, причем, в качестве детонирующего фактора выдвигается недееспособность государственного управления. Эксперты смело называют и конкретные сроки: скорее всего, это осень 2009 года и последующие за этим политические изменения в 2010 году. Представляется, что переход системных проблем в экономике в политические изменения в стране чересчур быстротечен, накопленные финансовые резервы государства вряд ли приведут к столь быстрым переменам.

Вместе с тем, сценарий наступления кризиса реалистичен: прекращение обслуживания рядом компаний своей задолженности, продажа ряда активов для получения наличности и, соответственно, падение фондового рынка и удешевление недвижимости, серьезный кризис ликвидности банковской системы. «Поскольку государство будет пытаться смягчать эти проблемы выделением плохо контролируемых средств, произойдет новое ускорение инфляции и, возможно, даже ослабление рубля».

Сценарий, изложенный в Докладе, оставляет на своем месте неприкосновенного доброго «царя»: «В ходе системного кризиса сегодняшняя бюрократия потеряет власть, хотя Медведев как президент может сохраниться и даже упрочить свое положение». Приход к власти бюрократии «второго эшелона» проблем не решит, и Россия вступит в период нестабильности и неопределенности, который будет продолжаться вплоть до выдвижения политической силы, обладающей альтернативной и эффективной концепции развития.

Прогностическая часть Доклада вызовет наибольшие споры, однако следует еще раз отметить мысль, высказанную в начале рецензии: как бы ни различались прогнозы, все большее число экономистов сходятся во мнении, что кризис неизбежен, «как бы ни утверждали обратное наши оптимистичные лидеры и их преемники»."

Никита Кричевский

Научный руководитель ИНС,

доктор экономических наук, профессор

 

* * *

Институт проблем глобализации

ПЕРСПЕКТИВЫ СИСТЕМНОГО КРИЗИСА

Социально-экономическое развитие и основные перспективы российской экономики

(Краткий вариант аналитического доклада)

СОДЕРЖАНИЕ

Введение. Стабильность и позитивная динамика

1. Макроэкономика: кризисные факторы

1.1. Выход инфляции из-под контроля

1.2. Влияние мирового финансового кризиса

1.3. Ресурсные ограничения

2. Качество управления: паралич

2.1. Смена власти: ожидание новых назначений

2.2. Борьба с коррупцией как инструмент межклановой борьбы

2.3. Вопросы двоевластия

3. Контуры системного кризиса

3.1. Экономические аспекты кризиса

3.2. Политический аспект кризиса

Москва, апрель 2008

Введение. СТАБИЛЬНОСТЬ И ПОЗИТИВНАЯ ДИНАМИКА

С точки зрения официальных макроэкономических показателей годы президентства Путина стали одним из лучших периодов развития России за все время ее существования. Даже высмеянный специалистами лозунг удвоения ВВП к 2010 году благодаря головокружительному росту цен на нефть стал потенциально достижим, а о заведомо нереальной цели снижения годовой инфляции до 3% российское общество прочно забыло.

Конечно, показатели роста, скорее всего, завышались из-за вероятного и неуклонно растущего занижения роста цен, особенно с 2004 года. Другой фактор статистического улучшения показателей — неадекватный досчет результатов малого бизнеса и теневой сферы, не охватываемых официальной системой статистического учета (достаточно указать на то, что для достижения официального роста инвестиций их увеличение в малом бизнесе должно было составить в 2007 году 46%!) Не вызывает сомнения и откровенно низкое качество инвестиционного роста (в него включаются заведомо спекулятивные инвестиции в недвижимость, ставшую единственным общедоступным инвестиционным товаром, а также растущие расходы на передел собственности) и иностранных инвестиций, не менее 85% которых (в том числе почти половина иностранных инвестиций, относимых официальной статистикой к прямым инвестициям) представляют собой кредиты.

Кроме того, превышение доходами населения и розничным товарооборотом уровня 1990 года во многом носит статистический характер: в 1990 году официальная статистика недооценивала огромный «черный рынок», а валовую статистику еще не «портило» наличие значительного числа богатых и сверхбогатых людей.

Однако это не может изменить общую картину достаточно уверенного, повсеместного (если в 1999 инвестиции росли за счет продолжающегося сокращения доходов населения, то с 2000 года они росли одновременно) и уникально стабильного роста, уверенно сокращающего разрыв с уровнем предпоследнего года существования СССР.

По сравнению с серединой 90-х, за 12 лет (причем восстановление во второй половине 90-х, омраченных дефолтом, было незначительным) отставание от уровня 1990 года по объемам промышленного производства было сокращено с более чем двух раз до 15%, по объемам инвестиций — с 4 раз до 44%, по объемам ВВП двукратное отставание 1995 года было наверстано с лихвой.

Улучшение условий жизни, хотя и было, как правило, не очень существенным, коснулось большинства россиян. Так, доля населения, испытывающего нехватку денег на покупку еды (то есть нищих) сократилась с 2002 по 2007 годы почти вдвое — с 21 до 12%, а доля населения, испытывающего нехватку средств на покупку товаров длительного пользования (то есть бедных) — с 93 до 84%. Доля же россиян с уровнем потребления, характерного для «среднего класса», выросла более чем вдвое — с 7 до 15%.

Восстановление государственности, хотя и неэффективной, и коррумпированной, также вызвало поддержку населения России и надежды на возрождение страны.

Результатом этого стал мощный и устойчивый рост социального оптимизма.

Экономический рост производит сильное впечатление, но он почти не имеет отношения к деятельности государства.

В основе путинского «процветания» лежит повышение мировых цен на нефть (недаром их снижение в 2001-2002 годах «аукнулось» немедленным замедлением экономического роста) и другое экспортируемое Россией сырье, а также продукцию первого передела. После 2001 года, когда позитивный эффект девальвации 1998 года был исчерпан полностью, удорожание экспортного сырья стало главным фактором роста. За годы президентства Путина среднегодовая мировая цена российской нефти выросла в 4 раза, а доля зависящего от нее товарного экспорта (нефть, газ и нефтепродукты) — с 41,1% в 1999 году до 68,8% в I квартале 2008 года.

Официальные оценки, по которым высокие цены на экспортируемое Россией сырье обеспечивало в отдельные годы лишь 30-40% роста, занижают нашу зависимость от внешнего рынка в политических целях. Они ошибочны потому, что учитывают только прямой эффект от поступления в страну «нефтедолларов» (то есть их влияние на бюджет и экспортеров), в то время как «нефтедоллары» по технологическим и коммерческим цепочкам расходятся по всей экономике, стимулируя развитие и ее неэкспортных секторов.

Помимо удорожания экспортного сырья, важным фактором экономического роста стала модернизация российского бизнеса, в первую очередь среднего (крупный в основном закостенел в громоздких организационных структурах, напоминающих советские министерства, а малый остается незаметным в масштабах экономики). Глубокое обновление систем управления прошли практически все компании и большинство в той или иной форме и степени обновило используемое оборудование.

Прямой вклад государства в экономический рост ограничился инвестициями в ряд конкретных проектов (экспортная инфраструктура, оказавшаяся никому не нужной Бурейская ГЭС и т.д), а также повышением спроса на ряд видом продукции железнодорожного и, в меньшей степени, энергетического машиностроения, вызванным реформой железнодорожного транспорта и, в меньшей степени, электроэнергетики.

В ходе этих реформ было экспериментально подтверждено классическое определение естественной монополии как отрасли, в которой издержки от конкуренции по технологическим причинам превышают экономию от нее. В частности, выяснилось, что для перевоза одного и того же груза по одному и тому же маршруту в условиях конкуренции независимых перевозчиков требуется больше локомотивов и вагонов, чем в условиях централизованно управляемой системы. Это, а также резкий рост спроса на цистерны (в которых в силу полной загруженности трубопроводов стали экспортировать растущие объемы нефтепродуктов и сырой нефти) способствовал столь резкому и продолжительному росту производства железнодорожного машиностроения, что он стал заметным макроэкономическим фактором.

Вклад государства в экономический рост в основном ограничен политической стабильностью. Широкое обсуждение разрушительных социальных реформ, начатое весной 2004года, разрушило ее до апреля 2005 года, когда окончательно схлынул вал стихийных протестов, порожденных монетизацией льгот (за 2,5 месяца в полностью стихийных митингах и пикетах приняло участие 2,25 млн.чел.).

По прогнозам МВФ и официальных российских экономистов, замедление экономического роста в 2008-2010 годах, как и некоторое ухудшение внутренней и внешней конъюнктуры, не носят угрожающего характера.

Однако нарастание кризисных явлений подрывает доверие к этим прогнозам.

1. МАКРОЭКОНОМИКА: КРИЗИСНЫЕ ФАКТОРЫ

1.1. Выход инфляции из-под контроля

Наиболее значительную тревогу и у россиян, и у государства вызывает выход инфляции из-под контроля произошедший осенью 2007 года, в результате которого годовая инфляция оказалась почти в полтора раза выше планового уровня (11,9% против 8.0%), а официальный прогноз на 2008 год был повышен с 7,5 до 9,5% и, вероятно будет повышаться еще, так как инфляция за I квартал составила 4,8% — более половины прогнозного годового уровня — и не демонстрирует тенденции к снижению. При этом рост цен на минимальный набор продуктов питания составил за I квартал 2008 года 10,6% (за весь 2007 год — 22.3%, за 2006 год — 9,2%).

Ускорение инфляции вызвано четырьмя основными факторами:

1. Произвол монополий, с которым государство практически не борется и который носит поэтому тотальный характер (монопольным положением злоупотребляют и естественные монополии федерального масштаба, и отдельные магазины). По данным «Деловой России» (специалисты которой опрашивали в основном ее членов, то есть представителей среднего бизнеса), 62.8% российских бизнесменов не испытывают проблем из-за конкуренции на рынках сбыта, а 20% не ощущают ее вообще.

Осенью 2007 года цены на продовольствие подскочили до того, как на рынок поступили закупленные по более высоким ценам или с выплатой более высоких пошлин импортные товары и до повышения пенсий. В целом цены повысились из-за не роста спроса или издержек, но сообщения о них. Это значит, что инфляция вызвана тотальным злоупотреблением монопольным положением.

Злоупотребление монопольным положением проявляется не только в завышении цен, но и в недопуске на рынок относительно дешевых товаров российского производства, способных подорвать установившиеся высокие уровни цен (так, при беспрецедентно высоком урожае яблок в 2007 года в Москве и других крупнейших городах продавались почти исключительно импортные яблоки).

Ограничение злоупотребления монопольным положением не только технологически сложно, не только почти не допускается законодательством (оно до сих пор требует доказательств прямого сговора, которого может не быть вообще, и не позволяет снижать необоснованно завышенные цены, как в некоторых развитых странах), но и политически опасно. Ведь прекращение монопольного завышения цен лишит бизнес средств для выплат взяток и лишит коррумпированную бюрократию значительной части доходов.

2. Важным фактором инфляции стал рост коррупционных аппетитов правящей бюрократии (так как бизнес закладывает расходы на растущие поборы и взятки в цену). Неопределенность политической ситуации создает для многих чиновников угрозу потерять свои должности, что стимулирует их алчность, и они стараются «на всякий случай» получить дополнительные доходы, повысив размеры взяток, или обеспечить свое благосостояние на случай увольнения, захватив чужой бизнес.

Боясь этого, бизнесмены монополисты еще больше повышают цены, создавая «страховые резервы» на случай захвата.

3. Рост цен на продовольствие в мире, вызванный переориентацией части земельных ресурсов на выращивание сельхозкультур для производства биотоплива, ростом потребления в Китае и (в существенно меньшей степени) Индии, глобальным изменением климата (ухудшившим условия выращивания сельхозкультур в ряде традиционных регионов), переориентацией части спекулятивных капиталов с рынков минерального сырья на рынки продовольствия, отменой субсидий на молокопродукты в Евросоюзе и несколькими эпизоотиями.

Россия импортирует более 35% потребляемого продовольствия, при этом усилия по развитию собственного АПК и сдерживанию импорта остаются заведомо недостаточными (так, российский рынок мяса птицы на основании соглашений, предложенных и подписанных представителями российского правительства, контролируется американскими экспортерами!)

В ряде случаев поддержка российских производителей осуществляется несбалансированно, что способствует ускорению роста цен (так, полуторакратное повышение ввозной пошлины на сахар с 1 января 2008 года на фоне пятикратного сокращения его производства в начале года способствовало росту цен на него на 7.8% за I квартал, хотя в конце 2007 года он дешевел из-за перепроизводства).

4. Рост денежной массы до апреля 2008 года не оказывал заметного влияния на инфляцию: из-за нехватки денег эмитируемые рубли «впитывались» экономикой. Однако в IV квартале 2007 года расходы федерального бюджета были увеличены на 1,067 млрд.руб. (квартальные расходы выросли в 2,3 раза) — частично для обеспечения лояльности представителей бюрократии и, в меньшей степени, населения накануне выборов, частично для поддержания ликвидности банковской системы, упавшей из-за мирового финансового кризиса.

В марте-апреле, когда российский бизнес осуществил серьезные платежи по внешним долгам и осуществил квартальные налоговые платежи, трудности с ликвидностью возникли вновь, и государству пришлось вновь смягчить финансовую политику.

В результате инфляция уже в мае может приобрести выраженный монетарный характер.

1.2. Влияние мирового финансового кризиса

В российском крупном и крупнейшем бизнесе уже несколько лет распространена такая специфическая форма фальсификации отчетности, как оформление расходов в виде инвестиций. Это не только завышает прибыль, но и скрывает убытки при улучшении имиджа, что способствует росту капитализации и позволяет брать кредиты (или размещать акции) для покрытия убытков.

Внешний долг российского бизнеса стремительно растет с 2002 года. Если за 2000 год он увеличился на 7,5% (с 29,2 до 31,4 млрд.долл.), а за 2001 — на 10,6% (до 35,2 млрд.), то за 2002 — уже на 36,4% (до 48,0 млрд.долл.), за 2003 — на 66,7% (до 80,0 млрд.долл.), за 2004 — на 35,0% (до 108,0 млрд.долл.), за 2005 — на 62,1% (до 175,1 млрд.), за 2006 — на 49,1% (до 261,1 млрд.) и за 2007 год — на 58,3% (до 413,2 млрд.долл.).

Доля частного долга в общем внешнем долге Российской Федерации увеличилась за рассматриваемое время с 20,9 до 68,0% на начало 2006 года (в том числе 26,7% пришлось на госкомпании) и до 89.9% на начало 2008 (доля госкомпаний — 30,6%).

Ухудшение глобальной финансовой конъюнктуры, вызванное ипотечным кризисом в США и удорожанием продовольствия, кладет конец этой модели ведения бизнеса.

Поток денег с Запада резко сократился: после чистого притока частного капитала в 41,9 млрд.долл. в 2006 году и 81,2 млрд.долл. в 2007 году (в котором после чистого притока в 13,5 млрд.долл. в I квартале и 53,9 млрд. во II квартале в III квартале наблюдался чистый отток в 7,0 млрд., сменившийся в IV квартале чистым притоком в 20,8 млрд.) в I квартале 2008 года чистый отток капитала составил 22,8 млрд.долл..

Масштаб рублевых заимствований резко сократился, средний процент по кредиту для среднего и крупного бизнеса вырос с 10 до 13-14%. Для бизнеса, привыкшего покрывать растущие убытки за счет все новых кредитов, получаемых под рост капитализации, это означает катастрофу — прокол «финансово-статистического пузыря».

В 2008 году российский бизнес уже не может перекредитовываться и наращивать новую внешнюю задолженность так же свободно, как в прошлые годы.

Наиболее вероятный и естественный выход — уже начавшийся переход несостоятельных должников в собственность кредиторов. Банки готовы на все, чтобы не признавать безнадежными выданные ими кредиты (это подрывает репутацию, а значит — и финансовое положение банка). Это обеспечит относительно мягкий и спокойный переход банкротящихся компаний под контроль кредиторов, но не решит проблемы, а лишь отсрочит ее, так как банки не смогут улучшить менеджмент и спасти от поборов компании, переходящие под их контроль. Перенесение бремени корпораций, скрывавших свои убытки, на их кредиторов не только отсрочивает общий кризис, но и увеличивает его масштабы, вовлекая в нее банковскую систему.

Исключение — компании, которые будут скуплены иностранным капиталом (в том числе после падения их капитализации, то есть «за копейки»), — но тот скупит далеко не всех, а, главное, масштабы этой скупки резко сократились. Поэтому рассчитывать на заметный демпфирующий эффект притока иностранного капитала не следует.

Признак глубины проблем с ликвидностью — и внеплановое выделение в 2007 году из бюджета 180 млрд.руб. «на развитие», а на самом деле — на пополнение ликвидности трех крупнейших госбанков России, двое из которых — Сбербанк и ВТБ — непосредственно перед этим привлекли в ходе размещения акций 15 млрд.долл..

Для поддержания ликвидности государство будет накачивать экономику деньгами. Коррумпированность не позволит обеспечить должного финансового контроля, что сделает неизбежным ускорение инфляции. Ускорение же инфляции, в свою очередь, вызовет обострение проблем с ликвидностью у субъектов экономики, стоящих в стороне от направлений государственных финансовых потоков.

В результате экономика начнет вползать в инфляционную спираль, усугубляемую бесконтрольным выделением денег госкорпорациям и другим амбициозным, но непродуманным или изначально коррупционным проектам.

1.3. Ресурсные ограничения

По оценкам российских бизнесменов, у предприятий, обладающих резервом финансовых средств, хорошим оборотом и низкой задолженностью, появляются новые возможности для производства, вызванное исчезновением путей быстрого обогащения без затрат сил — «халявы». Последним из этих путей (после торговли, банков, ГКО и экспорта после дефолта 1998 года) стало наращивание капитализации с опорой на внешнюю конъюнктуру и искажение бухгалтерской отчетности (в виде отражения части расходов в качестве инвестиций).

Теперь развитие требует инвестиций (в частности, в производство электроэнергии, нехватка которой уже блокирует развитие ряда регионов), — а инвестициями придется тщательно управлять, что создает конкурентные преимущества для эффективных производственных компаний (при наличии «халявы» конкурентные преимущества имеют те или иные спекулянты).

Но число компаний, имеющих финансовые резервы для осуществления необходимых инвестиций, ограничено, что создает объективные потребности для государственных инвестиций, необходимых хотя бы для поддержания условий для ведения бизнеса (в первую очередь инфраструктурных — электроэнергетики и автодорог). Однако в современных условиях, когда государство не имеет инструментов ни для отбора и разработки проектов, ни для контроля использования средств, такая потребность грозит массовым разворовыванием денег (тем более, что нарастающая политическая неопределенность толкает к этому всех сотрудников государства).

Реально осуществляемые (а не пропагандируемые) реформы не дают модернизировать инфраструктуру. Так, реформа электроэнергетики дробит единый технологический комплекс и повышает ограничения по доступу к электроэнергии, с которыми сталкивается уже до 80% новых потребителей. Дошло до того, что уже сегодня в ряде регионов России невозможность подключиться к электросетям стала основным ограничением хозяйственной активности.

Ввод энергомощностей заведомо недостаточен. В 2000 году, по данным Минэкономразвития, он составил 0,6 ГВт, в 2001 — 1.9, в 2002 — 0.9, в 2003 — 2.0, в 2004 — 2,2 ГВт, в 2005 — 1.9, в 2006 — 1.4 ГВт; переломить эту тенденцию удалось только в 2007 году, когда ввод составил 2,5 ГВт. В то же время потребление за это время выросло с 864 до 1001 млрд.кВт.ч и будет равномерно расти дальше.

Ввод автодорог и вовсе сократился за первый срок правления Путина втрое и сейчас стагнирует. Так, в 2000 году он, по данным Минэкономразвития, составил 6,6 тыс.км. (рекорд после 1997-1999 годов, но меньше, чем до 1995 года, когда строительство автодорог продолжалось во многом по советской инерции), в 2001 — 4.5, в 2002 — 4.0, в 2003 — 2,8 и в 2004 — 2,2 тыс.км.. После этого начался крайне медленный его рост — до 2,3 тыс.км. в 2005, 2.4 в 2006 и 2,5 тыс.км. в 2007 году. Из-за износа автодорог с 2004 года (что примерно совпало с окончательным формированием политического режима Путина — резким ростом численности чиновников и ростом их оплаты) их выбытие превышает ввод в действие, и их общая протяженность все эти годы сокращается; результатом стало сокращение грузоперевозок нежелезнодорожным транспортом (то есть в основном автомобильным) на 1,2% в 2007 году.

Констатируя дефицит инфраструктуры, Кудрин заявил, что правительство будет решать проблемы путем роста тарифов, то есть ограничением доступа к этой инфраструктуре. Заявления, что тарифы повышаются для развития инфраструктуры естественными монополиями, не имеют отношения к действительности, так как отсутствие госконтроля за естественными монополиями стирает разницу между ними и обычным бизнесом: им невыгодно вкладывать в себя по тем же причинам, что и частному бизнесмену: вложения в инфраструктуру слишком капиталоемки и долгосрочны. Если перебрасывать деньги, заработанные на своей инфраструктуре, в другие бизнесы — от торговли до политики — инфраструктура развалится вместе с госкомпанией, но до этого можно будет получать головокружительные прибыли. Долгие годы инвестиции «Газпрома» в «непрофильные активы» — даже когда Россия уже не могла жить без туркменского газа — намного превышала его инвестиции в добычу и транспортировку газа.

В результате добыча природного газа в 2007 году сократилась на 1.5%, что создает не только технологические и энергетические, но и геостратегические проблемы (возникает конфликт с Евросоюзом, опасающимся невыполнения экспортных обязательств России, и с импортерами газа в СНГ, чье потребление ограничивается ростом тарифов).

2. КАЧЕСТВО УПРАВЛЕНИЯ: ПАРАЛИЧ

2.1. Смена власти: ожидание новых назначений

Низкий уровень государственного управления, усугубленный параличом правительства из-за всеобщего ожидания будущих структурных и кадровых изменений, наиболее ярко виден на примере решения наиболее острой проблемы — ограничения инфляции.

Осеннее замораживание цен на 6 групп «социально значимых» товаров (нежирные молоко и кефир, яйца, черный и белый хлеб, подсолнечное масло) дало лишь временный и ограниченный эффект (так, оно действовало лишь при стабильности закупочных цен, — а они росли).

Соглашение касалось лишь наиболее крупных торговых и производящих компаний, санкции за нарушение официально не были предусмотрены. Не участвующие в этом соглашении монополисты сохраняют возможность повышать цены. Часть участников соглашения занималась «перекрестным субсидированием», компенсируя недобор прибыли повышением цен на «социально незначимые» товары.

Таким образом, замораживание цен имело смыл лишь как выигрыш времени для выработки комплексной антиинфляционной программы. Однако разрекламированный набор мер, подготовленный Минэкономразвития к середине декабря, оказался совершенно недостаточным и мог повлиять на инфляцию не больше, чем газетная статья.

Правительство собралось обсудить антиинфляционную политику лишь в последний день действия моратория — 31 января, причем ведомства даже не смогли выработать согласованную позицию, что случается крайне редко. В результате вместо общего документа на заседание было представлено три различных доклада. Минэкономразвития, признавая сквозь зубы вклад в инфляцию злоупотреблений монопольным положением, в качестве главной причины называл рост денежной массы (что автоматически перекладывало ответственность за ограничение инфляции на Минфин и Банк России). Минфин, же признавая монетарный характер инфляции, указывал на ограниченность возможностей бюджетных инструментов для борьбы с ней и перекладывал ответственность на Банк России. Последний пообещал делать все возможное, однако тут же совершенно недвусмысленно дал понять, что для него главной задачей является поддержание ликвидности банковской системы, и, если для этого надо будет ускорять инфляцию при помощи денежных вливаний, он пойдет на это без малейших колебаний.

Согласовать эти позиции и выработать сколь-нибудь внятный план инфляционных действий не удалось, в результате чего мораторий был продлен еще на 3 месяца — до 1 мая, что сделало его непосильным для бизнеса и откровенно обессмыслило. В результате рост формально «замороженных» цен ускорился, а в конце марта — начале апреля в ряде городов России произошли катастрофические скачки цен на хлеб на 25-50%, вызванные ростом закупочных цен на зерно и снижением рентабельности мукомольных предприятий и пекарен до нетерпимо низкого уровня.

Рассматриваемые в настоящее время антиинфляционные меры остаются либо заведомо недостаточными (снижение ввозных пошлин для облегчения дешевого импорта, благодаря которому Белоруссия экспортировала в Россию молокопродуктов более чем на 1 млрд.долл., создание зерновой и цементной бирж, которые якобы обуздают соответствующих монополистов), либо неработоспособными (вроде ограничения предельной рентабельности торговли, которое, как показали 90е годы, само по себе ведет лишь к многократным перепродажам одного и того же товара между связанными друг с другом торговцами в целях «накрутки» привычной им нормы прибыли).

В целом правительство, да и весь государственный аппарат откровенно бездельничают в ожидании не только структурных и кадровых изменений (предполагаемых на период до инаугурации), но и последующей «притирки» премьера Путина и президента Медведева.

В результате государство теряет время, необходимое для противодействия приближающемуся системному кризису.

2.2. Борьба с коррупцией как инструмент межклановой борьбы

При Путине коррупция стала подлинной основой государственного строя. Первый заместитель Генерального прокурора России Буксман привел оценки, по которым «объем рынка коррупции сопоставим по доходам с федеральным бюджетом» и превышает 240 млрд.долл..

В феврале 2008 года премьер Зубков на коллегии Генпрокуратуры заявил: «На одних и тех же пунктах пропуска на наших западных рубежах у наших коллег уходит 6 минут на пропуск одной машины, а у нас — 6 часов… Аналогичная картина — с обработкой грузов в наших портах. Там могут сутками держать контейнеры, пока не получат взятки. О каком развитии бизнеса может идти речь, если такие порядки?!»

При этом разложение государства из-за его коррумпированности доходит до паралича: все чаще чиновники просто отказываются выполнять свою работу даже за взятки, так как несколько взяток, полученные достаточно быстро, гарантируют их благосостояние; в результате вместо 8 часов в день им достаточно работать, например, час — соответствующим образом сократив объем выполняемой работы.

Но главная проблема — в качестве коррупции: как можно понять, значительная часть государственных решений, даже стратегического характера, принимается исходя не из содержательных, а коррупционных соображений.

Если чиновник берет взятки за исполнение (или неисполнение) своих обязанностей, он повышает издержки экономики. Если же он принимает принципиальные решения, чтобы брать взятки, он переворачивает государство с ног на голову, извращая его суть и создавая политическую, стратегическую проблему.

Так, создание непрозрачных госкорпораций производит впечатление сознательного стимулирования не модернизации, но именно коррупции.

Российское общество остро переживает коррумпированность государства. По индексу восприятия коррупции, рассчитываемым TransparencyInternational, Россия в 2007 году заняла 143-е из 180 мест в мире, находясь рядом с Гамбией, Индонезией и Того.

По данным центра Левады, 55% россиян считает, что деятельность руководства страны в основном направлена на обеспечение собственных интересов (20% — на интересы государства и лишь 12% — на интересы населения при 13% затруднившихся ответить). Коррумпированность — одна из основных претензий к правительству (в 2007 году ее выдвигало 23% россиян, по частоте упоминаний она была на четвертом месте после неспособности справиться с ростом цен, обеспечить социальную защиту и работу).

Вместе с тем говорить о полной безнадежности ситуации не следует: в 2007 году ситуация улучшилась, хотя и в силу борьбы за передел коррупционных рынков.

Прежде всего, в 2007 году региональные силовые структуры (МВД, прокуратура, кое-где даже налоговые органы) вышли из зависимости от губернаторов. Если раньше те чувствовали себя полными хозяевами в регионах и творили, что хотели, то теперь они начали бояться, так как каждое ведомство (также часто коррумпированное, но преследующее собственные корпоративные интересы) может начать безнаказанно «копать» под них.

Институциональные преобразования были проведены ранее, но в 2007 году произошел психологический перелом, часто связанный с заменой креатур губернаторов на назначенцев федерального центра. На ставленников губернаторов, возглавляющих районы и являющихся членами региональных правительств, возбуждают уголовные дела, перехватывая тем самым контроль за ними и получая дополнительные рычаги воздействия на губернаторов, которых самих по себе пока не трогают.

В результате в регионах возникли «системы сдержек и противовесов», позволяющие бизнесу развиваться, так как ликвидация всевластия губернаторов дала бизнесу возможность жаловаться одним властным структурам на произвол других.

Раздробленность региональных силовиков создает объективную потребность в независимом от них суде (зависимость которого от администрации президента сохраняется) как органе балансирования различных корпоративных и административных интересов (а отнюдь не исполнения закона как такового), что создает предпосылки для относительного оздоровления суда.

Улучшилась ситуация с апелляционными судами. С начала 2007 года участники «споров хозяйствующих субъектов» столкнулись с практикой передачи дел на апелляцию в апелляционные суды не того же региона, в котором дело рассматривалось судом первой инстанции, а иных регионов, а порой и иных федеральных округов. При этом дела не передавались на апелляцию в апелляционные суды, имевшие личные связи с судами, рассматривавшими дело в первый раз.

В результате смычка между судами первой и второй инстанций начала разрушаться. Это позволяет перейти к оздоровлению судов первой инстанции, так как слишком большое количество решений, отмененных апелляционным судов, порочит соответствующего судью, и он это понимает.

Наконец, в 2007 году впервые как минимум с начала правления Путина силовики в ряде регионов утратили возможность спасать от уголовного преследования своих друзей и коллег, попавшихся на тех или иных неблаговидных операциях.

Эти частные улучшения приобретают новый смысл, если учесть, что Россия ратифицировала ряд серьезных международных документовпо борьбе с коррупцией, вступающих в силу в первой половине 2008 года. Они предусматривают проведение нами формализованных антикоррупционных процедур, наше согласие на международный контроль и мониторинг и гарантирует грандиозные скандалы при отсутствии реальной борьбы с коррупцией.

Эти документы ставят нового президента Медведева на распутье.

Простое добросовестное исполнение международных обязательств России хотя и не искоренит, но, безусловно, подорвет коррупцию и тем самым не только оздоровит государство, но и повысит конкурентоспособность российской экономики. Это соответствует публичным заявлениям избранного президента, его указанию на необходимость разработки национального плана противодействия коррупции.

Однако с политической точки зрения начало реальной борьбы с коррупцией для Медведева исключительно опасно, так как сделает его врагом всей сложившейся политической системы.

Если у него не хватит духу бросить вызов и объявить войну на уничтожение могущественным бюрократическим кланам, образующим саму ткань современного российского государства и обеспечивающим ему необходимую поддержку, он сможет пойти вторым путем — комфортным для него и опасным для страны.

В условиях противостояния двух враждебных кланов (так называемых «либералов» и «силовиков») новому президенту легко будет использовать антикоррупционные обязательства России как оружие против клана «силовиков», воспользовавшись бытующими представлениями о том, что коррупция свойственна преимущественно им.

Неизбежное грубое и неуклюжее сопротивление «силовиков» «антикоррупционному раскулачиванию» лишь придаст живости и правдоподобия процессу «борьбы с коррупцией». Симпатии Запада, однозначно находящиеся на стороне либерального клана, и направленные против его противников «силовых олигархов» — обеспечат «либералам» победу.

Но коррупция останется системной, как и в 90-е годы, ибо сегодня она свойственна обоим кланам.

Резкое же ослабление клана «силовиков» приведет к утрате Путиным политического влияния (которое будет основано на обеспечении баланса между двумя кланами) и еще более снизит качество принимаемых политических решений (так как исчезнет внутригосударственная конкуренция, пусть даже и между двумя кланами), а с ним — и эффективность госуправления.

2.3. Вопросы двоевластия

Столкновение Путина и Медведва в борьбе за полноту власти, несмотря на хорошие личные отношения между ними, представляется неизбежным, предопределенным самой логикой российского государственного устройства.

Наиболее вероятное время начала этого столкновения — вторая половина августа или сентябрь, когда из-за усиления мирового финансового кризиса и необходимости значительных выплат по внешнему долгу российского бизнеса возникнут существенные проблемы с ликвидностью, которые потребуют от государства быстрых действий. Быстрые же действия не позволяют в полной мере соблюдать бюрократический ритуал, в результате чего Путин или Медведев почувствуют себя уязвленными и обиженными своим партнером по власти. Остальное сделают члены их команд, стремящиеся к всевластию руководителя для расширения личных полномочий.

Действия Путина вполне убедительно показывают, что он намерен забрать с собой власть из Кремля в Белый дом. Он демонстративно отказался вешать на стену кабинета портрет нового президента, провел свою февральскую конференцию накануне программного выступления Медведева с единственной целью «затмить» его, заявил, что правительство должно взять на себя разработку идеологии и стратегии развития (бывшие ранее неотъемлемыми функциями президента) и создал для решения этой задачи Аналитический центр при правительстве.

Обсуждение перевода полпредов в федеральных округах из подчинения президента в подчинение премьера (при этом они из «полпредов президента Российской Федерации» превратятся просто в «полпредов Российской Федерации») позволит Путину на новом месте сохранить полный контроль не только за губернаторами, но и за судебной системой в регионах.

Планы превращения Путина в лидера «Единой России» свидетельствуют о его намерении передать себе в качестве премьера и контроль за таким потенциальным властным ресурсом, как «партия власти».

Однако, несмотря на предусмотрительную концентрацию в своих руках практически всей власти, Путин, скорее всего, проиграет Медведеву из-за трех фундаментальных причин:


  • госаппарат предпочитает слабых, а не сильных руководителей, так как при них он чувствует себя наиболее комфортно;

  • на символическом уровне в России власть неотделима от Кремля и президента, и ее перенос в другое место и к носителю другого поста инстинктивно воспринимается как противоестественное и временное;


Запад испуган агрессивной риторикой Путина и решительно поддерживает Медведева, производящего на фоне Путина впечатление реформатора-либерала образца 90-х годов.

Поэтому Медведев, скорее всего, победит Путина и обеспечит себе полноту власти, несмотря на заведомо проигрышные стартовые условия.

Ключевой вопрос развития России в тактическом плане прост: что случится раньше — системный кризис или победа Медведева над Путиным? В стратегическом плане наше будущее будет определено степенью дееспособности сил, которые придут к власти в результате системного кризиса.

 3. КОНТУРЫ СИСТЕМНОГО КРИЗИСА

3.1. Экономические аспекты кризиса

Наиболее вероятно, что системный кризис будет вызван социально-экономической дестабилизацией, вызванной прежде всего недееспособностью государственного управления.

Сколь-нибудь значимое снижение цен на нефть представляется маловероятным (введение в строй мощностей, инвестиции в которых начались в 2002-2003 годах, будет компенсировано истощением газа в Северном море, а вероятная пока победа МакКейна сохранит у власти в США заинтересованных в дорогой нефти республиканцев). Однако неустойчивость российской экономики такова, что дестабилизировать ее может даже кратковременное и небольшое удешевление нефти.

Ключевыми факторами системного кризиса представляются:

  • нехватка средств для перекредитования внешних долгов российского бизнеса;
    постепенное раскручивание инфляционной спирали;
  • рост раздражения в обществе;
  • разрушающее государство обострение межклановой бюрократической войны, которое может снизить эффективность цензуры в СМИ и даже привести к восстановлению публичной политики.

Наиболее вероятно, что системный кризис развернется в 2009 году (скорее всего, с осени; на поверхности это будет выглядеть как распространение мирового финансового кризиса, прошедшего к тому времени через уже начинающие выздоравливать США и находящийся на пике проблем Евросоюз, на Россию) и приведет к политическим изменениям в 2010 году.

Огромные финансовые резервы государства будут в силу идеологических установок и бюрократической инерции использованы лишь в незначительной степени и не станут фактором стабилизации.

Переход структурного кризиса в открытую форму, как представляется, будет означать прекращение обслуживания рядом компаний своей задолженности, продажу ряда активов (в первую очередь непрофильных) для получения наличности и, соответственно, падение фондового рынка и удешевление недвижимости, серьезный кризис ликвидности банковской системы. Проблемы с ликвидностью охватят всю экономику и будут усугублены тем, что падение фондового рынка вызовет снижение кредитного рейтинга страны, что поставит российских заемщиков перед необходимостью либо погасить часть внешних займов, либо создать под них дополнительные резервы, то есть создаст дополнительную потребность в ликвидности.

Поскольку государство будет пытаться смягчать эти проблемы выделением плохо контролируемых средств, произойдет новое ускорение инфляции и, возможно, даже ослабление рубля.

Существенно, что государство не в состоянии учитывать степень и жесткость нарастающих ресурсных ограничений (от нехватки электричества до дефицита сохранивших трудовую мотивацию людей). Это само по себе, даже помимо коррупционной ориентации, плохой координации, массовой неграмотности и безответственности чиновников сделает неадекватными его оценки и прогнозы, а с ними — и всю политику.

Производство в любом случае будет дезорганизовано, что приведет к негативным социальным последствиям.

Выход же из кризиса будет всецело определяться качеством государственного управления.

3.2. Политический аспект кризиса

В силу логики политической власти Медведев, опираясь на старых либеральных политиков (вроде Волошина и Чубайса) и олигархов эпохи Ельцина (объединенных в РСПП), не допустит их на административные посты. К принятию ключевых решений он их допустить может, но исключительно на время открытой борьбы с силовиками; сразу же после победы они будут неминуемо отодвинуты от реальной политической власти.

Наибольшую выгоду от межклановой борьбы могут извлечь группы, не относящиеся напрямую к двум основным кланам «либералов» и «силовиков»; поэтому они, скорее всего, будут искусно провоцировать обострение отношений между представителями этих двух кланов, дополнительно дестабилизируя обстановку.

В ходе системного кризиса сегодняшняя бюрократия потеряет власть, хотя Медведев как президент может сохраниться и даже упрочить свое положение. Однако практическое отсутствие в России политической оппозиции предопределяет приход к власти «второго эшелона» современной бюрократии, в значительной степени образованного выходцами из бизнеса.

Эти люди раздражены некомпетентностью и безответственностью «первых лиц», однако в массе своей не обладают достаточным уровнем компетентности и ответственности, а главное — не являются носителями модели пвляющуюся носителем альтернативной и эффективной концепции развития.олитического и экономического развития, принципиально отличающейся от реализуемой сегодня (и не допускающей развития как такового).

Соответственно, придя к власти, они сумеют лишь незначительно улучшить существующее государство, но не обеспечить качественное повышение его эффективности. Поэтому связанные с ними поначалу надежды быстро развеются, и Россию ждет период нестабильности и неопределенности (наподобие 1995-1998 годов), который будет продолжаться до тех пор, пока российское общество не сможет выдвинуть политическую силу, являющуюся носителем альтернативной и эффективной концепции развития.

Институт проблем глобализации