Женщины, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, больше не смогут обращаться за помощью в приют Благотворительного фонда «Найди меня, мама!». Приют на днях перестал существовать, а точнее, фактически был разогнан властями Чеховского района Московской области.
«Нас просто сломали морально, - говорит руководитель фонда Мемоншо Мемоншоев. – Оказывается, то, чем мы занимались последние четыре года, никому в нашей стране не нужно».
«Найди меня, мама» - это первый и пока единственный в России фонд помощи женщинам и их детям. Его на собственные средства учредил и зарегистрировал в июне 2009 года выходец из Таджикистана, в прошлом известный каскадер, а ныне режиссер-документалист Мемоншо Мемоншоев.
Организация предоставляет временное убежище и кров беременным женщинам и женщинам с новорожденными детьми, которым некуда идти. Кого-то приходится еще и убеждать не отказываться от своих детей. Работали с родственниками, помогали с билетами домой. Помогали всем, вне зависимости от национальной принадлежности, вероисповедания и других особенностей.
«Наша цель – чтобы ребенок остался с родной мамой, в семье - объясняет Мемоншо. – Не имеет значения, какой у него цвет кожи, какой он национальности – он, прежде всего, ребенок. А у нас в России 300 тысяч брошенных детей, притом что у 80 % из них родители живы. Я сам вырос в советском интернате, и я против детских домов. Воспитанные там дети плохо адаптированы к жизни. Они не знают элементарных вещей: как готовить, как вести себя в обществе в различных ситуациях.
Попадая под опеку фонда, многие мамы меняют свое решение - остаются с детьми. По словам Мемоншоева, таких счастливых историй фонд насчитывает уже 54.
Одна из них – история жительницы Ульяновска Ольги:
«Я русская, - пишет она на портале Чехов.net, - но так получилось, что рожала третьего ребенка в Москве. Пойти после роддома было некуда, обзвонила столько фондов с просьбой о помощи на первое время. Откликнулись только из этого фонда и приютили меня с малышом (тогда они снимали жилье в Москве). Я прожила у них четыре месяца, с нами еще жила русская девушка из Орловской области и девушка из Молдавии с малышами. Когда сын подрос, мы уехали к себе домой в Ульяновск, сейчас нам уже годик почти. Я хочу сказать, что очень благодарна этим людям за помощь. Никогда не думала, что попаду в такую ситуацию, мне все предлагали оставить сына в роддоме, даже друзья. Мне была предоставлена не только крыша над головой, но и питание и одежда для маленького. Я даже не знаю, как можно отблагодарить этих людей. Они стали для меня второй семьей».
Теперь в эту семью пришла беда, и помогать таким, как Ольга, в фонде больше не смогут.
«Мам с новорожденными детьми к нам направляли из нескольких столичных больниц, из 37-ой, 36-ой, 68-ой. Официально писали на мое имя письмо и просили принять конкретных женщин. То есть обращалось-то к нам, по сути, государство, - рассказывает Мемоншоев. – Сначала мы снимали квартиру в Москве, на Шаболовке, потом – на Варшавке. Но дорого – 40 тысяч в месяц. Да и без восторга сдают жилье женщинам с детьми. Потому этим летом решили арендовать дом в деревне Гришенки Чеховского района. Договорились о сумме - 17 тысяч в месяц, но когда хозяин посмотрел, чем мы занимаемся, отказался плату брать, сказал: «Ничего мне не надо. Вы благое дело делаете».
«СП»: - А когда возникли проблемы?
- 31 июля мне звонят из приюта и говорят, что к нам приехала полиция. Но, оказалось, нагрянула не только полиция, там будто спецоперацию проводили – и УБОП, и районный Следственный комитет, и прокуратура, и органы опеки, и сотрудники городской администрации. Никаких разрешительных документов не предъявили, вторглись в частный дом и до трех часов ночи допрашивали наших мамочек. По закону, насколько мне известно, с постановлением имеют право допрашивать только до 10 вечера. А здесь с 17:00 до трех ночи. Женщин, которые и так всего боятся, у которых на руках грудные младенцы.
«СП»: - Вы сами присутствовали при этом?
- Я часам к девяти подъехал. Никаких официальных бумаг, из которых бы следовало, на каком основании все эти люди находятся в доме, мне не предъявили. Наоборот, с меня стали требовать объяснений и забрали все наши учредительские документы. Обозвали меня террористом, когда Коран нашли на полке. Но я мусульманин и ничего противозаконного не вижу в этом, тем более что в доме и Библия, и Тора находились. Потом стали говорить, что мы сектанты, что детей продаем на органы. Потом придрались, что якобы ложки не так лежат, а тарелки не пронумерованы. Пытались объяснить, что мы благотворительный фонд, а не муниципальная больница, как можем, так и помогаем…Что мы не коммерсанты, что просто делаем доброе дело.… Все бесполезно.…Как они себя вели, это, конечно, конец света.
«СП»: - Сколько женщин было в приюте?
- Было четыре женщины с детьми, самому старшему – четыре месяца, и одна беременная. Все напуганы теперь страшно. У одной матери прокурорские хотели ребенка отобрать на тех основаниях, что в доме якобы опасно находится, нет условий для проживания. Органы опеки отказали: мама не наркоманка, не алкоголичка, условия в доме хорошие. Сейчас мы будем стараться определить наших мам с малышами в какие-то другие приюты, кого-то отправим на родину, уже занимаемся билетами.
«СП»: - Вы хотите сказать, что ваш фонд больше не будет существовать?
- Фонд будет существовать. Приюта больше не будет. Жаль, конечно: за эти четыре года, я, можно сказать, стал профессором в этом деле. Думаете, сложный вопрос: как помочь этим несчастным? Да, ничего не надо особенного. И деньги – не самое главное. Главное – желание помогать. Ведь Бог дает ребенка – дает и на ребенка. Нам так и помогали: кто – распашонками и пеленками, кто – едой, важно, всегда вовремя. Но мы реально просто устали. Да и как продолжать, после такого мерзкого отношения к себе? У меня есть основная профессия – я снимаю фильмы, вот этим и продолжу заниматься.
Светлана Гомзикова.
«Нас просто сломали морально, - говорит руководитель фонда Мемоншо Мемоншоев. – Оказывается, то, чем мы занимались последние четыре года, никому в нашей стране не нужно».
«Найди меня, мама» - это первый и пока единственный в России фонд помощи женщинам и их детям. Его на собственные средства учредил и зарегистрировал в июне 2009 года выходец из Таджикистана, в прошлом известный каскадер, а ныне режиссер-документалист Мемоншо Мемоншоев.
Организация предоставляет временное убежище и кров беременным женщинам и женщинам с новорожденными детьми, которым некуда идти. Кого-то приходится еще и убеждать не отказываться от своих детей. Работали с родственниками, помогали с билетами домой. Помогали всем, вне зависимости от национальной принадлежности, вероисповедания и других особенностей.
«Наша цель – чтобы ребенок остался с родной мамой, в семье - объясняет Мемоншо. – Не имеет значения, какой у него цвет кожи, какой он национальности – он, прежде всего, ребенок. А у нас в России 300 тысяч брошенных детей, притом что у 80 % из них родители живы. Я сам вырос в советском интернате, и я против детских домов. Воспитанные там дети плохо адаптированы к жизни. Они не знают элементарных вещей: как готовить, как вести себя в обществе в различных ситуациях.
Попадая под опеку фонда, многие мамы меняют свое решение - остаются с детьми. По словам Мемоншоева, таких счастливых историй фонд насчитывает уже 54.
Одна из них – история жительницы Ульяновска Ольги:
«Я русская, - пишет она на портале Чехов.net, - но так получилось, что рожала третьего ребенка в Москве. Пойти после роддома было некуда, обзвонила столько фондов с просьбой о помощи на первое время. Откликнулись только из этого фонда и приютили меня с малышом (тогда они снимали жилье в Москве). Я прожила у них четыре месяца, с нами еще жила русская девушка из Орловской области и девушка из Молдавии с малышами. Когда сын подрос, мы уехали к себе домой в Ульяновск, сейчас нам уже годик почти. Я хочу сказать, что очень благодарна этим людям за помощь. Никогда не думала, что попаду в такую ситуацию, мне все предлагали оставить сына в роддоме, даже друзья. Мне была предоставлена не только крыша над головой, но и питание и одежда для маленького. Я даже не знаю, как можно отблагодарить этих людей. Они стали для меня второй семьей».
Теперь в эту семью пришла беда, и помогать таким, как Ольга, в фонде больше не смогут.
«Мам с новорожденными детьми к нам направляли из нескольких столичных больниц, из 37-ой, 36-ой, 68-ой. Официально писали на мое имя письмо и просили принять конкретных женщин. То есть обращалось-то к нам, по сути, государство, - рассказывает Мемоншоев. – Сначала мы снимали квартиру в Москве, на Шаболовке, потом – на Варшавке. Но дорого – 40 тысяч в месяц. Да и без восторга сдают жилье женщинам с детьми. Потому этим летом решили арендовать дом в деревне Гришенки Чеховского района. Договорились о сумме - 17 тысяч в месяц, но когда хозяин посмотрел, чем мы занимаемся, отказался плату брать, сказал: «Ничего мне не надо. Вы благое дело делаете».
«СП»: - А когда возникли проблемы?
- 31 июля мне звонят из приюта и говорят, что к нам приехала полиция. Но, оказалось, нагрянула не только полиция, там будто спецоперацию проводили – и УБОП, и районный Следственный комитет, и прокуратура, и органы опеки, и сотрудники городской администрации. Никаких разрешительных документов не предъявили, вторглись в частный дом и до трех часов ночи допрашивали наших мамочек. По закону, насколько мне известно, с постановлением имеют право допрашивать только до 10 вечера. А здесь с 17:00 до трех ночи. Женщин, которые и так всего боятся, у которых на руках грудные младенцы.
«СП»: - Вы сами присутствовали при этом?
- Я часам к девяти подъехал. Никаких официальных бумаг, из которых бы следовало, на каком основании все эти люди находятся в доме, мне не предъявили. Наоборот, с меня стали требовать объяснений и забрали все наши учредительские документы. Обозвали меня террористом, когда Коран нашли на полке. Но я мусульманин и ничего противозаконного не вижу в этом, тем более что в доме и Библия, и Тора находились. Потом стали говорить, что мы сектанты, что детей продаем на органы. Потом придрались, что якобы ложки не так лежат, а тарелки не пронумерованы. Пытались объяснить, что мы благотворительный фонд, а не муниципальная больница, как можем, так и помогаем…Что мы не коммерсанты, что просто делаем доброе дело.… Все бесполезно.…Как они себя вели, это, конечно, конец света.
«СП»: - Сколько женщин было в приюте?
- Было четыре женщины с детьми, самому старшему – четыре месяца, и одна беременная. Все напуганы теперь страшно. У одной матери прокурорские хотели ребенка отобрать на тех основаниях, что в доме якобы опасно находится, нет условий для проживания. Органы опеки отказали: мама не наркоманка, не алкоголичка, условия в доме хорошие. Сейчас мы будем стараться определить наших мам с малышами в какие-то другие приюты, кого-то отправим на родину, уже занимаемся билетами.
«СП»: - Вы хотите сказать, что ваш фонд больше не будет существовать?
- Фонд будет существовать. Приюта больше не будет. Жаль, конечно: за эти четыре года, я, можно сказать, стал профессором в этом деле. Думаете, сложный вопрос: как помочь этим несчастным? Да, ничего не надо особенного. И деньги – не самое главное. Главное – желание помогать. Ведь Бог дает ребенка – дает и на ребенка. Нам так и помогали: кто – распашонками и пеленками, кто – едой, важно, всегда вовремя. Но мы реально просто устали. Да и как продолжать, после такого мерзкого отношения к себе? У меня есть основная профессия – я снимаю фильмы, вот этим и продолжу заниматься.
Светлана Гомзикова.
хорошо
