Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой понравился читателям. Дамам он не понравится, это можно сказать утвердительно, ибо дамы требуют,чтоб герой был решительное совершенство, и если какое-нибудь душевное или телесное пятнышко, тогда беда!

Н.В. Гоголь. «Мертвые души», т. 1.

Как только у нас возгорелась война с Турциею, то Чихачев и Брянчанинов оба разом подали просьбы об отставке. Это было и странно, и незаконно, и даже постыдно, так как представляло их трусами... Истинная причина их уклонения от военной службы … заключалась в том, что они находили военное дело несовместным с своими христианскими убеждениями.

Н. С. Лесков «Инженеры бессребреники»

Разговор о лидере в гетерономном этносе был бы неполным без точки зрения самого лидера. Как уже выяснилось, лидер, выполнивший свою программу, т.е. попавший во власть, представляется русским людям злом. Эмпирически, это в значительно мере так и есть: на нашей памяти власть приносила русским одну беду за другой. Многие действия власти в России вполне можно квалифицировать как акты геноцида.

Последнее не отменяет многих выгодных для русских функций, исполнявшихся властью (например, защита от внешней военной угрозы), но само покушение на убийство народа вписалось прочно в историческую память народа, закрепилось там и обросло культурными нормами, сводимыми к формуле «власть=зло». Оно и понятно: если некто приставляет нож к горлу и раздевает догола, а потом «кидает телогрейку, чтобы не околел на морозе», запомнится не телогрейка, а нож и ограбление. Вот так же и власть запомнилась русским покушением на жизнь. И что важно в нашем случае – любая власть, власть как таковая.

Характерный путь развития русского мыслящего человека в XX в.: от недоверия к власти на местах до неприятия национальной власти. Проследить этот путь можно по письмам районному, областному начальству и т.д., а потом и «на самый верх». И соответственная печать, налагаемая мысленно на нижестоящую ступень «власть = зло». Если человек пишет областному начальству, значит про районное он уже для себя все решил. Поиски справедливости заканчивается тотальным отторжением власти, а зачастую и вообще мира. Отсюда, к слову сказать, русское безбожие: оно представляет из себя прохождение описанной выше цепочки до самого верха и сводится в своем началу, к инфантильной реакции на тех, кто наделен реальной властью, но живет совсем по иным законам, чем представляются верными соискателю правды и справедливости.

Вообще, отношения власти и подвластных в России характерно тем, что между ними нет общего языка. Люди во власти представляются народу эдакими марсианами, которые «все делают наоборот» и логика которых в значительной степени противоположна логике подвластных.

Вот простой пример: в России публичные заявления властей часто воспринимаются с точностью до наоборот. «Что-то они стали говорить, что дефолта не будет, наверное, этой осенью все и обвалится.» Кому не приходилось слышать это и подобные суждения! В них то, что публично заявляет власть, воспринимается ровно наоборот. Можно предположить, что люди, делающие подобные заявления от лица власти, хорошо это понимают. Пугать дефолтом они, конечно, не могут, а вот сделать заявления в духе того, что его не будет – пожалуйста. И оно воспринимается большинством как угроза.

Не перегружаясь материалом, можно сходу сделать некоторое обобщение, которое поможет понять суть явления, с которым мы имеем дело. Вот оно: власть и подвластные оперируют различными моральными системами.

Эти системы в основе своей противоположны. Поэтому, в частности, заявления власти понимаются обратным образом. Людям дана в ощущение эта противоположность, но не дана в понимание – это мы исправим к концу статьи.

* * *

Но прежде чем ухватить быка за рога, обратим внимание, что среди русских имеют хождение представления о лидерах и власти, которые поражают своей идеалистичностью (в сравнение с тем, что из себя на самом деле представляет наша власть).

Один из образов лидера, которых ждут, но никак не дождутся русские, можно обозначить словом «святой». Он описан, например, Лесковым в «Инженерах бессребрениках». Конспективно: это человек, уподобившийся при жизни Христу, отказавшийся от всех материальных благ, а то и вовсе отвергнувший мир как таковой и ведущий людей исключительно к духовным целям, суть которых, однако, неясна ни ему самому, ни тем более ведомым. Люди, ищущие такого лидера, как правило, оценивают кандидатов по радикальности их отказа от материального мира. Чем сильнее отрицание этого мира, тем охотнее люди доверяются «святому».

Важным свойством тех, кто ищет таких лидеров, оказывается т.н. нестяжательство. «Святой» в обязательном порядке должен ничего не хотеть и не брать себе в обмен за свое лидерство. Его удел – служение, причем служит он не людям, которые ему доверились, а некой высшей цели.

Тут великое смыкается с комичными. В пределе такой «лидер» просто олигофрен, из слов которого ничего понять нельзя, который вполне закономерно живет в нищете (просто не может ничего сделать), отказался от противоположного пола (да он/а в таком смысле никому и не нужен) и функционирует наподобие генератора случайных фраз, в который загрузили нехитрый набор исходных лексем: «спасение», «самопожертвование», «всепрощение», «грех» и т.д.

Кроме таких «блаженненьких», среди тех, кто претендует на роль «святого» немало откровенных шарлатанов, т.к. уровень критического восприятия аудитории равен нулю и достаточно время от времени жонглировать словами из «духовного» словаря, чтобы держаться на плаву и снимать сливки с положения.

Кстати, нетрудно заметить, что этот тип чаемого лидера не так уже далеко отстоит от идеала советского периода. Коммунистические вожаки - это все те же отрицатели законов природы, такие же точно бессребреники с неясными целями, с той лишь разницей, что оперировали они демагогией не о «духовном», а «коммунистическом» светлом будущем.

А теперь предоставим слово собственно лидеру и попробуем понять, из чего сделаны люди с лидерскими талантами и чего они хотят от жизни. Т.е. выслушаем другую сторону.

Лидер - это прежде всего экспансивная, направленная вовне натура. Его основной мотив – власть.

Эта доминанта может принимать разные формы. Скажем, власть над умами влечет интеллектуального лидера, в то время как финансист жаждет управлять деньгами, покупая свою власть над людьми, а третий во сне двигает желваками и ему снится, как он командует полком и бросает солдат в наступление, а если не полком, то на худой конец – отрядом спецназа, и тогда уже он отдает приказ на начало спецоперации ночью в городских условиях.

Другое свойство лидера – умение и готовность брать на себя решения. Это, помимо удовольствия для таких людей, происходящее от самого акта (приятно делать то, что записано у тебя в генах), означает еще ответственность, т.е. опасность, риск ошибиться и расплатиться за свои ошибки по полной программе. Поэтому властные люди часто азартны. Ими движет не только расчет, но и интуиция, настоянная на азарте игры с высокими ставками.

За этот принятый на себя риск властный человек требует себе привилегий. Он берет на себя то, что не может взять другой, но и хочет награды, которая досталась бы только ему. Поэтому, в частности, коррупция есть неизменный спутник власти.

Сам риск, принятие решений и ответственности на себя лидер воспринимает как тяжелую работу, за которую ему полагается награда. На полях замечу, что принятие решений и другие функции властного человека действительно трудны в исполнении. Их можно и нужно признать трудной и опасной работой.

Даже из этого краткого описания понятно, что образы лидера у русских и его реальные качества не просто не совпадают, а противоположны. Отметим снова это противопоставление и перейдем к самому интересному.

* * *

Как вообще среди русских возникают лидеры? Прежде всего, в результате сбоя в обычной гетерономной системе воспитания и социализации. Потенциальный лидер очень рано замечает, что отличается чем-то от своих сверстников, а возможно и от своих родителей и родственников. Это создает между ним и большей часть окружения барьер, через который не проходит то, что обычно ведет к становлению гетерономного сознания. Уже в силу этого, у такого человека в активе огромное преимущество: он способен действовать в своих и только своих интересах. Чтобы он стал лидером, понадобиться еще много других «случайностей», большую часть из которых мы здесь опустим, но укажем одну для нас важную: если такой человек окажется способен находить подобных себе людей, осознавать общие с ними цели и действовать сообща, то он имеет все шансы пробиться во власть.

В процессе становления таких личностей очень важен момент отторжения, которое они испытывают в гетеромном этносе. У них очень рано появляется презрение и цинизм по отношению к «простому народу» - и вовсе не потому, что они «плохие люди». Дело тут в том, что любому автоному гетерономный народ кажется низшими существами, поскольку нарушает целый ряд нерушимых для автонома моральных законов (здесь нет места оценочным категориям, речь идет исключительно о фактах). Например, если в автономном этносе лидер рассматривается как достояние, и для него есть как бы заранее заготовленная роль, которая ведет его по жизни, то в гетерономе лидер встречается с негативной обратной связью, которая выталкивает его из этноса.

Именно поэтому, кстати, все или почти все национальные лидеры русских оказываются перекуплены другими этносами. Те очень хорошо понимают цену лидерству (т.е. умению брать ответственность и принимать решения), а русские, напротив, создают лидерам дополнительные сложности в жизни. В какой момент лидер перейдет на сторону другого этноса в России - вопрос времени, и только времени.

Чем ближе он соприкасается с русскими и чем яснее видит их реакцию на свои действия, тем скорее он начинает играть на стороне другого этноса.

Как формируется подобная личность, описано Гоголем в конце второго тома «Мертвых душ». Отвлекаясь от реалий XIX в., психологические механизмы этого явления вполне можно перенести на сегодняшний день.

* * *

Если применить имеющиеся у нас в распоряжении интеллектуальные инструменты к формированию лидеров в современной России, то станет понятно, что мы имеем дело с процессом воспроизводства автономного субэтноса в среде гетерономного русского этнического субстрата. (Саму процедуру анализа и доказательства гипотезы здесь нет места приводить. Она может быть темой отдельной статьи, если не книги.)

Власть в России живет в рамках своей, автономной моральной системы и представляет собой субэтническую группу, отличную от русского этноса. Поэтому, в частности, и кажется, что люди во власти как будто «сделаны из другого теста».

Как и всякая этническая общность, власть в России пытается отделиться от соседствующих с ней этнических групп. Особенность этого разделения в том, что оно должно быть четко видно для властвующего субэтноса, но не должно бросаться в глаза гетерономному субстрату. В России, скажем, как и в Финляндии, власть одно время говорила на другом языке (французском и шведском, соответственно), вне зависимости от этнических корней того или иного представителя властного субэтноса. Это вызывало ее отторжение гетерономом, и в настоящий момент, скажем, власть в России говорит на русском, отличающимся от стандартного языка лексикой и словоупотреблением, т.е. на суб-языке, точно так же как этнически является субэтносом по отношению к субстрату. Кроме того, во власти в России часто оказываются люди смешанного этнического происхождения. Их больше, чем с среднем в обществе и это неслучайно: перед нами срез самого настоящего процесса этногенеза, только вместо союза племен, союз заключают уже сформировавшиеся этносы. Между русскими и властным субэтносом, таким образом, возникают этнические различия в генетике.

Однако главным разделителем между властным субэтносом и гетерономным субстратом всегда выступает моральная система. У властного субэтноса она автономна, у субстрата она гетерономна (или постепенно приходит к гетерономной).

Какие практические выводы следует из прояснившегося таким образом противопоставления «власть-подвластные» в России?

Прежде всего, власть в России обладает огромным преимуществом по отношению к подвластным. Она, вследствие своей автономии, способна действовать в своих и только в своих интересах. Гетерономный этнос на это неспособен до тех пор, пока он остается гетерономом.

Чтобы изменить отношения между властным субэтносом и гетерономным субстратом, у последнего есть только один механизм: начать переход от гетерономии к автономии и поставить властный субэтнос на свою сторону.

Более того, сам по себе переход в состояние автономии сразу же даст русским тот общий язык, который отсутствует между властью и подвластными в России. На нем и могут быть сформулированы общие для власти и народа цели и действия. В его рамках может быть снято противостояние власти и подвластных в России.

Продолжение следует

Дмитрий Крылов