Григорий Меламедов, специально для РИА Новости.
В событиях, сотрясающих Ближний Восток, каждый хочет видеть подтверждение собственных политических идеалов. Ахмадинежад утверждает, будто это продолжение исламской революции, хотя ни в Египте, ни в Ливии, ни в Тунисе исламисты не были организаторами народных волнений. Наоборот, в самом Иране прошли небывалые антиправительственные демонстрации.
Запад и российские либералы пытаются разглядеть в этих событиях стремление народа к демократизации. Проводят даже аналогии с падением просоветских режимов в Восточной Европе. Сравнение, мягко говоря, некорректное. В странах Варшавского договора к концу 1980-х годов социализм держался на советской военной силе. Не стало СССР, и марионеточные режимы распались, подобно карточным домикам. На Ближнем Востоке нет ничего похожего. А главное, восточноевропейские народы давно хотели демократии, они до нее доросли, выстрадали и, в конце концов, получили.
Арабскому миру чужда американо-европейская модель демократии. И Ирану тоже. Говорят, когда последнего иранского шаха спросили, почему он не введет у себя шведскую модель, если лично ему она нравится, он ответил: "Потому что мои подданные - не шведы".
Быль это или анекдот, но арабские народы (как и иранцы) до сих пор "не шведы". И нельзя из полуфеодального, даже родообщинного - как у некоторых ливийских племен - строя прыгнуть в демократию. Не хочется разочаровывать либералов, но в данном случае они выдают желаемое за действительное.
Ошиблись и те, кто пытался усмотреть в этих событиях чей-то шпионский заговор: нет никакой логики в том, чтобы одновременно избавиться от таких непохожих фигур, как Мубарак и Каддафи.
Суть дела, как представляется, в том, что арабские страны, во-первых, так и не смогли до сих пор найти свое место в быстро меняющейся мировой экономике. То одна страна, то другая время от времени заявляла, что собирается соскочить с нефтяной иглы и заняться модернизацией, но общая инертность, бюрократизм, коррупция, борьба кланов не позволили это сделать. Благодаря нефти можно было бы отчасти решить проблему бедности, но и этого сделать не удалось все по тем же причинам. В арабских странах появляются талантливые ученые, инженеры, но из-за невозможности реализовать себя на родине, они эмигрируют. В результате не формируется средний класс. Некоторые арабские интеллектуалы приезжают домой, мечтая как-то использовать усвоенные за границей идеи, но на родине другие традиции, другой менталитет, их соотечественники "не шведы".
Похоже на Россию, правда?
А вот еще одно сходство. Россия испытывает чувство национального унижения из-за потери статуса супердержавы, равной Соединенным Штатам. У арабского мира тоже есть свой комплекс - поражение в многолетней борьбе с Израилем. Сбросить его в море они так и не смогли.
Пытаясь решить все эти проблемы, арабский мир перепробовал несколько идеологий. Сначала - идеология светского, революционного панарабизма. Не получилось. Последним ударом по этой идеологии стал раскол, когда одни арабские страны поддержали Запад в войне с Ираком, а другие встали на сторону Багдада. Именно после падения Саддама летом 2003 года, Каддафи заявил: "Арабы потерпели поражение в национальной борьбе. Эпоха арабского национализма завершена".
Увлечение исламизмом, - то есть вера, будто возвращение к религиозной морали средневекового ислама поможет решить все проблемы, - тоже забуксовало. Ведь перед глазами арабов пример Ирана и Афганистана. Хомейни обещал построить "новую исламскую экономику" и вывести страну из нефтяной зависимости, но не смог. Талибы вообще ввергли свою страну в хаос. "Хезболлах" в Ливане ввязалась в очередную гражданскую войну. ХАМАС, едва придя к власти в Газе, довел своих граждан до гуманитарной катастрофы.
Что же остается? Остается то, что мы в России называем государственным патернализмом. Это традиционное консервативное мировоззрение. И там, где оно работает (лучший пример - Саудовская Аравия), пока ситуация сравнительно спокойна, хотя проблема экономической отсталости остается. Патернализм до последнего времени обеспечивал относительное спокойствие и в Северной Африке, но как только власть оказалась не в состоянии дать каждому привычный нищенский кусок хлеба, она потеряла легитимность.
Накопившаяся агрессия, обида, ненависть не только к властям, но и друг к другу - все это вырвалось наружу. Противники и сторонники Мубарака с диким ожесточением избивали вчерашних соседей, точно таких же бедняков. И в Ливии мы видим то же самое, только здесь жестокость толпы натолкнулась на еще большую жестокость Каддафи.
Нынешняя "революционная" волна - это не стремление к демократии, не исламизм и даже не тоска по сильной руке. Это бунт людей, которые не могут выбраться из нищеты, испытывают чувство национального унижения и разочаровались во всех "-измах", включая даже религию. Они не знают, как жить дальше, и они не смогут жить дальше, если остальной мир не будет их кормить.
Поэтому радоваться здесь нечему. Разве только тому, что у нас в России есть еще немного времени, чтобы избежать такой же судьбы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
В событиях, сотрясающих Ближний Восток, каждый хочет видеть подтверждение собственных политических идеалов. Ахмадинежад утверждает, будто это продолжение исламской революции, хотя ни в Египте, ни в Ливии, ни в Тунисе исламисты не были организаторами народных волнений. Наоборот, в самом Иране прошли небывалые антиправительственные демонстрации.
Запад и российские либералы пытаются разглядеть в этих событиях стремление народа к демократизации. Проводят даже аналогии с падением просоветских режимов в Восточной Европе. Сравнение, мягко говоря, некорректное. В странах Варшавского договора к концу 1980-х годов социализм держался на советской военной силе. Не стало СССР, и марионеточные режимы распались, подобно карточным домикам. На Ближнем Востоке нет ничего похожего. А главное, восточноевропейские народы давно хотели демократии, они до нее доросли, выстрадали и, в конце концов, получили.
Арабскому миру чужда американо-европейская модель демократии. И Ирану тоже. Говорят, когда последнего иранского шаха спросили, почему он не введет у себя шведскую модель, если лично ему она нравится, он ответил: "Потому что мои подданные - не шведы".
Быль это или анекдот, но арабские народы (как и иранцы) до сих пор "не шведы". И нельзя из полуфеодального, даже родообщинного - как у некоторых ливийских племен - строя прыгнуть в демократию. Не хочется разочаровывать либералов, но в данном случае они выдают желаемое за действительное.
Ошиблись и те, кто пытался усмотреть в этих событиях чей-то шпионский заговор: нет никакой логики в том, чтобы одновременно избавиться от таких непохожих фигур, как Мубарак и Каддафи.
Суть дела, как представляется, в том, что арабские страны, во-первых, так и не смогли до сих пор найти свое место в быстро меняющейся мировой экономике. То одна страна, то другая время от времени заявляла, что собирается соскочить с нефтяной иглы и заняться модернизацией, но общая инертность, бюрократизм, коррупция, борьба кланов не позволили это сделать. Благодаря нефти можно было бы отчасти решить проблему бедности, но и этого сделать не удалось все по тем же причинам. В арабских странах появляются талантливые ученые, инженеры, но из-за невозможности реализовать себя на родине, они эмигрируют. В результате не формируется средний класс. Некоторые арабские интеллектуалы приезжают домой, мечтая как-то использовать усвоенные за границей идеи, но на родине другие традиции, другой менталитет, их соотечественники "не шведы".
Похоже на Россию, правда?
А вот еще одно сходство. Россия испытывает чувство национального унижения из-за потери статуса супердержавы, равной Соединенным Штатам. У арабского мира тоже есть свой комплекс - поражение в многолетней борьбе с Израилем. Сбросить его в море они так и не смогли.
Пытаясь решить все эти проблемы, арабский мир перепробовал несколько идеологий. Сначала - идеология светского, революционного панарабизма. Не получилось. Последним ударом по этой идеологии стал раскол, когда одни арабские страны поддержали Запад в войне с Ираком, а другие встали на сторону Багдада. Именно после падения Саддама летом 2003 года, Каддафи заявил: "Арабы потерпели поражение в национальной борьбе. Эпоха арабского национализма завершена".
Увлечение исламизмом, - то есть вера, будто возвращение к религиозной морали средневекового ислама поможет решить все проблемы, - тоже забуксовало. Ведь перед глазами арабов пример Ирана и Афганистана. Хомейни обещал построить "новую исламскую экономику" и вывести страну из нефтяной зависимости, но не смог. Талибы вообще ввергли свою страну в хаос. "Хезболлах" в Ливане ввязалась в очередную гражданскую войну. ХАМАС, едва придя к власти в Газе, довел своих граждан до гуманитарной катастрофы.
Что же остается? Остается то, что мы в России называем государственным патернализмом. Это традиционное консервативное мировоззрение. И там, где оно работает (лучший пример - Саудовская Аравия), пока ситуация сравнительно спокойна, хотя проблема экономической отсталости остается. Патернализм до последнего времени обеспечивал относительное спокойствие и в Северной Африке, но как только власть оказалась не в состоянии дать каждому привычный нищенский кусок хлеба, она потеряла легитимность.
Накопившаяся агрессия, обида, ненависть не только к властям, но и друг к другу - все это вырвалось наружу. Противники и сторонники Мубарака с диким ожесточением избивали вчерашних соседей, точно таких же бедняков. И в Ливии мы видим то же самое, только здесь жестокость толпы натолкнулась на еще большую жестокость Каддафи.
Нынешняя "революционная" волна - это не стремление к демократии, не исламизм и даже не тоска по сильной руке. Это бунт людей, которые не могут выбраться из нищеты, испытывают чувство национального унижения и разочаровались во всех "-измах", включая даже религию. Они не знают, как жить дальше, и они не смогут жить дальше, если остальной мир не будет их кормить.
Поэтому радоваться здесь нечему. Разве только тому, что у нас в России есть еще немного времени, чтобы избежать такой же судьбы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
хорошо
