Как бы страны Запада ни старались затушевать факт провозглашения независимости Косово, остаётся немало тех, кто ещё сможет своими реальными действиями доказать обратное.
Обыкновенно говорят о значении этого прецедента для четырёх непризнанных государств на постсоветском пространстве, говорят и о небольших сепаратистских движениях в Западной Европе. Однако на деле ни в том, ни в другом случае косовский прецедент не сможет взорвать старые общества: западные нации остаются достаточно сильны, чтобы этому воспрепятствовать, а Россия достаточно слаба, чтобы этим случаем воспользоваться. Факт отделения Косово может быть лишь использован, но не сможет сыграть здесь решающей роли.
Однако мало говорят о том регионе, для которого провозглашение независимости Косово может стать действительно решающим событием, ввергнув соседские страны в долговременные и острые конфликты.
Этот регион — «большая» Центральная Европа: Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, да и Болгария тоже. Тот регион, который ещё недавно был подконтрольной Москве «буферной зоной» между Западной Европой и Советским Союзом.
Все его страны после 1989 года попытались «вернуться в Европу» и достигли на этом пути немалых успехов, войдя и в ЕС, и в НАТО. Однако это «возвращение» было скорее «бегством с Востока», той временной целью, которая уже достигнута и потому более не актуальна. Оказалось, что членство в западных структурах — первичное и неполное возвращение. Остались начерченные Сталиным границы, остались старые формы государственности. Теперь стоит задача вернуться к себе — к себе до «советской оккупации», к себе-в-Европе.
В последние годы общества этого региона стали всё более настойчиво вскрывать старые раны, тяготиться своим современным состоянием, ностальгировать по ушедшему довоенному миру. И всё менее склонны признавать священность современных границ.
И здесь важнейшим оказывается другой аспект косовских событий –признание международным сообществом самой возможности пересмотра послевоенных границ в регионе, и — главное — фактическое признание права на жизнь геополитических проектов участников Гитлеровской коалиции. Ведь всем понятно, что провозглашение независимости Косово — совсем не самоцель для косоваров. И пока мир обсуждает этот сепаратистский акт, для Центральной Европы важнейшим является совсем другое событие: мир дал отмашку процессу создания Великой Албании.
Этот проект, провозглашённый ещё в 1878 году Призренской лигой, на деле был реализован только однажды — в первой половине 1940-х гг., когда под покровительством Муссолини и Гитлера албанцы смогли установить желаемые границы. Тогда, к концу Второй Мировой, албанские «качаки» и «баллисты» полностью очистили Косово от неалбанского населения. Лишь поражение Италии и Германии стёрло с карты Европы Великую Албанию.
Исход этой войны так и не заставил албанцев смириться с «маленькой Албанией». Осознание границ современного албанского государства как результата поражения и международной несправедливости никуда не ушло, и вся послевоенная политика Югославии сводилась к задабриванию албанского национального меньшинства, к попыткам его «успокоить». Изгнанным сербам было запрещено возвращаться в родной край, а за албанскими переселенцами был признан статус беженцев, как будто они вынуждены были сбежать в Косово из Албании. С 1974 года край оказался в руках албанцев и административно.
Все эти уступки не помешали и не могли помешать тому, что в условиях 1990-х гг. мечта о Великой Албании ожила с ещё большей силой. Тем более что во времена СФРЮ существовала единая югославская албанская община, а теперь она оказалась разделена между Сербией, Черногорией и Македонией. Воссоединение югославской общины албанцев, которая вся состоит из гегов, — первейшая задача, но далее идёт воссоединение собственно с Албанией. Есть, кстати, своя «отторгнутая территория» и у южных албанцев — тосков — это область Чамерия, греческий Эпир, откуда албанцы были изгнаны после Второй Мировой. С 1995 года в Албании официально отмечается день геноцида чамов (жителей Чамерии) — 27 июня. День, когда жители усеянной дотами страны клянутся вернуть утраченную землю.
Косовский конфликт — не просто сепаратистский: это ступенька к реализации большого проекта по изменению границ на Балканах и созданию нового крупного национального государства. На новом флаге Косово шесть звёзд — столько национальных общин албанцев разделены ныне по разным государственным образованиям. Две из них — это Албания и Косово. Четыре других — это сербские Медведжа и Прешевская долина, это также и значительная часть Черногории, Западная Македония и греческая Чамерия. Столько победоносных конфликтов должно ещё свершиться, прежде чем мечта о Великой Албании сбудется!
Армия Освобождения Косово, преобразованная теперь в милицию края, имела своими отделениями Армию Освобождения албанцев Македонии и Армию освобождения Прешево. В 2001 году албанцы уже попытались добиться отсоединения от Македонии, где они составляют от четверти до трети населения, компактно проживающего на западе страны. Тогда под сильным давлением международного сообщества и благодаря новым большим уступкам со стороны Скопье конфликт удалось приостановить. Но это лишь временное затишье.
В Черногории в 2002 году при поддержке албанцев (составляющих как минимум 20% населения) к власти приходит сторонник независимости Мило Джуканович, а в 2006 году именно благодаря голосам албанцев Черногория объявляет о независимости от Сербии. При этом никто и не скрывает, что восточная часть страны — территория, которую включает в себя проект Великой Албании, и что цель албанской общины — ослабление Черногории перед предстоящей войной, а отнюдь не её независимость.
Кстати, на грани взрыва и ситуация в Санджаке — области на границе Сербии и Черногории, в которой более половины населения составляют сербы-мусульмане (босняки). Ещё в июле 1999 г. Национальное вече босняков Санджака приняло Меморандум об автономии и об особых отношениях с Боснией и Герцеговиной. Если наравне с проектом Великой Албании удастся взорвать Санджак, изгнав оттуда остатки христианского населения, то, помимо отрыва Черногории от Сербии, удастся соединить мусульманскую часть Боснии и Герцеговины с албанскими землями, создав на Балканах длинный «зелёный пояс». А ведь во многом именно ради этого мусульманский мир активно вкладывается в развитие исламского движения в регионе.
Начало создания Великой Албании, в свою очередь, является частью гораздо более общего процесса, уже протекающего в ранней стадии как на Балканах, так и в странах Центральной Европы, затрагивая также и советские в прошлом республики Прибалтики, и даже Украину. Европа, в которую этот регион возвращаться, совсем уже не та, какой она виделась из-за «железного занавеса». Всё более ясно, что народы Центральной Европы хотели вернуться в Европу межвоенную, в которой господствовали крайне-правые идеологии, жёсткий антикоммунизм и ориентация на право-консервативные ценности. Они охвачены ностальгией по межвоенному периоду — по своим старым границам, по господствовавшим тогда идеологиям и проектам будущности. Для значительной их части, как и для албанцев, исход Второй Мировой означал серьёзное поражение, гибель ныне возрождаемых надежд на великое существование.
Во всём регионе идёт переосмысление итогов той войны, реабилитация её героев и её идеологий. Стартовый выстрел для дела возрождения Великой Албании — это отмашка всему процессу пересмотра итогов Второй Мировой войны и послевоенных границ.
Великая Албания не одинока. У неё были братья по всему региону. Это все те проекты великих национальных государственностей, которые вынашивали народы Центральной Европы всё межвоенное время и которые они с энтузиазмом пытались реализовать под патронажем Италии и Германии во время Второй Мировой войны. Все они были остановлены, но по сей день остаются в сердцах центрально-европейских народов и с каждым днём всё более возвращаются в политику.
Один из таких проектов, также затрагивающий современную Сербию — это Великая Венгрия.
Действительно, после Второй Мировой войны за пределами Венгрии осталось большое количество населённых венграми земель. В каком-то смысле можно даже сказать, что тогда венгры оказались самым обиженным новыми границами народом. Даже Ватикан в марте 1947 года выступил против «несправедливых границ» послевоенной Венгрии. Однако бережная политика Будапешта по взращиванию среди оставшихся за рубежом венгров национального самосознания и национальных движений даёт немалые плоды уже в наши дни. Воеводина, автономный край Сербии, имеющий аж пять официальных языков, населена венграми на 14%, однако Ассоциация венгров Воеводины на местном уровне власти контролирует почти 70% территории края и бóльшую часть его экономики. Воеводина принадлежала Венгрии в военные 1941-45 гг. и ныне лидеры воеводинских венгров открыто ставят вопрос об отсоединении от Сербии и возвращении края в состав Венгрии.
Похожая ситуация сложилась и с румынской ныне Трансильванией, также с 1941 до 1945 г. принадлежавшей Венгрии (как и, понятно, до 1919 года, когда доля венгров в крае достигала 45%). Сейчас в Румынии проживает полтора миллиона венгров, что составляет примерно 7% от всего населения, однако организованность и политическая активность делает их очень заметными в общественной и политической жизни. «Венгерская Демократическая Уния в Румынии» является четвёртой по силе партией страны. В двух районах центральной Румынии, входивших в существовавшую до 1952 года венгерскую автономию, доля венгров достигает 75-85%, в ряде других районов Трансильвании она колеблется от четверти до трети населения. Венгерское общественное мнение нацелено на возвращение всей исторической Трансильвании (включая собственно Трансильванию, Банат, Кришану и Марамуреш).
Очень остро стоит венгерский вопрос в Словакии, где венгры составляют примерно 10% населения и где ими заселена широкая полоса на юге страны. Партия Венгерской Коалиции, собирая голоса представителей и других этнических меньшинств страны, имеет немалое влияние на политику Братиславы. Несколько менее напряжённая ситуация с венгерским меньшинством в Закарпатской области Украины. Эта территория, несмотря на многовековую принадлежность Венгрии, всегда оставалась преимущественно славянской: даже в период с ноября 1938 по май 1944 г., когда Закарпатье вновь входило в состав Венгрии, доля венгров там равнялась примерно четверти. Сейчас их доля упала до 4%, однако они компактно проживают на юго-западе края и идея возвращения в состав Венгрии среди них довольно популярна. Благодаря стараниям экс-премьера и лидера одной из двух крупнейших партий Венгрии Виктора Орбана зарубежным венграм выданы удостоверяющие их принадлежность к венгерской нации паспорта. По сути, венгры находятся в положении, ничем не отличающимся от положения албанцев, и, само собой, вполне естественным кажется вопрос: а если можно албанцам, то почему же нельзя венграм?
Не менее активно возрождается в наши дни и проект Великой Румынии.
Ошибочно его отождествлять только с идеей возвращения в её состав современной Республики Молдовы. Не столь принципиальна для Бухареста и принадлежность Транснистрии (Приднестровья), хотя в межвоенной Румынии много внимания уделялось доказательствам её исторически румынского статуса. Румыния претендует на всю Бессарабию (междуречье Прута и Днестра), южная часть которой (Буджак) входит в Одесскую область Украины. Не менее важным для этого проекта является и воссоединение Буковины. Южная Буковина и ныне входит в состав Румынии, тогда как Северная представляет собой Черновицкую область Украины. Великорумынские настроения пользуются поддержкой по крайней мере половины граждан страны. Сегодняшний президент Румынии Траян Бэсеску открыто пропагандирует эти идеи. Даже во время своего визита в Молдавию в 2007 году он не преминул сказать: «Румыния всё ещё остаётся разделённой». Кстати, от румынских политиков можно услышать о важности присоединения к будущей Великой Румынии и той части Баната, которая сейчас принадлежит Сербии.
Нет своих «великих» прожектов разве что у Чехии и Словакии — для обеих этих стран скорее опасны сепаратистские движения. Однако их северные соседи — поляки — по сей день не устали ностальгировать по «исторической Польше» — былой Речи Посполитой, минимально справедливыми пределами которой на востоке видятся границы межвоенного времени. Частое изображение в карикатурах нынешнего президента страны Леха Качинского в величавых позах Юзефа Пилсудского не случайно: идеология его партии более всего использует эти ностальгические чувства поляков. Целый ряд организаций и мелких партийных группировок разыгрывают карту требований материальной и моральной компенсации полякам, изгнанным после войны из «восточных кресов» (западная Украина, западная Белоруссия, южная Литва), и разрешения им вернуться на старые земли. Этим требованиям вторит и деятельность организаций немецких переселенцев в Германии, требующих права вернуться на ныне принадлежащие Польше и Чехии территории. Общеизвестно, что актуализация темы осуждения послевоенной переселенческой политики (с последующим процессом «возвращения» изгнанных и их потомков на родные земли) во многом связана с общественной и спонсорской деятельностью немецких фондов и прочих организаций. Если этот процесс всё же будет запущен, вновь встанет и вопрос о принадлежности Калининградской области России.
Свои кампании по реабилитации межвоенного периода истории и переоценке итогов войны идут и в странах Прибалтики, где они так же сочетаются с выдвижением территориальных и материальных претензий.
На Калининградскую область, кстати, помимо возможных претензий со стороны Германии, пока ещё неофициально претендует также и Литва, обосновывая это исторически балтским населением Пруссии. Своё желание вернуться к межвоенным границам выражали до недавнего времени и Латвия с Эстонией. Общественное мнение этих стран довольно определённо склонилось в сторону оценки окончания Второй Мировой как поражения своих стран от России.
Тот же процесс переосмысления хода и итогов Второй Мировой сейчас запущен и на Украине, на самом высоком государственном уровне. Карты, которые имеют возможность изучать украинские школьники, определяют «украинскими этническими территориями» большие просторы в современных России, Белоруссии, Польше и Словакии. Сама же Украина раздираема всё более заметными сепаратистскими движениями как на Юге и Востоке страны, так и на Западе (русины в Закарпатье).
Не смолкнут голоса за передел границ и на Балканах, даже если проект Великой Албании будет реализован до конца. Болгары никогда не согласятся принять навечно тот факт, что Македония (и уж тем более её остатки) является независимой республикой — она исторически рассматривается как западно-болгарские земли. Саму же Болгарию всё больше сотрясает активизация турецкого национального меньшинства, составляющего примерно 10% населения страны и имеющего районы компактного проживания на юго-востоке страны, примыкающие к границе Турции. Поблизости есть и территории помаков — исламизированных болгар, имеющих свои общины и в соседней Греции. Деятели Турецкой демократической партии Болгарии периодически выступают с весьма резкими заявлениями сепаратистского характера, относящихся ко всему региону Восточной Фракии, а ряд нелегальных организаций проводит целенаправленную работу в этом духе.
Не менее активным обещает быть и движение за возрождение исторической Сербии, которую в западной прессе также часто именуют «Великой Сербией». Такое государство включало бы в себя, помимо собственно Сербии с Воеводиной, Косовом и Метохией, Черногорию, Республику Сербскую (в Боснии и Герцеговине), Восточную Славонию и Сербскую Краину в Хорватии. Понятно, что бóльшая часть этих планов выглядит сейчас совершенно несбыточной, но также несомненно и то, что с потерей Косово и Метохии сербский народ не смирится никогда — здесь речь идёт о землях, центральных для истории и самосознания всего народа.
Я бы не хотел здесь давать моральную оценку всем этим процессам. Послевоенные границы действительно были начерчены на основании скорее политических, чем этнографических и исторических соображений, а политика «интернационализма» новых властей сознательно направлялась на изменение этнического состава многих районов, что закладывало неминуемые «мины замедленного действия» под межнациональный мир.
Однако несомненно и то, что реабилитация проектов великих государственностей, повсеместно наслаивающихся друг на друга, может привести к дестабилизации ныне довольно благополучного и спокойного региона. Появление десятка-другого новых горячих точек в Центральной и Юго-Восточной Европе не будет выгодно ни Евросоюзу, ни России. Как и дальнейшая эскалация уже вспыхнувших конфликтов, открытый путь к которой прокладывают недавние события.
Признание независимости Косова — это стартовый выстрел для процессов пересмотра итогов Второй Мировой войны на всём пространстве от Балтийского до Чёрного и Адриатического морей.
Процесса, грозящего взорвать регион, ввергнуть его в состояние, подобное тому, что сталось с бывшей Югославией за 1990-е гг. И ни НАТО, ни ЕС уже не смогут его сдержать.
Обыкновенно говорят о значении этого прецедента для четырёх непризнанных государств на постсоветском пространстве, говорят и о небольших сепаратистских движениях в Западной Европе. Однако на деле ни в том, ни в другом случае косовский прецедент не сможет взорвать старые общества: западные нации остаются достаточно сильны, чтобы этому воспрепятствовать, а Россия достаточно слаба, чтобы этим случаем воспользоваться. Факт отделения Косово может быть лишь использован, но не сможет сыграть здесь решающей роли.
Однако мало говорят о том регионе, для которого провозглашение независимости Косово может стать действительно решающим событием, ввергнув соседские страны в долговременные и острые конфликты.
Этот регион — «большая» Центральная Европа: Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, да и Болгария тоже. Тот регион, который ещё недавно был подконтрольной Москве «буферной зоной» между Западной Европой и Советским Союзом.
Все его страны после 1989 года попытались «вернуться в Европу» и достигли на этом пути немалых успехов, войдя и в ЕС, и в НАТО. Однако это «возвращение» было скорее «бегством с Востока», той временной целью, которая уже достигнута и потому более не актуальна. Оказалось, что членство в западных структурах — первичное и неполное возвращение. Остались начерченные Сталиным границы, остались старые формы государственности. Теперь стоит задача вернуться к себе — к себе до «советской оккупации», к себе-в-Европе.
В последние годы общества этого региона стали всё более настойчиво вскрывать старые раны, тяготиться своим современным состоянием, ностальгировать по ушедшему довоенному миру. И всё менее склонны признавать священность современных границ.
И здесь важнейшим оказывается другой аспект косовских событий –признание международным сообществом самой возможности пересмотра послевоенных границ в регионе, и — главное — фактическое признание права на жизнь геополитических проектов участников Гитлеровской коалиции. Ведь всем понятно, что провозглашение независимости Косово — совсем не самоцель для косоваров. И пока мир обсуждает этот сепаратистский акт, для Центральной Европы важнейшим является совсем другое событие: мир дал отмашку процессу создания Великой Албании.
Этот проект, провозглашённый ещё в 1878 году Призренской лигой, на деле был реализован только однажды — в первой половине 1940-х гг., когда под покровительством Муссолини и Гитлера албанцы смогли установить желаемые границы. Тогда, к концу Второй Мировой, албанские «качаки» и «баллисты» полностью очистили Косово от неалбанского населения. Лишь поражение Италии и Германии стёрло с карты Европы Великую Албанию.
Исход этой войны так и не заставил албанцев смириться с «маленькой Албанией». Осознание границ современного албанского государства как результата поражения и международной несправедливости никуда не ушло, и вся послевоенная политика Югославии сводилась к задабриванию албанского национального меньшинства, к попыткам его «успокоить». Изгнанным сербам было запрещено возвращаться в родной край, а за албанскими переселенцами был признан статус беженцев, как будто они вынуждены были сбежать в Косово из Албании. С 1974 года край оказался в руках албанцев и административно.
Все эти уступки не помешали и не могли помешать тому, что в условиях 1990-х гг. мечта о Великой Албании ожила с ещё большей силой. Тем более что во времена СФРЮ существовала единая югославская албанская община, а теперь она оказалась разделена между Сербией, Черногорией и Македонией. Воссоединение югославской общины албанцев, которая вся состоит из гегов, — первейшая задача, но далее идёт воссоединение собственно с Албанией. Есть, кстати, своя «отторгнутая территория» и у южных албанцев — тосков — это область Чамерия, греческий Эпир, откуда албанцы были изгнаны после Второй Мировой. С 1995 года в Албании официально отмечается день геноцида чамов (жителей Чамерии) — 27 июня. День, когда жители усеянной дотами страны клянутся вернуть утраченную землю.
Косовский конфликт — не просто сепаратистский: это ступенька к реализации большого проекта по изменению границ на Балканах и созданию нового крупного национального государства. На новом флаге Косово шесть звёзд — столько национальных общин албанцев разделены ныне по разным государственным образованиям. Две из них — это Албания и Косово. Четыре других — это сербские Медведжа и Прешевская долина, это также и значительная часть Черногории, Западная Македония и греческая Чамерия. Столько победоносных конфликтов должно ещё свершиться, прежде чем мечта о Великой Албании сбудется!
Армия Освобождения Косово, преобразованная теперь в милицию края, имела своими отделениями Армию Освобождения албанцев Македонии и Армию освобождения Прешево. В 2001 году албанцы уже попытались добиться отсоединения от Македонии, где они составляют от четверти до трети населения, компактно проживающего на западе страны. Тогда под сильным давлением международного сообщества и благодаря новым большим уступкам со стороны Скопье конфликт удалось приостановить. Но это лишь временное затишье.
В Черногории в 2002 году при поддержке албанцев (составляющих как минимум 20% населения) к власти приходит сторонник независимости Мило Джуканович, а в 2006 году именно благодаря голосам албанцев Черногория объявляет о независимости от Сербии. При этом никто и не скрывает, что восточная часть страны — территория, которую включает в себя проект Великой Албании, и что цель албанской общины — ослабление Черногории перед предстоящей войной, а отнюдь не её независимость.
Кстати, на грани взрыва и ситуация в Санджаке — области на границе Сербии и Черногории, в которой более половины населения составляют сербы-мусульмане (босняки). Ещё в июле 1999 г. Национальное вече босняков Санджака приняло Меморандум об автономии и об особых отношениях с Боснией и Герцеговиной. Если наравне с проектом Великой Албании удастся взорвать Санджак, изгнав оттуда остатки христианского населения, то, помимо отрыва Черногории от Сербии, удастся соединить мусульманскую часть Боснии и Герцеговины с албанскими землями, создав на Балканах длинный «зелёный пояс». А ведь во многом именно ради этого мусульманский мир активно вкладывается в развитие исламского движения в регионе.
Начало создания Великой Албании, в свою очередь, является частью гораздо более общего процесса, уже протекающего в ранней стадии как на Балканах, так и в странах Центральной Европы, затрагивая также и советские в прошлом республики Прибалтики, и даже Украину. Европа, в которую этот регион возвращаться, совсем уже не та, какой она виделась из-за «железного занавеса». Всё более ясно, что народы Центральной Европы хотели вернуться в Европу межвоенную, в которой господствовали крайне-правые идеологии, жёсткий антикоммунизм и ориентация на право-консервативные ценности. Они охвачены ностальгией по межвоенному периоду — по своим старым границам, по господствовавшим тогда идеологиям и проектам будущности. Для значительной их части, как и для албанцев, исход Второй Мировой означал серьёзное поражение, гибель ныне возрождаемых надежд на великое существование.
Во всём регионе идёт переосмысление итогов той войны, реабилитация её героев и её идеологий. Стартовый выстрел для дела возрождения Великой Албании — это отмашка всему процессу пересмотра итогов Второй Мировой войны и послевоенных границ.
Великая Албания не одинока. У неё были братья по всему региону. Это все те проекты великих национальных государственностей, которые вынашивали народы Центральной Европы всё межвоенное время и которые они с энтузиазмом пытались реализовать под патронажем Италии и Германии во время Второй Мировой войны. Все они были остановлены, но по сей день остаются в сердцах центрально-европейских народов и с каждым днём всё более возвращаются в политику.
Один из таких проектов, также затрагивающий современную Сербию — это Великая Венгрия.
Действительно, после Второй Мировой войны за пределами Венгрии осталось большое количество населённых венграми земель. В каком-то смысле можно даже сказать, что тогда венгры оказались самым обиженным новыми границами народом. Даже Ватикан в марте 1947 года выступил против «несправедливых границ» послевоенной Венгрии. Однако бережная политика Будапешта по взращиванию среди оставшихся за рубежом венгров национального самосознания и национальных движений даёт немалые плоды уже в наши дни. Воеводина, автономный край Сербии, имеющий аж пять официальных языков, населена венграми на 14%, однако Ассоциация венгров Воеводины на местном уровне власти контролирует почти 70% территории края и бóльшую часть его экономики. Воеводина принадлежала Венгрии в военные 1941-45 гг. и ныне лидеры воеводинских венгров открыто ставят вопрос об отсоединении от Сербии и возвращении края в состав Венгрии.
Похожая ситуация сложилась и с румынской ныне Трансильванией, также с 1941 до 1945 г. принадлежавшей Венгрии (как и, понятно, до 1919 года, когда доля венгров в крае достигала 45%). Сейчас в Румынии проживает полтора миллиона венгров, что составляет примерно 7% от всего населения, однако организованность и политическая активность делает их очень заметными в общественной и политической жизни. «Венгерская Демократическая Уния в Румынии» является четвёртой по силе партией страны. В двух районах центральной Румынии, входивших в существовавшую до 1952 года венгерскую автономию, доля венгров достигает 75-85%, в ряде других районов Трансильвании она колеблется от четверти до трети населения. Венгерское общественное мнение нацелено на возвращение всей исторической Трансильвании (включая собственно Трансильванию, Банат, Кришану и Марамуреш).
Очень остро стоит венгерский вопрос в Словакии, где венгры составляют примерно 10% населения и где ими заселена широкая полоса на юге страны. Партия Венгерской Коалиции, собирая голоса представителей и других этнических меньшинств страны, имеет немалое влияние на политику Братиславы. Несколько менее напряжённая ситуация с венгерским меньшинством в Закарпатской области Украины. Эта территория, несмотря на многовековую принадлежность Венгрии, всегда оставалась преимущественно славянской: даже в период с ноября 1938 по май 1944 г., когда Закарпатье вновь входило в состав Венгрии, доля венгров там равнялась примерно четверти. Сейчас их доля упала до 4%, однако они компактно проживают на юго-западе края и идея возвращения в состав Венгрии среди них довольно популярна. Благодаря стараниям экс-премьера и лидера одной из двух крупнейших партий Венгрии Виктора Орбана зарубежным венграм выданы удостоверяющие их принадлежность к венгерской нации паспорта. По сути, венгры находятся в положении, ничем не отличающимся от положения албанцев, и, само собой, вполне естественным кажется вопрос: а если можно албанцам, то почему же нельзя венграм?
Не менее активно возрождается в наши дни и проект Великой Румынии.
Ошибочно его отождествлять только с идеей возвращения в её состав современной Республики Молдовы. Не столь принципиальна для Бухареста и принадлежность Транснистрии (Приднестровья), хотя в межвоенной Румынии много внимания уделялось доказательствам её исторически румынского статуса. Румыния претендует на всю Бессарабию (междуречье Прута и Днестра), южная часть которой (Буджак) входит в Одесскую область Украины. Не менее важным для этого проекта является и воссоединение Буковины. Южная Буковина и ныне входит в состав Румынии, тогда как Северная представляет собой Черновицкую область Украины. Великорумынские настроения пользуются поддержкой по крайней мере половины граждан страны. Сегодняшний президент Румынии Траян Бэсеску открыто пропагандирует эти идеи. Даже во время своего визита в Молдавию в 2007 году он не преминул сказать: «Румыния всё ещё остаётся разделённой». Кстати, от румынских политиков можно услышать о важности присоединения к будущей Великой Румынии и той части Баната, которая сейчас принадлежит Сербии.
Нет своих «великих» прожектов разве что у Чехии и Словакии — для обеих этих стран скорее опасны сепаратистские движения. Однако их северные соседи — поляки — по сей день не устали ностальгировать по «исторической Польше» — былой Речи Посполитой, минимально справедливыми пределами которой на востоке видятся границы межвоенного времени. Частое изображение в карикатурах нынешнего президента страны Леха Качинского в величавых позах Юзефа Пилсудского не случайно: идеология его партии более всего использует эти ностальгические чувства поляков. Целый ряд организаций и мелких партийных группировок разыгрывают карту требований материальной и моральной компенсации полякам, изгнанным после войны из «восточных кресов» (западная Украина, западная Белоруссия, южная Литва), и разрешения им вернуться на старые земли. Этим требованиям вторит и деятельность организаций немецких переселенцев в Германии, требующих права вернуться на ныне принадлежащие Польше и Чехии территории. Общеизвестно, что актуализация темы осуждения послевоенной переселенческой политики (с последующим процессом «возвращения» изгнанных и их потомков на родные земли) во многом связана с общественной и спонсорской деятельностью немецких фондов и прочих организаций. Если этот процесс всё же будет запущен, вновь встанет и вопрос о принадлежности Калининградской области России.
Свои кампании по реабилитации межвоенного периода истории и переоценке итогов войны идут и в странах Прибалтики, где они так же сочетаются с выдвижением территориальных и материальных претензий.
На Калининградскую область, кстати, помимо возможных претензий со стороны Германии, пока ещё неофициально претендует также и Литва, обосновывая это исторически балтским населением Пруссии. Своё желание вернуться к межвоенным границам выражали до недавнего времени и Латвия с Эстонией. Общественное мнение этих стран довольно определённо склонилось в сторону оценки окончания Второй Мировой как поражения своих стран от России.
Тот же процесс переосмысления хода и итогов Второй Мировой сейчас запущен и на Украине, на самом высоком государственном уровне. Карты, которые имеют возможность изучать украинские школьники, определяют «украинскими этническими территориями» большие просторы в современных России, Белоруссии, Польше и Словакии. Сама же Украина раздираема всё более заметными сепаратистскими движениями как на Юге и Востоке страны, так и на Западе (русины в Закарпатье).
Не смолкнут голоса за передел границ и на Балканах, даже если проект Великой Албании будет реализован до конца. Болгары никогда не согласятся принять навечно тот факт, что Македония (и уж тем более её остатки) является независимой республикой — она исторически рассматривается как западно-болгарские земли. Саму же Болгарию всё больше сотрясает активизация турецкого национального меньшинства, составляющего примерно 10% населения страны и имеющего районы компактного проживания на юго-востоке страны, примыкающие к границе Турции. Поблизости есть и территории помаков — исламизированных болгар, имеющих свои общины и в соседней Греции. Деятели Турецкой демократической партии Болгарии периодически выступают с весьма резкими заявлениями сепаратистского характера, относящихся ко всему региону Восточной Фракии, а ряд нелегальных организаций проводит целенаправленную работу в этом духе.
Не менее активным обещает быть и движение за возрождение исторической Сербии, которую в западной прессе также часто именуют «Великой Сербией». Такое государство включало бы в себя, помимо собственно Сербии с Воеводиной, Косовом и Метохией, Черногорию, Республику Сербскую (в Боснии и Герцеговине), Восточную Славонию и Сербскую Краину в Хорватии. Понятно, что бóльшая часть этих планов выглядит сейчас совершенно несбыточной, но также несомненно и то, что с потерей Косово и Метохии сербский народ не смирится никогда — здесь речь идёт о землях, центральных для истории и самосознания всего народа.
Я бы не хотел здесь давать моральную оценку всем этим процессам. Послевоенные границы действительно были начерчены на основании скорее политических, чем этнографических и исторических соображений, а политика «интернационализма» новых властей сознательно направлялась на изменение этнического состава многих районов, что закладывало неминуемые «мины замедленного действия» под межнациональный мир.
Однако несомненно и то, что реабилитация проектов великих государственностей, повсеместно наслаивающихся друг на друга, может привести к дестабилизации ныне довольно благополучного и спокойного региона. Появление десятка-другого новых горячих точек в Центральной и Юго-Восточной Европе не будет выгодно ни Евросоюзу, ни России. Как и дальнейшая эскалация уже вспыхнувших конфликтов, открытый путь к которой прокладывают недавние события.
Признание независимости Косова — это стартовый выстрел для процессов пересмотра итогов Второй Мировой войны на всём пространстве от Балтийского до Чёрного и Адриатического морей.
Процесса, грозящего взорвать регион, ввергнуть его в состояние, подобное тому, что сталось с бывшей Югославией за 1990-е гг. И ни НАТО, ни ЕС уже не смогут его сдержать.
Олег Неменский
хорошо
