Скажу очевидное: проблема нелегальной миграции в России — одна из наиболее острых. И власть с ней перестает справляться. А как показали в прошлом году примеры с тушением пожаров, если власть теряет контроль над проблемой, то за нее берется общество.

Зачастую, правда, общество не всегда адекватно оценивает свои возможности и способности, а то и вовсе перегибает палку. С гастарбайтерами так и происходит: случается, что радикально настроенная молодежь избивает, а то и вовсе убивает приехавших на заработки таджиков и киргизов. А свои поступки оправдывает простой формулой: «Они достали, а милиция бездействует».

Игорь Мангушев, представитель православного молодежного движения «Светлая Русь» и участник инициативной группы «Тихий центр», о которой я расскажу в следующий раз подробнее, к самосуду относится скептически. «Это крайняя мера, к которой люди если не прибегают массово сейчас, то обязательно прибегут. Миграционная служба закрывает глаза на проблемы нелегальной миграции, а народу нужен результат», - говорит Игорь.

Вместе с ним мы отправимся на Тверской бульвар, 17, где находится усадьба князей Волконских. Двухэтажный дом XIX века постройки в конце прошлого года хотели снести, а потом передумали: здание помогли спасти «Архнадзоровцы».

Посередине дома, у которого некогда гулял Лев Николаевич Толстой, и где проживал прототип князя Болконского из «Войны и мира», проходит громадная трещина. Входная дверь — на кодовом замке. Внутри, по словам Игоря, постоянно проживает около 300 приезжих на заработки иностранцев.

«Это не просто общежитие, это еще и памятник архитектуры. Соответственно, то, что в километре от Кремля в памятнике живут мигранты, это, по-моему, абсурд»,— скажет он после нашей экскурсии.

Код от двери Игорь знает; он открывает дверь и пропускает нас внутрь. Вверх по небольшой лестнице — сразу видны две квартиры. Заходим в первую, здесь небольшая прихожая: за ней кухня, где обедают двое гастарбайтеров. При виде фотоаппарата один из них спешно встает и покидает помещение.

Кстати, время еще рабочее, на часах без нескольких минут четыре, а значит, по идее. Ребята должны быть на работе.

Дальше по квартире обнаруживаем спальную комнату. Здесь отдыхают женщины. Возможно, они ждут с работы своих мужей, а может сами пришли с каких-нибудь ночных смен. Несмотря на то, что комната явно вмещает в себя 3-5 человек, выглядит все довольно чисто. Разве что воздух несколько спертый.

Идет в следующую квартиру. Здесь долго не открывают, хотя Игорь достаточно энергично стучит в дверь и давит на кнопку звонка, которая, кажется, не работает. Наконец, нам открывает какая-то женщина, которая тут же скрывается в сети коридоров.

Тут явно попросторнее. Коридор чуть длиннее первого, а жилая комната выглядит богаче. Особенно интересно выглядят ковры на полу. Здесь тоже достаточно чисто: видно, что обитатели жилища его тщательно убирают. У окна на стене виднеются полки, а нижние половины двухъярусных кроватей завешаны балдахином.

На кухне двое мужчин пьют чай. При нашем появлении они начинают переговариваться, однако уходить на спешат. Один спрашивает Игоря: «Вы уже снимали вчера?». Тот отвечает, что вчера его не было, да и снимать он имеет право столько раз, сколько посчитает нужным. Мужчина не спорит.

Выходим из квартиры, где, кстати, было уже не так душно: проветривают чаще. Есть еще второй этаж с двумя квартирами, а через одну из них — проход в «секретную» зону, где расположены еще несколько комнат с выходом в подвал.

Такое объявление висит на первом этаже. А через пролет — между первым и вторым — наклеена бумажка «Не мусорить. Штраф 1000 рублей!». Объявление наполовину содрано.

Кстати, к дому уже подъезжают сотрудники полиции. Их вызвал Игорь еще до того, как мы вошли в дом. Последний раз полицейские были тут неделю назад: тогда наряда пришлось ждать четыре часа.

А в прошлую пятницу на общественном совете Федеральной миграционной службы Москвы Игорь рассказывал об этом всем главным полицейским района. Он показывал фотографии из незаконных общежитий, демонстрировал «липовые» свидетельства о регистрации, а начальники краснели и бледнели. После такого красочного доклада, они пообещали максимально быстро реагировать на любые обращения в полицию и ФМС.

На этот раз от звонка до приезда полиции и участкового прошло не более 10 минут. К этому моменту мы поднимались на второй этаж, а самые наблюдательные гастарбайтеры уже заметили приезд правоохранителей и стали спешно собираться, чтобы на время покинуть свой дом.

На втором этаже две просторные комнаты. На полу сидят дети: кто-то играет, кто-то смотрит телевизор. Навстречу входящим сразу поднимаются женщины. Они по нескольку раз на ломаном русском просят не снимать их и обстановку комнаты.

Здесь очень душно: по углам вповалку спят какие-то люди, все больше женщины, окна закрыты, на кухнях (их тут две) постоянно что-то варится, еще больше разогревая и без того горячий летний воздух. Комнаты, в целом, выглядят грязнее, чем соседские с этажа ниже.

Окна второго этажа расположены довольно близко к земле, поэтому выпрыгнуть наружу труда не составляет. Особенно местным жителям, которые явно делают это не в первый раз. Для того, чтобы ловить беглецов, сотрудники милиции стараются охватить все стороны здания, однако это не всегда помогает.

Разумеется, успевшие покинуть дом до приезда наряда, уходят не навсегда. Они на несколько часов рассредоточатся по району, будут отсиживаться, например, на Тверском бульваре, заодно по телефону предупредят своих соседей, чтобы те вернулись с работы домой попозже. А затем, когда полиция уедет, они вернутся в дом по сигналу от своих родных, попавшихся людям в форме.

Полицейские ходят по комнатам, будят тех, кто до сих пор спит, требуют мигрантов покинуть помещение, захватив документы для проверки.

«Одеваемся быстрее, женщина, документы не забываем, паспорт, регистрацию, разрешение на работу. И разбудите тех, кто там спит или притворяется, что спит. Побыстрее, пожалуйста, время идет»,— командует один из полицейских. Игорь (справа на последней фотографии, у стола) контролирует действия представителя власти.

На место прибыл участковый (крайний слева на первом снимке). Он руководит действиями наряда, а также записывает данные тех, кого решено задержать и доставить в отделение для более тщательной проверки документов.

Среди таких — женщина с тремя детьми. Одного их них на втором снимке она держит на руках. У нее нашли поддельный патент на работу, а также купленную регистрацию. Кажется, это не первый раз, когда она попадается на подобном правонарушении. Теперь, по-видимому, ее ждет депортация без права возвращения в Россию сроком на пять лет.

Одного из двух сидящих на заборе киргизов также повезут в отделение. А вот у его приятеля с документами все в порядке. Вообще у половины тех, кого удалось-таки поймать в доме, есть даже русские паспорта. А у остальных – нормальная регистрация. По крайней мере, выглядит она как нормальная. Дотошная проверка — уже дело ФМС. А не полиции.

Сотрудники полиции продолжают выводить тех, кто до сих пор не собрался сам. Одна из женщин накрывает крышкой недоваренный обед, а потом выключает газ. Впрочем, выключенной плитой все и ограничивается.

Когда гастарбайтеры покидают здание, они не закрывают ни окон, ни дверей. Становится понятно, что для половины из них эти проверки не редкость, а если они не боятся, значит и с документами вроде как все в порядке.

К тому же, объявляется «старший по дому», который не сразу понимает в чем дело, а потом принимается рассказывать о том, что буквально за день до нашего приезда усадьбу посещали сотрудники ФМС, которые, впрочем, обошлись без задержаний.

О том, что здесь были эфэмесовцы, участковый слышит впервые. «Видите»,— говорит он нам. «А мы ничего про это не знали, а они нам ничего не сообщали. Хотя мы должны работать вроде вместе».

Его слова подтверждает Игорь. «Полицейские и ФМС должны приезжать вместе. Потому что у первых нет полномочий определенных, связанных с проверкой регистраций и прочих таких документов, а вторые не имеют права задерживать и доставлять в отделение мигрантов»,— объясняет он.

Этих детей ждет депортация: они, конечно, вряд ли это понимают. Сотрудники милиции стерегут мать и ее детей, впрочем, на младенца они смотрят с сожалением. Или с интересом: когда он вырастет, а срок его депортации, разумеется, успеет кончиться, измениться ли что-нибудь в миграционной политике страны, в законодательстве? Или он также, как и его родители, уедет нелегально работать и жить в большом городе из своей маленькой страны, в которой отчаянно не хватает рабочих рук?

Почти все жители дома после проверки документов возвращаются в свои дома. Игорь рассказывает, что регистрации пробивали через УгРо, и все они липовые. Однако полицейские разводят руками: у них таких данных нет, все вопросы к ФМС, а то и вообще к районной управе.

Напоследок Игорь обещает возвращаться сюда едва ли не каждый день с нарядом, чтобы добиться выселения мигрантов законным путем. У него уже есть по крайней мере один успешный пример упорства и торжества закона: на прошлой неделе от гастарбайтеров удалось очистить подвалы одного из строений Московской консерватории (дом 2, строение 3 в Малом Кисловском переулке). Там задержали сорок человек без регистраций; обратно из них так никто и не вернулся. Правда, неясно теперь, куда же отправились выселенные гости столицы.

Но тут еще одна проблема. Среди мигрантов много людей, у которых с документами все в порядке. Например, граждане Киргизии могут спокойно работать в России 3 месяца. Как рассказали люди, живущие в нечеловеческих условиях в этом доме, за место в "общежитии" они платят 3500 рублей в месяц некому Сергею. Я уверен, Игорь добьет освобождения этой усадьбы, но проблемы это не решит. Люди никуда не уедут, у них в Москве прочные связи, работа, многие живут здесь не первый год. Во всей этой истории совершенно, на мой взгляд, назаслуженно забыли Сергея. Кто этот почтенный господин? Почему он собирает каждый месяц с людие по 3500 рублей? Куда идут 200 000 рублей ежемесячно, которые Сергей собирает с бесправных мигрантов? Как видите, вопросов гораздо больше, чем ответов. Я очень надеюсь, что ребята молодежного движения «Светлая Русь» обратят внимание не только на мигрантов, но и на москвичей, которые получают с них деньги и крышуют такие нелегальные поселения.