Рабы «Зубра». Никогда раньше в редакцию The New Times не приходило столько людей в милицейской форме. И вовсе не по прямому своему назначению — обыскать, расследовать, арестовать... Приходят, чтобы рассказать о своих бедах, своем унижении, своих обидах. Так в редакцию пришла и прапорщик Лариса Крепкова, прослужившая 6 лет кинологом на щелковской базе элитного ОМОНа «Зубр», который находится в прямом подчинении главы МВД Рашида Нургалиева — «Зубр» нередко называют «личной охраной министра». Крепкова из отряда уволилась по болезни в октябре 2008 года, но связь с бывшими сослуживцами поддерживает тесную. Ее судьба — отдельная история, о которой The New Times еще расскажет. В этом номере — о практике использования рабов-гастарбайтеров в спецподразделениях одного из ключевых правоохранительных институтов страны. Павел Милошкин потерял глаз в ОВД. Рассказывает, что глаз ему выбил капитан милиции, после того как Павел начал «качать права». Милошкин работает на Ярославском шоссе почти десять лет. Он сам из Владимирской области, приехал на заработки в Москву и остался. Вместе с товарищами он выходит на трассу каждый день: зимой в семь утра, летом — в пять-шесть. Милицейские набеги происходят минимум раз в неделю. «Оцепляют пятачок, где мы стоим, кого успели поймать, заталкивают в автобус и без разговоров увозят, — рассказывает Павел. — Если отказываться — можно здоровьем поплатиться. Увозят в основном в 1-е отделение милиции города Мытищи. Плюс дачи начальников: к себе на дачи увозят, к знакомым. Обычно в штатском, но омоновцы и по форме приезжают. Для оцепления приходят два «пазика». Один автобус с 15–20 омоновцами, второй автобус — пустой, для людей. Кроме ОМОНа, фэмээсников (Федеральная миграционная служба. — The New Times) народ забирают и ППС (Патрульно-постовая служба. — The New Times). Двое (наших) недавно попытались убежать — догнали и поломали ноги. Таджики, узбеки бегут через трассу, не одного сбило. Он трассу перебегает – четыре полосы в одну сторону, четыре — в другую. Машины в пятницу под 120 км/ч летят. На капот — куда тапки, куда сам, куда чего...»
База «Зубра» в подмосковном Щелково-7
«Да, рабы»
Историю кинолога Ларисы Крепковой, уволенной из «Зубра», The New Times расскажет в одном из ближайших номеров
«Выезжают (бойцы «Зубра». — The New Times) утром часов в 5–6 ловить чурок на Ярославку, и так каждый день. Чурки уже просто шарахаются от нас. Они в отряде работали, копали всякие канавы, заборы устанавливали, фасады делали. Привозили когда два, когда тридцать человек. Например, надо было очистить клуб, они (руководство отряда) все хвалятся, что у нас клуб такой шикарный. Все это чурки вычищали, и они там примерно месяц работали каждый день, бесплатно, кроме субботы, это выходной. Когда заканчивали, их отвозили на ближайшую станцию, это недалеко от Ивантеевки, и они электричкой доезжали. Они от ОМОНа шарахаются, убегают. Их ловят, бьют, избивают — и в автобус. Потом у нас чурки жили на территории, Иванин (генерал-майор Александр Иванин — руководитель отряда «Зубр». — The New Times) им разрешил. Пока они жили, они работали бесплатно, порядок наводили — всякую самую поганую грязь убирали, туалеты вычищали, и чего там только не было. А пишут в накладных, что деньги такие-то ушли, строителей было столько-то. После первого приезда министра, через год после основания «Зубра», их перестали завозить на базу, развозили по объектам — кому дачу строить, кому что. Я и у Суходольского чурку видела...
Я видела их у него два раза, когда ездила (Лариса Крепкова дрессировала собак генерал-полковника). Дача находится за Фрязино у него.
А сейчас труд гастарбайтеров используют?
Вот летом они до зимы работали, а сейчас — не знаю. Сейчас есть официальные бригады для этого отряда, значит, деньги выделяются — дворники, уборщики, стекломойщики. Раньше мы сами обходились с этими делами, а сейчас на это деньги выделяет министерство.
Им, этим гастарбайтерам, совсем ничего не платили?
Нет, конечно. Убежать же не могут — ворота высокие.
То есть просто как рабы?
Да, рабы. Это было очень жестоко, в начале очень жестоко было, смотреть было тяжело, я сама не ожидала, что такое может быть, если честно.
Почему?
Потому что это же человек. Какая разница, чурка он, не чурка — так нельзя обращаться, он же работает для нас. Что, трудно дать поесть? А их только по башке лупят. Иванин при мне один раз бригадира избил.
У гастарбайтеров был бригадир?
Нет, этот как прораб считался, у него своя бригада — какие-то русские или нерусские, но официально через МВД оформлены, а к ним еще кучу чурок добавили, чтоб побыстрее шло. Этим хорошо если «Доширак» дадут или в столовую сводят... Они (гастарбайтеры) подходят: «У вас сигаретки не будет?» — а ведь боялись спросить даже, они уже настолько запуганные все. Я говорю: «Да, конечно». А мне: «Ты чего, не давай». Я говорю: «Я так не могу...»
Гастарбайтеры знают, что ОМОН приезжает на Ярославку, что же они туда приходят?
Не знаю, это у них уже надо спрашивать.
У стены
Гастарбайтеры приходят на Ярославку, потому что здесь, на стыке шоссе с МКАД, уже много лет находится один из самых крупных нелегальных рынков рабочей силы. «Полный беспредел был два года назад, когда нас прогоняли от кафе «Холмогоры» — это одна из самых больших в Москве точек проституток. Приехали омоновцы около 7 вечера летом — проститутки стоят свободно, а нас гоняют. Именно омоновцы, — на повторный вопрос корреспондента The New Times отвечает Павел Милошкин, — «зубры» в последний раз забирали людей в прошлом году в Щелково счищать снег с крыши какого-то торгового центра. Видимо, с начальством договорились, но нашим, естественно, ничего не заплатили, издевались, били».
Павел и его «русская» компания стоят теперь на обочине дороги в сторону Москвы метрах в двухстах от пресловутых «Холмогор» рядом с автобусной остановкой. Напротив — гипермаркет «Карусель», за спиной — заборы дачных участков, так что убегать от омоновских рейдов особо некуда. Впрочем, у «Холмогор», где теперь осели гастарбайтеры из стран Средней Азии, пространства для маневра еще меньше: убегать от «охотников за головами» можно только через трассу.
Коробка за мусорками
ОМОН «Зубр» разгоняет митинг во Владивостоке 14 декабря 2009 года
В прошлом году «Зубр» оборудовал свой собственный КПП, который находится на самой окраине Щелково-7. Местный таксист на просьбу показать, как удобнее добраться до входа на базу, машет рукой: «Там бетонная коробка сразу за мусорками — не заблудитесь». Действительно, за длинной шеренгой мусорных баков построено что-то вроде накопителя — вход на КПП дополнительно огорожен высокой стеной. Напротив базы стоят несколько сильно потрепанных хрущевок. Территория «Зубра» огорожена трехметровым забором с колючей проволокой — любая попытка к бегству заранее обречена на провал. Поблизости находятся две железнодорожные станции — Воронок и Ивантеевка. До обеих можно добраться примерно за 15 минут. Платформа, на которой, по словам прапорщика Крепковой, выгружали гастарбайтеров после трудовой вахты, удобна тем, что здесь нет турникетов, а значит, пленники «Зубра» могли садиться в электрички «зайцами».
В МВД предложение прокомментировать историю Ларисы Крепковой встретили без энтузиазма. Сотрудник Управления общественных связей министерства Олег Ельников заявил The New Times: «Вы свой журнал сами читаете? Вы с московским ОМОНом уже разобрались», — после чего бросил трубку (для следователя — аудиозапись имеется в распоряжении редакции). Ответа на официально отправленный запрос редакция на момент подписания номера не получила. Корреспонденту The New Times удалось найти человека, который работает на базе «Зубра», хотя сам омоновцем не является. Сотрудник геодезического НИИ Николай Царицын несколько лет занимается мелким ремонтом коммуникаций на базе спецназа. По его словам, гастарбайтеров действительно привозили. Царицын подтверждает слова Крепковой о том, что со временем к работам на базе стали привлекаться и официальные бригады рабочих: «Сейчас пять постоянных азиатов работают, они, как и я, на контракте, всем зарплату платят. У них, наверное, допуски есть, документы все в порядке, спецодежда».
Павлу Милошкину и его товарищам с Ярославского шоссе о контрактах и спецодежде остается только мечтать. Жаловаться по инстанциям на милицейские рейды ему все равно бессмысленно, в лучшем случае генерал Суходольский скажет об очередной попытке «очернить ребят, которые ежедневно рискуют жизнью».
хорошо
