Современные русские националисты — кто они? Это «нерукопожатные» бандиты и убийцы, или будущая мощная сила новой респектабельной партии? Слухи и мифы вокруг крайне правого фланга российской оппозиции попытался развеять руководитель петербургского отделения Движения против нелегальной иммиграции Семён Пихтелёв в интервью политическому порталу ЗАКС.Ру.

Коричневая демократия

- Как вы восприняли пожизненный приговор бывшим членам «банды Боровикова» — Алексею Воеводину и Артёму Прохоренко?

- Это слишком суровый приговор, тем более для молодых людей. Возможно, они могли бы исправиться при определённых условиях, переосмыслить путь радикальной политической борьбы, который они выбрали. Я это рассматриваю так: они занимались политическим террором, хотели запугать власть, принудить её изменить миграционную, национальную политику. Да, достаточно жёсткими методами. Но сажать людей на пожизненное за такие преступления чрезмерно жестоко. Я расцениваю такие приговоры, как страх нашей системы перед радикалами.

- То есть даже если вы видите материалы дела, и на 100% уверены, что в драке русских и кавказцев виноваты русские, всё равно будете защищать русских?

- Нет, я всегда придерживаюсь буквы закона. Но для меня, как для националиста, есть определённые вещи, через которые я не могу перешагнуть. Если бы членов моей семьи осудили — вряд ли я мог бы быть объективен. Свой народ я воспринимаю, как свою большую семью. Конечно, и среди нашего народа есть масса ублюдков, нисколько их не оправдываю, но разбираться с ними должно само наше общество. Это, прежде всего, наша боль, и мы сами должны заниматься их перевоспитанием, а не отдавать наших людей на суд другим народам.

- Вы себя считаете в большей степени демократом или националистом?

- Я — национал-демократ, и совмещаю в себе национализм и демократическую систему ценностей. Демократия — это система управления, основанная на непосредственном участии граждан в политике, выборности, разделении властей, системе сдержек и противовесов. И демократия не отрицает национализма, наоборот — существенно усиливает нацию, давая ей, а не вождю-диктатору, права самой управлять своей судьбой. Национал-демократия — демократическая система управления, основанная на принципах национализма. То есть на любви к своему народу и заботе о нём.

- А национал-демократия не противоречит идеям большинства ваших же сподвижников, которые выходят на улицы с имперским флагом? Ведь империя не очень-то уживается с демократией.

- Имперский флаг у националистов сегодня в большей степени дань традиции, истории России, а не пропаганда империализма. Многие европейские националисты, будучи демократами, также используют свои старые имперские флаги. А демократия вполне сочетается с империей, яркий пример — США. Вполне имперское демократическое государство, при этом по внутренней политике у них достаточно регионализма. Кстати, неплохое предложение для России — региональные партии наряду с федеральными, чего нас лишили 10 лет назад. У нас в Питере могло бы быть даже несколько региональных партий — всё-таки регион достаточно крупный, 6 миллионов, не каждая европейская страна столько имеет. И многие явления в крупных городах — Москва, Питер, Нижний Новгород — актуальны именно для наших городов. Проблемы градозащиты, миграции, защиты городской экологии — по ним впору тоже создавать определённые партии регионального уровня. Для сельских же регионов России эти проблемы неактуальны.

- А вот Навальный считает, что политические партии — это XIX век. И сейчас надо действовать другими методами — через сетевые движения и Интернет.

- Партии должны остаться хотя бы потому, что только они имеют право участвовать в выборах. А уже к ним могут присоединяться общественные организации, региональные и межрегиональные, движения... Тем более, что общественное объединение обычно занимается каким-то одним вопросом, для партии же нужен определённый комплекс идей. Ведь если какая-нибудь, допустим, экологическая организация займёт большинство в парламенте — они и бюджет весь пустят на решение экологических проблем. А вопросы армии, жилищной политики и многое другое, получается, останутся без внимания.

Оппозиция с ультраправым уклоном

- Как вы пришли к национализму? Всегда были националистом или стали им?

- Националистом я стал себя называть к 16 годам. До этого величал себя и патриотом, и либералом, и даже коммунистом. В детстве я много читал, а поскольку в доме было много книг про войну, где героями были в основном коммунисты, — они на меня и повлияли. В старшей школе же было много западных учебников, например, изданные фондом Сороса, после которых мои взгляды стали более либеральными. Тогда я ненавидел «фашистов», которых часто показывали по телевизору, и под воздействием этой пропаганды считал, что они недалёкие необразованные люди, винящие в своих бедах представителей иных народов. Но после более глубокого изучения вопроса я пришёл к национализму.

- Допустим, к власти в стране придут не националисты, а либералы, «несогласные». Не опасаетесь этого?

- Я не страдаю комплексом охранительства. И не считаю, что не надо ничего делать только потому, что власть может перейти не к нам, а к либералам. И что поэтому надо оставить русских подыхать, постепенно заменяя их гражданами третьих стран.

- Что конкретно ДПНИ делает, чтобы этого не случилось?

- Мы в петербургском отделении ДПНИ занимаемся политической и правозащитной работой по комплексу направлений: иммиграция, межнациональные отношения, жилищно-коммунального хозяйство, экономика... Больше всего пользы приносит направление по защите прав петербуржцев от иностранных граждан в случае незаконного захвата жилья и совершения уголовных преступлений мигрантами. Кстати, так мы и собираем свою электоральную базу – помогаем людям в реальных делах. Если бы в стране сейчас состоялись свободные демократические выборы, мы бы не только взяли семипроцентный барьер, но, может быть, и перешагнули 10 — 15%.

- Сколько человек собрал последний Русский марш в городе?

- По нашим оценкам, там было человек 700 — 800.

- Но это же не очень много?

- В оппозиционном политическом движении участвует вообще немного людей, это характерно для современной России. Реалисты понимают, что посещение митинга ничего не изменит. Туда приходят только фанатики, романтики, активисты — такие, как мы. Но нашим действием мы даём сигнал обществу, что не всё болото затянуло ряской, не везде «Единая Россия», есть альтернативные взгляды.

- Вы относите ДПНИ к оппозиционному лагерю?

- Конечно.

- Но я легко могу себе представить стоящих на одном митинге плечом к плечу яблочника и нацбола, члена партии Касьянова и члена партии Прохорова. А к ДПНИ многие оппозиционеры относятся крайне отрицательно. Почему?

- Не совсем так. Ведь есть внешняя сторона политики, а есть кулуарная. И если во внешней многие нас сторонятся, то в кулуарной наоборот — многие представители перечисленных организаций говорят, что поддерживают нас, но опасаются с нами открыто выступать.

Мы готовы принять бурятов

- Как насчёт демографической проблемы? Вот у моего прадеда было 10 родных братьев и сестёр, сто лет назад это было нормально для всех сословий всех европейских стран. Сейчас же и на одного ребёнка не всякая семья решается.

- Я считаю, что соревноваться со странами третьего мира в рождаемости бессмысленно. Напротив, надо помочь им ограничить рождаемость, вот и всё. Нужно регулировать её. Для этого надо сократить гуманитарные программы в странах третьего мира. Речь об искусственном вытягивании людей в этих странах. Считаю, что проблема перенаселения планеты очень серьёзна.

- Поддерживает ли ДПНИ контакты с националистами в других странах?

- Да, конечно. Многие европейские националисты дружественно относятся к нам. Они с интересом и надеждой следят за русскими националистами, но нам в политике пока похвастаться нечем. И когда мы получим в России реальные рычаги власти, внешняя политика страны будет успешнее, чем сейчас. Многие поднимаемые сейчас вопросы внешней политики, вроде безвизового режима, при националистах решились бы гораздо успешнее и быстрее. А нынешнюю российскую власть с её азиатскими манерами и с её чудовищной коррупцией в Европе за ровню не считают. И правильно делают.

- В чём разница между современным русским националистом и европейским?

- Разница в «советском» багаже, который присутствует  в нас, русских националистах. В антиамериканизме, например. При этом смешно наблюдать, когда действующая власть с одной стороны впаривает народу байку, что «Америка хочет всё тут захватить», с другой — сама же продаёт национальные богатства азиатскому и китайскому миру буквально за гроши.

- Как вы относитесь к национализму других народов России — бурятскому, татарскому?

- Хорошо отношусь. Я вообще ко всем националистам отношусь хорошо, потому что я прекрасно понимаю этих людей, их мотивацию, смысл жизни. Другое дело, что есть национальные интересы, которые у разных народов зачастую не совпадают. Например, с татарскими националистами я в чём-то могу согласиться, а в чём-то нет — скажем, в отношении желания некоторых татарских радикалов отделить Татарстан от России. То же — в отношении нападок на русских и русский язык. По таким вопросам нужно договариваться. Я вообще за своего рода Интернационал националистов.

- Зачем надо было создавать новое движение «Русские»?

- Когда стало ясно, что власти России решили покончить с ДПНИ, появилась такая необходимость. Мы провели консультации с разными организациями, кто-то поддержал нас — и мы решили создать новое этно-политическое объединение «Русские», которое могло бы объединять по ключевым вопросам максимальное количество участников. Фактически оно является преемником комитета, ежегодно организующего «Русский марш».

- То есть «Русские» — это вариант спасения ДПНИ от запрета?

- Некоторые так считают, но на самом деле обстоятельства сложнее. ДПНИ пока не запрещено окончательно, идут суды. Разбирательства продолжаются и вокруг других организаций — «Славянского союза» Дёмушкина и «РОНСа». Для сохранения политической субъектности мы вместе создали новое имя, которое необходимо наполнить содержанием – новыми делами. Думаю, «Русские» — это далеко не последняя организация русских националистов.

- В программе ДПНИ есть пункт о том, что вы поддерживаете все коренные народы России. Допустим, если к вам придёт бурят — примете его?

- Да. Если ко мне в питерскую организацию придёт бурят и скажет: мол, меня беспокоит массовая иммиграция в город из иностранных государств — Азербайджана, Армении, Африки или Китая, то почему нет? В общем деле он может принести пользу. То есть дело-то, получается, не в национальности. Да, к нам нередко приезжает, так сказать, быдло из Закавказья и Средней Азии, — бескультурное, хамское и так далее. Но меня точно так же раздражает и местное быдло, вполне себе славянское. Не нужно упрощать проблему, надо учитывать оба этих фактора - и национальность и уровень культуры иммигрантов. Своё быдло мы сами воспитаем, но зачем нам ещё чужое? Мало того, что иностранец создаст здесь проблемы отдельным нашим согражданам, но он ещё и посеет межнациональную рознь — например, изнасиловав местную девушку. Проблема стремительного изменения этнокультурного состава России остаётся, независимо от существующей также проблемы криминализации и культурной деградации российского общества. Просто нерегулируемая иммиграция усугубляет эту проблему.

- А какой из двух вариантов урегулирования отношений с мигрантами в Петербурге вас больше устроит: создание для них компактных гетто или ассимиляция?

- Мне не нравятся оба этих варианта. Я считаю, что лучше вернуть их на родину.