Согласно Библейской истории, Бог разделил народы, сделав так, что каждый из них говорил на своем собственном языке. И действительно, языковый барьер, культурные и религиозные различия до сравнительно недавнего времени служили естественным препятствием, ограничивающим миграционные потоки. В то же время, иммигранты, вынужденные покинуть пределы своего отечества искали для себя страны с похожей религиозной и культурной средой.
Так, жители балканских государств, оказавшихся под гнетом Османской империи, искали спасения на территории единоверческой России. И в то же время покинувшие после окончания Кавказской войны свои аулы мухаджиры, не пожелавшие быть под властью «неверных», искали себе новое пристанище на землях турецкого султана. Но ХХ век перемешал все: чернокожие граждане Швеции, или мусульмане-британцы воспринимаются сегодня, как вполне обыкновенное явление. При этом несложно заметить одну закономерность: миграционные потоки имеют лишь одно направление – с Юга на Север. Европа стремительно смуглеет, а готику старинных немецких и французских городов, разбавляет неомавританский стиль спешно возводимых минаретов. Все больше и больше аналитиков и футурологов, политиков и культурологов, деятелей искусства и священнослужителей высказывают озабоченность этой тенденцией, способной, по их мнению, серьезно изменить облик современной Европы. Недаром роман отечественного автора Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», изображающий в довольно мрачных красках ближайшее будущее, стал бестселлером. А после беспорядков во Франции, произошедших минувшей осенью, многие заговорили о «пророческом даре» писательницы. Но, как бы то ни было, происшедшее во Франции, по мнению значительной части экспертов, явилось яркой и очень наглядной иллюстрацией общеевропейских процессов. И поэтому эти события заслуживают самого пристального внимания.
Предыстория
По количеству иммигрантов (в том числе и натурализованных, и получивших гражданство) Франция занимает одно из ведущих мест в ЕС. Что неудивительно – мощная колониальная империя в недалеком прошлом, она к тому же имела весьма либеральные в этом вопросе законы. До недавнего времени власти были сами заинтересованы в притоке мигрантов из своих бывших колоний и других стран Третьего мира. Зачем? Чтобы решать с их помощью некоторые задачи «более эффективно», чем с коренным населением. Так еще в годы Первой мировой войны, в составе французской армии сражались целые дивизии, укомплектованные жителями африканских колоний.
Любопытно, что сегодня руководители некоторых стран ЕС считают, что гораздо выгоднее использовать труд мигрантов, а от своих коренных граждан откупаться различными (весьма значительными) социальными пособиями. Вот что рассказывал один мой знакомый, бывший москвич, ныне преподающий в Мюнхенском университете: «Существующие правила позволяют немецким студентам самостоятельно определять для себя перечень предметов, им изучаемых. Они бесконечно перемещаются с одного факультета на другой, и часто заканчивают обучение, когда им хорошо за сорок. Причем, такие «молодые специалисты» в большинстве профнепрегодны, поскольку не вынесли из университетских стен никаких практических навыков. В результате, даже среди преподавательского состава ВУЗов, не говоря уж о производстве, преобладают иммигранты. При этом нельзя не отметить, что формирование такого социального инфантилизма немцев – дело рук самих властей, которые щедро субсидируют такую «учебу» и самих студентов в период обучения». Можно дополнить, что преподают в германских ВУЗах отнюдь не выходцы из Африки и с Ближнего Востока, а жители Восточной Европы, и, в некотором количестве – Азиатско-Тихоокеанского региона.
Впрочем, вернемся во Францию. Использовать иммигрантов в качестве штрейкбрехеров французские буржуа начали еще в ХIХ в., когда страну лихорадили непрерывные революции, стачки и мятежи. Тогда же было создано формирование «штрейкбрехеров в погонах» - Иностранный легион, солдаты которого стреляли в восставших французов без каких-либо переживаний. К середине ХХ в. ситуация была в значительной степени схожа. Еще не оправившуюся после войны и немецкой оккупации и утратившую большую часть своих колоний, Францию лихорадило от множества левацких и протестных движений. Мысль «поменять население на более покладистое и недорогое» буквально витала в воздухе, тем более что на территорию страны хлынул поток коллаборационистов и их семей из Алжира и других бывших колоний. Тогдашнее руководство страны всячески приветствовало это переселение, полагая, что через поколение переселенцы забыв свой язык, традиции и культуру, станут такими же жителями «прекрасной Франции», может быть, чуть более смуглыми, и непременно более покладистыми. Для иммигрантов был создан режим наибольшего благоприятствования, им выплачивались единовременные и постоянные дотации. Чтобы объяснить причины таких приоритетов коренным жителям, а также избежать возможных протестов, в общественное сознание усиленно внедрялся миф об исторической вине каждого из них перед арабами и африканцами, которых веками эксплуатировали их предки.
Число будущих французов все росло, поскольку в молодых независимых государствах у власти, как на грех, оказались сплошь коррумпированные и некомпетентные режимы. Вся инфраструктура, доставшаяся в наследство от колонизаторов, быстро разваливалась, и в странах начинался банальный голод, которому добавлялись перманентные перевороты, гражданские войны и межплеменные конфликты. Вот и потянулись все новые и новые искатели доли в сказочную страну «удивительных белых людей», которые просто так дают деньги, и терпеливо переносят любые безобразия со стороны гостей.
Суверенные диаспоры
Всеобщая идиллия продолжалась недолго. Очень быстро выяснилось, что большинство новых граждан Франции под словом «работа» понимают не вкалывание до седьмого пота на конвейерах заводов «Рено», или подметание парижских тротуаров, а торговлю наркотиками, организацию и «крышевание» проституции, создание уличных банд.
К тому же они вовсе не желали ассимилироваться - традиционные французские ценности не вызывали у них ни интереса, ни уважения. На «слабые законы» Третьей республики, не предусматривающие отрубания рук и головы и сажания на кол, они откровенно плевали. В этом, вероятно, и кроется одна из причин того, что иммигранты довольно быстро почувствовали необходимость в установлении собственного «суверенитета» над «занятой территорией». Дело в том, что в отличие от мировосприятия европейца, где определяющим поведение фактором является совесть (или внутренний контроль), для представителей этих народов все регулируется стыдом (фактором внешним). И в ситуации, когда внешний контроль ослабевает, их зачастую просто «срывает с катушек». Европейцами они не стали (кстати, по мнению специалистов, когда численность диаспоры превышает 5% от численности коренного народа, ассимиляция практически прекращается), и чтобы банально выжить в новых условиях, им было необходимо воссоздать традиционные для них институты, регулирующие их жизнь и отношения.
Вот они и стали жить, так как привыкли и считали нужным, но на французской земле, и на французские деньги. А зачем работать, если их и так дают. Денег не хватает? Роди еще парочку детей, и получай дополнительные пособия.
В результате Франция получила такие «квазигосударства», вроде средневековых еврейских гетто, влиять на жизнь которых крайне сложно. Но в отличие от последних, они стремительно разрастаются за счет высокой рождаемости, вполне законного приезда родственников (воссоединения семей) и нелегальной иммиграции. И сегодня становится очевидным, что они не только не желают жить по французским законам, но и стараются навязать свои французам. Во-первых, потому что чувствуют себя сильнее, а во-вторых, потому, что они, по их искреннему убеждению, лучше. За примерами ходить далеко не надо - вспомним «дело о хиджабах» и «карикатурные войны».
…Иммигрантские общины Франции являются сегодня реальной и значительной силой, причем не слишком лояльной к этой стране.
Пятая колонна
В массовых беспорядках охвативших Францию осенью 2005г. даже невооруженным взглядом можно было разглядеть прекрасную организацию и слаженность действий. Все действия погромщиков четко координировались и направлялись, как будто из единого центра. Кто же руководил ими? Ответ на этот вопрос очевиден, как для французских, так и любых других спецслужб. Дело в том, что такими возможностями обладают лишь две сетевые структуры, пронизывающие иммигрантские общины Франции, да и всей Европы. Это наркомафия и организации радикальных мусульман, которых у нас принято называть «ваххабитами». По утверждению ряда источников, озвученных, как во французских, так и в иных СМИ, в данном случае работали обе эти силы. Каковы были их цели?
Если они добивались какого-то нового статуса, то почему прекратили волнения, не достигнув какого-то конкретного результата, когда уже практически поставили на колени руководство Франции? Некоторые эксперты высказывали следующую версию: В последние годы Франция играла весьма заметную роль в мировой политике. Причем, ее позиция все чаще шла вразрез с установками гегемона – США, причем в таких важных вопросах, как война в Ираке, отношение к России, Китаю и Ирану. Поговаривали даже о тайной помощи французов Сирии и иракскому сопротивлению. И иммигрантские волнения были использованы как эффективный способ воздействия на Париж.
В пользу этой версии говорит и то обстоятельство, что спецслужбы США и Великобритании имеют довольно тесные связи, как с ваххабитами, так и с наркомафией, действующей в Европе. Об этом свидетельствует даже география: «столицей» европейского ваххабизма является Лондон, центром наркомафии – Косово. Но при всем при этом, маловероятно, что здесь дело только в «заказе». Скорее всего, и сами эти структуры вели свою игру, пробуя свои силы и « болевой порог» властей, отрабатывая связи, взаимодействие, различные технологии.
Вероятно, с французским кабинетом был достигнут некий договор, после чего беспорядки так же внезапно, как и начались, завершились. Многие наблюдатели отмечают, что после иммигрантских волнений международная активность Франции резко упала, причем никаких антиамериканских выпадов, столь характерных еще год назад, сегодня не наблюдается.
Что же касается «зеленого интернационала» или «тайного мирового халифата», то следующими «командно-штабными учениями» для него стали «карикатурные войны», об искусственности которых немало сказано. В них, так же как и во французских событиях, видна четкая организация, высокая степень координации, прекрасная связь. Только размах на этот раз был побольше.
Неизбывная вина и новая Вавилонская башня
Наибольшее удивление у многих вызвали не сами события во Франции, а реакция на них руководства и общественности страны. Вместо адекватных обозначившимся вызовам действий, продиктованных здоровым инстинктом самосохранения нации и государства, политики и высшие чиновники вновь заговорили об исторической вине, о невнимании к «бедственному положению иммигрантов», толкнувшем их на крайние шаги, о необходимости дополнительных дотаций для них, и некоторых послаблений в миграционном законодательстве. Тех же немногих деятелей, попытавшихся более реалистично взглянуть на происходящее в стране, немедленно заклеймили расистами и фашистами, и подвергли остракизму.
Между тем, сегодня со всей очевидностью можно заключить, что ни одну из возложенных на нее надежд иммиграция в развитые страны из государств «третьего мира», не оправдала. Более того, она приводит к нарастающей социальной, межнациональной, религиозной напряженности, чреватой опасными конфликтами, резко ухудшает криминогенную обстановку, несет угрозу традиционной культуре и безопасности государств. Эти истины лежат на поверхности, однако лидеры большинства стран Запада настойчиво стараются их игнорировать. Продолжая утверждать, что без иммигрантов сегодня не обойтись, что без них рухнет производство, сфера обслуживания и торговля. Что иммигрант иммигранту рознь, что если им позволять жить, как они желают, все будет хорошо. Доходит до абсурдного: чтобы выяснить степень толерантности мигранта из мусульманских стран, голландские чиновники показывают ему видеозапись с заснятыми на ней резвящимися педерастами, и внимательно следят за реакцией будущего «голландца».
Первые лица стран ЕС ни за что не хотят серьезно ограничить иммиграцию, часто ссылаясь при этом на необходимость соблюдения прав переселенцев. При этом, опуская, что тем самым грубейшим образом попираются права коренных жителей этих стран. На первый взгляд происходящее кажется абсурдным и алогичным. Но все становится на свои места, если обратить внимание на то, что одним из необходимых условий глобализационного проекта, в реализацию которого включено большинство лидеров западных стран, является разрушение национальных и государственных границ, стирание языковых, религиозных и этнических различий, превращение каждого жителя Земли в «кочевника» без роду и племени, традиций, дома и флага. Достичь этого результата можно только «возгонкой» и без того более чем динамичных миграционных процессов.
…Для того чтобы помешать строительству Вавилонской башни, Бог разделил народы. Для того чтобы возвести вторую Вавилонскую башню – глобальную цивилизацию, ее строителям необходимо устранить все различия, слить все народы в единую однообразную биомассу, которой можно будет легко манипулировать. Недаром их излюбленный лозунг звучит: «Из многого - единое».
Так, жители балканских государств, оказавшихся под гнетом Османской империи, искали спасения на территории единоверческой России. И в то же время покинувшие после окончания Кавказской войны свои аулы мухаджиры, не пожелавшие быть под властью «неверных», искали себе новое пристанище на землях турецкого султана. Но ХХ век перемешал все: чернокожие граждане Швеции, или мусульмане-британцы воспринимаются сегодня, как вполне обыкновенное явление. При этом несложно заметить одну закономерность: миграционные потоки имеют лишь одно направление – с Юга на Север. Европа стремительно смуглеет, а готику старинных немецких и французских городов, разбавляет неомавританский стиль спешно возводимых минаретов. Все больше и больше аналитиков и футурологов, политиков и культурологов, деятелей искусства и священнослужителей высказывают озабоченность этой тенденцией, способной, по их мнению, серьезно изменить облик современной Европы. Недаром роман отечественного автора Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», изображающий в довольно мрачных красках ближайшее будущее, стал бестселлером. А после беспорядков во Франции, произошедших минувшей осенью, многие заговорили о «пророческом даре» писательницы. Но, как бы то ни было, происшедшее во Франции, по мнению значительной части экспертов, явилось яркой и очень наглядной иллюстрацией общеевропейских процессов. И поэтому эти события заслуживают самого пристального внимания.
Предыстория
По количеству иммигрантов (в том числе и натурализованных, и получивших гражданство) Франция занимает одно из ведущих мест в ЕС. Что неудивительно – мощная колониальная империя в недалеком прошлом, она к тому же имела весьма либеральные в этом вопросе законы. До недавнего времени власти были сами заинтересованы в притоке мигрантов из своих бывших колоний и других стран Третьего мира. Зачем? Чтобы решать с их помощью некоторые задачи «более эффективно», чем с коренным населением. Так еще в годы Первой мировой войны, в составе французской армии сражались целые дивизии, укомплектованные жителями африканских колоний.
Любопытно, что сегодня руководители некоторых стран ЕС считают, что гораздо выгоднее использовать труд мигрантов, а от своих коренных граждан откупаться различными (весьма значительными) социальными пособиями. Вот что рассказывал один мой знакомый, бывший москвич, ныне преподающий в Мюнхенском университете: «Существующие правила позволяют немецким студентам самостоятельно определять для себя перечень предметов, им изучаемых. Они бесконечно перемещаются с одного факультета на другой, и часто заканчивают обучение, когда им хорошо за сорок. Причем, такие «молодые специалисты» в большинстве профнепрегодны, поскольку не вынесли из университетских стен никаких практических навыков. В результате, даже среди преподавательского состава ВУЗов, не говоря уж о производстве, преобладают иммигранты. При этом нельзя не отметить, что формирование такого социального инфантилизма немцев – дело рук самих властей, которые щедро субсидируют такую «учебу» и самих студентов в период обучения». Можно дополнить, что преподают в германских ВУЗах отнюдь не выходцы из Африки и с Ближнего Востока, а жители Восточной Европы, и, в некотором количестве – Азиатско-Тихоокеанского региона.
Впрочем, вернемся во Францию. Использовать иммигрантов в качестве штрейкбрехеров французские буржуа начали еще в ХIХ в., когда страну лихорадили непрерывные революции, стачки и мятежи. Тогда же было создано формирование «штрейкбрехеров в погонах» - Иностранный легион, солдаты которого стреляли в восставших французов без каких-либо переживаний. К середине ХХ в. ситуация была в значительной степени схожа. Еще не оправившуюся после войны и немецкой оккупации и утратившую большую часть своих колоний, Францию лихорадило от множества левацких и протестных движений. Мысль «поменять население на более покладистое и недорогое» буквально витала в воздухе, тем более что на территорию страны хлынул поток коллаборационистов и их семей из Алжира и других бывших колоний. Тогдашнее руководство страны всячески приветствовало это переселение, полагая, что через поколение переселенцы забыв свой язык, традиции и культуру, станут такими же жителями «прекрасной Франции», может быть, чуть более смуглыми, и непременно более покладистыми. Для иммигрантов был создан режим наибольшего благоприятствования, им выплачивались единовременные и постоянные дотации. Чтобы объяснить причины таких приоритетов коренным жителям, а также избежать возможных протестов, в общественное сознание усиленно внедрялся миф об исторической вине каждого из них перед арабами и африканцами, которых веками эксплуатировали их предки.
Число будущих французов все росло, поскольку в молодых независимых государствах у власти, как на грех, оказались сплошь коррумпированные и некомпетентные режимы. Вся инфраструктура, доставшаяся в наследство от колонизаторов, быстро разваливалась, и в странах начинался банальный голод, которому добавлялись перманентные перевороты, гражданские войны и межплеменные конфликты. Вот и потянулись все новые и новые искатели доли в сказочную страну «удивительных белых людей», которые просто так дают деньги, и терпеливо переносят любые безобразия со стороны гостей.
Суверенные диаспоры
Всеобщая идиллия продолжалась недолго. Очень быстро выяснилось, что большинство новых граждан Франции под словом «работа» понимают не вкалывание до седьмого пота на конвейерах заводов «Рено», или подметание парижских тротуаров, а торговлю наркотиками, организацию и «крышевание» проституции, создание уличных банд.
К тому же они вовсе не желали ассимилироваться - традиционные французские ценности не вызывали у них ни интереса, ни уважения. На «слабые законы» Третьей республики, не предусматривающие отрубания рук и головы и сажания на кол, они откровенно плевали. В этом, вероятно, и кроется одна из причин того, что иммигранты довольно быстро почувствовали необходимость в установлении собственного «суверенитета» над «занятой территорией». Дело в том, что в отличие от мировосприятия европейца, где определяющим поведение фактором является совесть (или внутренний контроль), для представителей этих народов все регулируется стыдом (фактором внешним). И в ситуации, когда внешний контроль ослабевает, их зачастую просто «срывает с катушек». Европейцами они не стали (кстати, по мнению специалистов, когда численность диаспоры превышает 5% от численности коренного народа, ассимиляция практически прекращается), и чтобы банально выжить в новых условиях, им было необходимо воссоздать традиционные для них институты, регулирующие их жизнь и отношения.
Вот они и стали жить, так как привыкли и считали нужным, но на французской земле, и на французские деньги. А зачем работать, если их и так дают. Денег не хватает? Роди еще парочку детей, и получай дополнительные пособия.
В результате Франция получила такие «квазигосударства», вроде средневековых еврейских гетто, влиять на жизнь которых крайне сложно. Но в отличие от последних, они стремительно разрастаются за счет высокой рождаемости, вполне законного приезда родственников (воссоединения семей) и нелегальной иммиграции. И сегодня становится очевидным, что они не только не желают жить по французским законам, но и стараются навязать свои французам. Во-первых, потому что чувствуют себя сильнее, а во-вторых, потому, что они, по их искреннему убеждению, лучше. За примерами ходить далеко не надо - вспомним «дело о хиджабах» и «карикатурные войны».
…Иммигрантские общины Франции являются сегодня реальной и значительной силой, причем не слишком лояльной к этой стране.
Пятая колонна
В массовых беспорядках охвативших Францию осенью 2005г. даже невооруженным взглядом можно было разглядеть прекрасную организацию и слаженность действий. Все действия погромщиков четко координировались и направлялись, как будто из единого центра. Кто же руководил ими? Ответ на этот вопрос очевиден, как для французских, так и любых других спецслужб. Дело в том, что такими возможностями обладают лишь две сетевые структуры, пронизывающие иммигрантские общины Франции, да и всей Европы. Это наркомафия и организации радикальных мусульман, которых у нас принято называть «ваххабитами». По утверждению ряда источников, озвученных, как во французских, так и в иных СМИ, в данном случае работали обе эти силы. Каковы были их цели?
Если они добивались какого-то нового статуса, то почему прекратили волнения, не достигнув какого-то конкретного результата, когда уже практически поставили на колени руководство Франции? Некоторые эксперты высказывали следующую версию: В последние годы Франция играла весьма заметную роль в мировой политике. Причем, ее позиция все чаще шла вразрез с установками гегемона – США, причем в таких важных вопросах, как война в Ираке, отношение к России, Китаю и Ирану. Поговаривали даже о тайной помощи французов Сирии и иракскому сопротивлению. И иммигрантские волнения были использованы как эффективный способ воздействия на Париж.
В пользу этой версии говорит и то обстоятельство, что спецслужбы США и Великобритании имеют довольно тесные связи, как с ваххабитами, так и с наркомафией, действующей в Европе. Об этом свидетельствует даже география: «столицей» европейского ваххабизма является Лондон, центром наркомафии – Косово. Но при всем при этом, маловероятно, что здесь дело только в «заказе». Скорее всего, и сами эти структуры вели свою игру, пробуя свои силы и « болевой порог» властей, отрабатывая связи, взаимодействие, различные технологии.
Вероятно, с французским кабинетом был достигнут некий договор, после чего беспорядки так же внезапно, как и начались, завершились. Многие наблюдатели отмечают, что после иммигрантских волнений международная активность Франции резко упала, причем никаких антиамериканских выпадов, столь характерных еще год назад, сегодня не наблюдается.
Что же касается «зеленого интернационала» или «тайного мирового халифата», то следующими «командно-штабными учениями» для него стали «карикатурные войны», об искусственности которых немало сказано. В них, так же как и во французских событиях, видна четкая организация, высокая степень координации, прекрасная связь. Только размах на этот раз был побольше.
Неизбывная вина и новая Вавилонская башня
Наибольшее удивление у многих вызвали не сами события во Франции, а реакция на них руководства и общественности страны. Вместо адекватных обозначившимся вызовам действий, продиктованных здоровым инстинктом самосохранения нации и государства, политики и высшие чиновники вновь заговорили об исторической вине, о невнимании к «бедственному положению иммигрантов», толкнувшем их на крайние шаги, о необходимости дополнительных дотаций для них, и некоторых послаблений в миграционном законодательстве. Тех же немногих деятелей, попытавшихся более реалистично взглянуть на происходящее в стране, немедленно заклеймили расистами и фашистами, и подвергли остракизму.
Между тем, сегодня со всей очевидностью можно заключить, что ни одну из возложенных на нее надежд иммиграция в развитые страны из государств «третьего мира», не оправдала. Более того, она приводит к нарастающей социальной, межнациональной, религиозной напряженности, чреватой опасными конфликтами, резко ухудшает криминогенную обстановку, несет угрозу традиционной культуре и безопасности государств. Эти истины лежат на поверхности, однако лидеры большинства стран Запада настойчиво стараются их игнорировать. Продолжая утверждать, что без иммигрантов сегодня не обойтись, что без них рухнет производство, сфера обслуживания и торговля. Что иммигрант иммигранту рознь, что если им позволять жить, как они желают, все будет хорошо. Доходит до абсурдного: чтобы выяснить степень толерантности мигранта из мусульманских стран, голландские чиновники показывают ему видеозапись с заснятыми на ней резвящимися педерастами, и внимательно следят за реакцией будущего «голландца».
Первые лица стран ЕС ни за что не хотят серьезно ограничить иммиграцию, часто ссылаясь при этом на необходимость соблюдения прав переселенцев. При этом, опуская, что тем самым грубейшим образом попираются права коренных жителей этих стран. На первый взгляд происходящее кажется абсурдным и алогичным. Но все становится на свои места, если обратить внимание на то, что одним из необходимых условий глобализационного проекта, в реализацию которого включено большинство лидеров западных стран, является разрушение национальных и государственных границ, стирание языковых, религиозных и этнических различий, превращение каждого жителя Земли в «кочевника» без роду и племени, традиций, дома и флага. Достичь этого результата можно только «возгонкой» и без того более чем динамичных миграционных процессов.
…Для того чтобы помешать строительству Вавилонской башни, Бог разделил народы. Для того чтобы возвести вторую Вавилонскую башню – глобальную цивилизацию, ее строителям необходимо устранить все различия, слить все народы в единую однообразную биомассу, которой можно будет легко манипулировать. Недаром их излюбленный лозунг звучит: «Из многого - единое».
хорошо
