По местам имама Шамиля

В гнездо ваххабитов махачкалинский водитель поехал с нами лишь потому, что не знал точно, куда и к кому мы собрались в гости. Скудный, малонаселенный и труднодоступный горный район не очень известен даже в самой республике. Мы обгоняем бесконечные вереницы фур с навозом – его везут в горы со Ставрополья и Краснодарщины. Горизонтальной земли здесь очень мало, а та, что имеется, покрыта лишь тонкой пленкой плодородной почвы. Ниже идут осадочные породы, которые годятся лишь на возведение домов-крепостей и родовых башен. Но местные жители приноровились создавать на склонах этих гор рукотворные террасы, сдабривать их навозом, привозной землей и растить капусту. Шикарной белокочанной капустой промышляли ваххабиты-крестьяне из печально известных сел Чабанмаха и Карамахи, которые Басаев выбрал в качестве опорных пунктов во время своего похода на Дагестан в 99-м году.

Проезжаем указатель – Гуниб, легендарный аул, в котором сдался или был взят в плен имам Шамиль. Предатель чистой веры или человек, нашедший в себе мужество оборвать кровопролитную войну на Кавказе, - кому как нравится. Следом за указателем на бетонных отбойниках читаем свежие граффити с местным колоритом: «Саид Губденский. Муджахиды. Аллах велик!» Наш провожатый замечает:

- Это их территория, пошла «зеленка», сейчас их время…

Надписи на отбойниках Фото: Дмитрий СТЕШИН, Александр КОЦ

На третий час езды кончается асфальт, и наша машина осторожно пробирается по узеньким каменистым дорогам, больше похожим на козьи тропы. Горный пейзаж скрашивают часто встречающиеся стандартные таблички, похожие на дорожные знаки, - белые буквы на зеленом фоне: «Мусульманин! Помни, Аллах всегда следит за тобой!» Но как таковых дорожных указателей здесь нет вообще, зато есть множество дорог-отвороток, и буквально через каждый километр приходится расспрашивать редких прохожих, военных на блокпостах или просто останавливать встречные машины. Чужим тут неуютно ездить. Особенно, если тебя никто здесь не ждет. На въезде в село Балахани – знакомый самодеятельный «блокпост». Редкая для этих мест толпа мужчин и черная «Лада Приора», символ зажиточности и социального статуса. Хотя здесь больше пригодился бы не городской седан, обдирающий брюхом камни, а простой УАЗик-"буханка". Село раскинулось на склонах горного ущелья. Мы ползем туда, где стоят дома со 100-метровыми застекленными террасами, сделавшими бы честь любой средиземноморской вилле. Улочки извилистые и узкие настолько, что чувствуется в этой тесноте природный фортификационный гений местных жителей: ни танк, ни бронетранспортер в эти каменные щели просто не пролезет.

Кое-как паркуем машину возле дома Магомедовых. Со второго этажа, из-за закрытых дверей мы слышим женский плач в десяток голосов – мороз по коже. Выходит мать в национальном аварском убранстве. Точеное лицо, вообще весь ее образ - как со старинной гравюры времен первого «замирения» Кавказа. Глаза-угли смотрят на нас с плохо скрываемой ненавистью. Так на нас в Чечне не смотрели и в худшие годы. И в голове вертится простая и в то же время необъяснимая мысль, с которой, собственно, мы сюда и приехали: «Чечня, две войны, тысячи жертв с обеих сторон. Взаимная ненависть вполне объяснима. Но что плохого мы – русские, москвичи, россияне – вот что плохого мы сделали аварцам? В чем провинились, чем их так огорчили сильно?» Мать, не говоря ни слова, машет нам рукой – мол, поднимайтесь наверх, к мужчинам. Может быть, там нам все объяснят?

Дом семьи Магомедовых Фото: Дмитрий СТЕШИН, Александр КОЦ

Семья Расула Магомедова не похожа на те семьи террористок-смертниц, с которыми нам доводилось общаться за годы работы на Северном Кавказе. Сам Расул в 1975 году окончил Дагестанский государственный педагогический институт по специальности «русский язык и литература». С тех пор и преподает в школе Балахани. Жена Фатима – биолог, преподает в той же школе детям биологию. А о своих детях Расул рассказывает скупо.

Магистр с красным дипломом

Старший сын Анвар тоже педагогический окончил, некоторое время работал здесь в школе. Младший сын Ильяс отучился на факультете иностранных языков. Работы как таковой не было, и он вел домашнее обучение.

Дочка Марьям тоже закончила педагогический институт, математический факультет – сначала бакалавриат, затем магистратуру с красным дипломом. Параллельно училась на психолога.

Мы сидим на полу гостиной, на ковре. Из интерьера здесь только два кресла, диван и картина неизвестного художника – русский лес средней полосы, березки, речка с топкими берегами и полуразвалившийся дряхлый мостик. Символ нездешнего покоя и умиротворенности заключен в «богатую» золоченую раму, как птица в клетку. За нашими спинами расположились около десятка мужчин, пристально следя за беседой. Кто-то из них периодически встает и, вежливо попрощавшись, уходит. На их место, так же вежливо поздоровавшись, садятся другие.

Расул Магомедов не знает, жалеть ли о смерти дочери или гордиться ею Фото: Дмитрий СТЕШИН, Александр КОЦ

- У нас во всем районе ввели в школах должность заместителя директора по информационным технологиям, - продолжает Расул. – Вот она и устроилась в селении на это место. Но вести информатику ей не дали, уже был преподаватель. Поэтому она занималась административными вопросами. В месяц получала около 10 тысяч рублей.

- Когда вы в последний раз ее видели?

- Где-то в пятницу, 26-го марта. Но у меня особо времени следить за всеми не было. У меня и так тут преследование со стороны правоохранителей. С 2005-2006 г. постоянные допросы-вопросы.

Странные «преследования»

- С чем они связаны?

- Старшего сына задерживали в Махачкале, младшему – подбросили гранату. Это целая история. Анвар где-то в 2005 году поехал в Махачкалу к зубному, стоял в очереди, когда налетели люди, причем силовики, по словам сына, прикрывались медсестрами. Ударили его прикладом по голове, затащили в джип и увезли в неизвестном направлении. Мне позвонили, сказали, что его забрали. Стали искать через общих знакомых. На следующее утро мы выехали из села, и тут позвонила жена сына. Сказала, что Анвара отпустили. Когда мы подъехали, то увидели, что на нем нет живого места. Вся спина была черная, бока в кровоподтеках. На лодыжке в трех местах точки были кровавые. Его за ногу крюками подвешивали вниз головой и избивали всю ночь. Утром его выбросили в лес, в сторону дербентского шоссе. После этого я забрал его сюда, в селение, и определенное время нас не трогали. Потом снова начали преследовать. Здесь один был, ходил с оружием, в Шамилькале взрыв делал. Других с оружием у нас не было. А местные силовики меня все время вызывали. Мол, пусть приходят сыновья, поговорим. А о чем говорить? Давать признательные показания? В итоге поставили вопрос об амнистии. Старший сын пошел на контакт и был амнистирован. После амнистии он некоторое время здесь работал, а потом уехал в Москву. С первой женой разошелся, там у него другая жена появилась.

На вопросы о том, за какие такие деяния Анвару Шарипову (фамилии всех детей в семье по местному обычаю даны в честь имени деда – Шарипа) была предложена амнистия, Расул изо всех сил старается не отвечать. Он начинает что-то нервно искать в мобильном телефоне, люди за спиной недовольно шушукаются…

- Чем Анвар в Москве занимается?

- Не знаю, он звонит иногда, - Расул вдруг резко меняет тему. – В 2008 году вдруг оказалось, что Ильяс тоже в розыске. Снова начали приглашать в органы. После амнистии Анвара мы решили пойти на контакт. В итоге Ильясу дали какую-то бумагу. А 1 мая 2008 года с этой бумагой его задержали в Хасавюрте.

- Что он там делал?

- Там у него была какая-то девушка. Он хотел, чтобы мы дали ему разрешение просить ее руки, но мы не дали. Мы же не знали эту девушку. Ильяс был на нас обижен за это. Но у нас же нет обычая, чтобы в дом взять с улицы первую встречную. Но в итоге он на ней женился и жил в Хасавюрте. Когда он позвонил, жена села и побелела. Он сказал: нас окружили, я сдаюсь. «Ты что, с оружием там?» - спрашиваем. «Нет», - говорит. «А с кем ты там?» - «С хозяйкой дома». После этого звонка вестей от него не было. Мы начали искать сына.

Как оказалось, Ильяс Шарипов был задержан во время одной из спецопераций.

Ильяс Шарипов был задержан во время одной из спецопераций Фото: Дмитрий СТЕШИН, Александр КОЦ

Расул Магомедов долго нам рассказывал о всех перипериях уголовного дела своего сына, о пытках, избиениях, судебных тяжбах, о подброшенной сыну гранате. Растянув свой рассказ почти на час, Расул сообщил, что сыну дали 9 месяцев тюрьмы. Странный какой-то срок, даже за подброшенную гранату.

«Аллах дает по намерениям»

- Как вы считаете, почему Марьям совершила этот теракт? – попытались мы вернуть Расула к цели нашего приезда.

- Почему она это совершила? У нее надо спросить, - резко ответил отец.

- Как она переживала историю с родными братьями? Что говорила?

- Ну что бы вы говорили, если бы над вашими родными так издевались?

- А Ильяс где сейчас?

- В селении.

- Поговорить с ним можно?

- Вряд ли.

- Значит, дочь вы в последний раз видели 26-го марта. Что она делала?

- Не знаю.

- В последнее время никуда не пропадала?

- Да нет, все время здесь, внизу была (дом делится на мужскую – верхнюю часть и женскую – нижнюю). Кто куда ее отправил, должно сказать следствие, - голос отца становится все жестче. Шушуканье странных людей за спиной нарастает.

- Вы, как отец, считаете, что она стала шахидкой и попала в рай? – решаем идти ва-банк.

- Это она знает, и Аллах знает.

- Вы ею гордитесь или сожалеете, что вырастили дочь, а она умерла таким образом?

- В данный момент я считаю этот вопрос неуместным и некорректным. Просто потому, что я не уверен, что она сама туда пошла. Я видел, что она и молилась, и Коран читала, и наизусть много что знала. Она вообще была самодостаточным человеком, не из тех, кому легко что-то внушить. Она никогда не доверяла чужому мнению, все постигала сама путем обучения. Аллах дает по намерениям. Я не знаю, ее это намерение было или нет.

- Вы считаете себя верующим человеком?

- Я себя считаю достаточно крепким мусульманином. Я не сектант и никогда не был им. Придуманное течение типа ваххабизма я не признаю.

- По-вашему, что сейчас происходит на Кавказе? Джихад?

- Я не могу ответить на этот вопрос.

- А смерть людей в московском метро, по-вашему, оправданна?

- Не могу ответить. Бедолаги, что сделать. Люди есть люди, у каждого свое понимание, свои убеждения. Каждый по-своему воспринимает мир.

- С Анваром после теракта не созванивались?

- Он не отвечает.

- Что бы вы сказали человеку, который отправил Марьям в метро?

- Что можно сказать тому, кто отправил твою дочь на смерть. Если она пошла сама, это дело ее и Аллаха. Она должна быть или совершенно безмозглым человеком, инструментом в чужих руках, или же убежденным человеком. И если кто-то отправил, это полный идиотизм.

Расул в очередной раз уходит от прямых ответов. Судя по его характеристике своей дочери, на теракт она пошла вполне осознанно.

- А что бы вы сказали погибшим, их родственникам?

- Глубоко сочувствую, сожалею, понимаю. Но я не столько этим людям хотел бы сказать, сколько власти. Все говорят о каких-то технологиях, о безопасности. Сажать будем, резать, кинжальные удары проводить… Но ни одного слова я не слышал об изменении отношения к мусульманам. Все говорят об исламском терроризме, экстремизме… Пугают собственный народ. Мусульманских террористов не бывает. Мусульманство – это вершина цивилизации, в нем нет насилия и принуждения к религии.

Вчера, на 9-й день после взрывов в метро, страна вспоминала жертв теракта. Москвичи несли цветы к месту, где 29 марта погибли люди. Фото: Михаил ФРОЛОВ

Смертельные родственные связи

В этот момент к Расулу подошел один из мужчин, сидевших за нашей спиной, и протянул ему свой мобильный телефон. Сидевший рядом корреспондент «КП» отчетливо услышал, как абонент на том конце провода по-русски произнес: «Поздравляю…» На что Расул ответил: «Спасибо, в этом году много подарков. И спасибо за смелость. Не каждый сейчас решится позвонить мне». Очевидно, что телефон Магомедова сейчас стоит на прослушке, но звонили-то не на его трубку! Разум отказывается верить в услышанное. Ведь именно так принято поздравлять родственников погибших боевиков, террористов…

Слишком сложно увязать скромного, благообразного сельского учителя русского языка и литературы с террористическим подпольем. Еще сложнее понять, как в семье педагогов дети-педагоги уходили в лес к боевикам. А что тогда происходит в простых дагестанских семьях? Кто может гарантировать, что Ильяс сейчас уже не на одной из баз боевиков? Чем сейчас занимается в Москве Анвар? Не он ли привел свою сестру в метро и послал сигнал на родную живую бомбу? Смертницу Зулихан Элихаджиеву, подорвавшую себя в Тушино на рок-концерте «Крылья» в 2003 году, в бандподполье, к слову, тоже затащил родной брат – Делимхан… Кстати, а что за мужчины с бородами, но без усов, так тщательно контролировали наш разговор? У них-то какая роль в этой кровавой истории?

Мы вышли из дома Магомедовых, когда на село опустилась кромешная тьма, и на секунду застыли в изумлении – высыпали звезды, все, что были на небе. И в чистом горном воздухе каждую можно было рассмотреть по отдельности. Под нами, метрах в 100 на дне ущелья, тихо урчала мотором «сторожевая» «Приора». Один из журналистов «КП» поморгал ей красным фонариком-зажигалкой. И – чудо – в ту же секунду машина медленно переместилась к выезду из села. На почтительном расстоянии нас «проводили» до выхода из ущелья. И это были самые неприятные минуты этой поездки. Звать здесь на помощь было некого…

Авторы выражают благодарность Магомеду Абдурашидову за помощь в подготовке материала.

А В ЭТО ВРЕМЯ

Марьям Шарипова была женой террориста

Федеральный оперативный штаб Национального антитеррористического комитета (ФОШ НАК) вчера официально подтвердил, что станцию метро «Лубянка» в Москве взорвала 28-летняя уроженка Дагестана Мариам (Марьям) Шарипова. Кстати, по данным НАК, террористка была женой известного дагестанского боевика Магомедали Вагопова.

Напомним, что личность террористки, подорвавшей себя на станции «Парк культуры», также установлена - это 18-летняя Джанет Абдурахманова (Абдуллаева), проживавшая в Хасавюртовском районе Дагестана.

Дмитрия Стешин, Александр Коц