Движение против нелегальной иммиграции намерено активно участвовать в выборах в Государственную Думу.

Как заявил в интервью корреспонденту РИА «Новый Регион» лидер ДПНИ Александр Белов, активисты организации не только намерены попасть в предвыборные списки политических партий, но и активно бороться с нерусскими элементами в «Единой России» и добиться от партии власти выдвижения националистических лозунгов.

Впрочем, Белов не исключает, что лично его участие в кампании может быть ограничено, поскольку он уверен, что внесен в так называемые списки «экстремистов» наряду с Лимоновым, Каспаровым и Анатолием Быковым.

Все партии на выборах в Госдуму будут использовать лозунг «Россия для русских»

«Новый Регион»: В прошлом году в интервью нашему агентству вы прогнозировали, что «Единая Россия» подхватит националистические лозунги. Так и произошло. Насколько националистическая тема укрепилась в российской политике, и в какой степени она будет востребована во время предвыборной кампании?

Александр Белов: Другой темы сейчас нет. Не важно как мы будем произносить лозунг «Россия для русских». Кто-то может кричать «Россия для россиян», это все равно будет восприниматься как «Россия для русских», как националистический лозунг. Именно эти лозунги будут использовать и партия власти, и ЛДПР, и коммунисты, и другие…

«НР»: Вы лично собираетесь входить в список какой-либо партии?

А.Б.: Нет, не собираюсь. Если в чем-то участвовать, то нужно участвовать, наверное, для того, чтобы победить. Какой смысл записываться в партию, призывать за нее голосовать и не быть уверенным в ее победе – это абсурд.

Допустим, мне удалось забраться в какой-нибудь список, изменить фамилию… Но на меня существует табу. Есть 15 человек в стране, среди них я, лидеры «Другой России» – Лимонов, Каспаров, Касьянов и еще несколько бизнесменов, в частности, насколько мне известно, Анатолий Быков, которые ни при каких обстоятельствах, по мысли администрации президента, не должны попасть в Думу. При этом те избирательные списки, в которых эти имена будут фигурировать, будут сниматься. Но допустим, мне удалось изменить фамилию, список не сняли, и я стал депутатом. Что я там будут делать?

Дума – это орган, который профанирует саму идею парламентаризма. Чтобы иметь в Думе влияние, нужно 50% плюс один голос. Все остальное – это игра по чужим правилам на ограниченном участке поля. Это неинтересно. Плюс – в новой Думе статус депутата будет гораздо более ограниченный. Нельзя голосовать помимо воли фракции. Фракции в большинстве своем будут действовать согласованно с администрацией президента. Я считаю, что даже неучастие в этой помойке делает человека более статусным и его слово более весомо.

«НР»: Вы сказали о списке 15 запрещенных персон. Другие организаторы «Русского марша» – Дмитрий Рогозин, Андрей Савельев в нем же? У них есть шанс попасть в Думу?

А.Б: Думаю, что их нет в «черном списке», а их шансы – «50 на 50». Рогозин имеет определенный авторитет, своего избирателя, его слово много значит на выборах. Если он будет в списке какой-либо партии, – это даст ей дополнительный, существенный процент голосов на выборах.

«НР»: Но сторонники ДПНИ все-таки будут представлены в новой Думе?

А.Б.: В тех партиях, которые почти со 100-процентной вероятностью пройдут в Думу – «Единая Россия», КПРФ и «Справедливая Россия» – будут сторонники ДПНИ, с которыми мы так или иначе будем сотрудничать.

Естественно, наших сторонников в «Народном союзе» гораздо больше, но шансы этой партии минимальны, их практически нет. В первую очередь это связано с отсутствием хороших денег, соответственно, если не дойдешь до избирателя, то никто за тебя не проголосует. Другая причина связана с нежеланием руководства «Народного союза», и в первую очередь Сергея Николаевича Бабурина, идти на конфронтацию с администрацией президента. В этих обстоятельствах провести качественную кампанию – без денег и не скандаля – невозможно. Это очевидно.

«Патриоты России», если они сейчас привлекут Рогозина, свои шансы повысят. Но есть ряд условий, которые ограничивают возможности этой партии. Это личность самого Семигина. Несмотря на то, что он успешный бизнесмен и в принципе неглупый человек, он ни за что не уступит первое место в списке. Но его харизма не имеет такой притягательности для избирателя, как харизма того же Рогозина или Жириновского. Это не позволит партии провести яркую кампанию. Плюс – присутствует постоянный фактор страха перед администрацией президента – и этого нельзя, и этого нельзя, и этого не критикуй.

«НР»: Что вы считает главным для ДПНИ в нынешней предвыборной кампании?

А.Б.: Сейчас большинство региональных отделений ДПНИ и наши сторонники, которые могут быть лидерами и кандидатами, получили указание входить в любые региональные списки, чтобы получить статус. Самое главное, что мы хотим получить от выборов – научиться работать с избирателями, поправить финансовое положение. Причем нам не важно на кого работать. Регионы очень сильно отличаются от центра. Скажем, в регионах в «Единой России» и «Справедливой России» у руля могут быть действительно националистически настроенные люди, хотя в Москве от этого будут открещиваться. Поэтому не имеет значения, с кем сотрудничать и какие структуры создавать.

Как гражданин Российской Федерации, я заинтересован, чтобы Дума все-таки представляла из себя некое подобие парламента. Для этого необходимо, чтобы на выборах как можно меньшее большинство голосов получила «Единая Россия». Соответственно в тех рамках, которые не противоречат нашим идеям, мы будем проводить яркую антиединороссовскую кампанию, и это вынудит партию власти занять более правую националистическую позицию.

Политики, так или иначе, вынуждены продвигать наши идеи. Есть люди как бы с уровнем апостола национализма – скорее всего, их закидают камнями, но их идеи будут побеждать. То есть автор идеи ничего не получит, но другие, чтобы выглядеть в глазах публики приемлемыми, будут пользоваться его лозунгами. Я всегда об этом говорю, но не все понимают.

То есть, давайте будем обвинять «Единую Россию» в том, что это нерусская партия. И мы будем обязательно это делать – выявлять все-то, что хотя бы чуть-чуть нерусское и обращать на это внимание. И они будут вынуждены идти правее, то есть высказывать более националистические взгляды. И это хорошо. В глобальном смысле, как изменение общественного сознания и политического дискуса, – это нормально. Да, я страдаю за Кондопогу, за свою непримиримую позицию, но в итоге вся система двигается в направлении, в каком мы и собирались идти.

В целом можно сказать, что современный режим Владимира Владимировича Путина на Западе ассоциируется, как режим фашистский, тоталитарный, националистический. Я вспоминаю те программные идеологические установки, которые в начале и середине 1990-х выдвигали РНЕ и «Память», как необходимые для государства, – реализованы именно Путиным.

То есть требовалось усиление роли ФСБ и МВД, это произошло в гипертрофированных масштабах. Честно сказать, то, за что я бы тогда с удовольствием подписался, сейчас я не приемлю. Это произошло поздно. Это могло бы быть эффективным как раз на заре переходного времени, чтобы более эффективно проходил процесс приватизации – без преступлений и мошенничества. А сейчас это запоздало и по большому счету мешает, это опоздало лет на 7-10.

В России идут национальные войны: воюют все против всех

«НР»: На каком этапе развития сейчас находится русское националистическое движение в России?

А. Б.: Как человек, который в течение 17 лет наблюдает за националистическим движением, честно скажу, серьезно оно никуда не продвинулось. Переход на более качественный этап связан, прежде всего, с информационными возможностями. Национал-патриоты 1990-х годов отличаются от нынешних тем, что сейчас есть Интернет. Больше ничем. Это во многом ускорило процессы с обменом информации, ее оперативным распространением. Но это произошло в целом в стране, и нельзя сказать, что в этом есть заслуга националистов или еще кого-то.

Сейчас появился новый более яркий фактор присутствия мигрантов как внутренних, так и внешних. Появилась среда более плодотворная для националистических идей. Если в 1990-м году было необходимо говорить о проблеме евреев, то сейчас мы о них ничего не можем говорить, потому что их никто не видит. Нужно говорить о том, что всем очевидно. В общем-то, никто и не стесняется – от представителей государственной власти до последнего дворового скинхеда: кто-то грузина обвинит, кто-то еще кого. Очень удобно.

Но качественных изменений, что касается структуры движения и других его составляющих – нет. Нет перспективной общероссийской организации, которая бы из себя представляла силу, с которой считалось бы государство. Но государство пока рассматривает большинство националистов, как фактор экстремизма, с которым надо бороться. Барьер еще не перейден. Это касается, в том числе, финансового кризиса.

Если внимательно посмотреть на различные политические силы, то, мне кажется, наиболее системным финансирование было налажено у Русского национального единства, почившего в бозе. После этого в стране возникла жесткая ситуация с финансированием вообще любой политики, многие бывшие спонсоры отказались оказывать материальную поддержку националистам из-за боязни потерять бизнес.

«НР»: Какое место занимает ДПНИ в русском националистическом движении?

А.Б.: Если быть объективным, то сейчас ДПНИ уверенно заняло нишу бывшего РНЕ, но в более мягком невоенизированном варианте. А так по количеству организаций ничего не изменилось за последние годы. Постоянно существовали лояльные власти структуры – различные партии, которые ограничились поддержкой 2% избирателей. Всегда существовали более яркие лидеры, приемлемые для власти. Всегда было огромное количество мелких идеологизированных структур: от монархических до каких-нибудь экзотических вроде последователей теории Крокодила Новгородского. Кто знает – поймет, о чем я говорю.

«НР»: После Кондопоги Россия стала более конфликтна?

А.Б.: Россия стала более конфликтна в регионах. Это идет отнюдь не по линии русские-кавказцы. Идут все против всех: буряты против русских, аварцы против чеченцев, татары против башкир, якуты против китайцев и так далее. Но реакция государства после Кондопоги стала более болезненной, более резкой, особенно если там начинают торчать наши уши, то есть, если мы обращаем внимание на конфликт. Для государства это страх лютый: караул, сейчас что-то будет.

Если мы обращаем внимание на какую-либо ситуацию, это автоматически означает, что конфликт будет задавлен во что бы то ни стало. В этом плане мы превратились, условно говоря, в эффективное оружие для решения некоторых ситуаций: мы появляемся – значит, скорее всего, этнической мафии там наступит конец. Есть специальный документ, который условно можно назвать инструкцией о действиях в подобной ситуации, разработанный центром по борьбе с экстремизмом совместно с ФСБ и МВД. Там четко говорится: предпринимать меры, которые бы лишали нас возможности заявлять о национальном характере конфликта, и немедленно уничтожать источник его возникновения.

«НР»: В каких регионах наиболее взрывоопасная ситуация?

А.Б.: Это юг России. Тенденция к переселению туда лиц из закавказских республик, и переселению российских граждан из национальных республик Северного Кавказа. В некоторых местах, как в Ингушетии, это носит характер русского геноцида – запугивания, громкие убийства. Заметьте, убивают не простых граждан, а известных в районе людей – учительниц, главврачей, чтобы создать у славянского населения атмосферу страха и вынудить людей покинуть эти места, продавать имущество за бесценок.

Этот процесс будет продолжаться. Безболезненно он нигде не проходил. Всегда были конфликты.

Вообще на Северном Кавказе – в Чечне, Ингушетии – мафиозные структуры в буквальном смысле получили статус государственных органов, которые назначают руководителей, прокуроров. То же самое в Дагестане, когда в каждом районе, каждой деревне есть собственные кланы, которые говорят о необходимости создания собственного района. Чтобы с этим бороться, нужна целая государственная программа, которую, я условно могу назвать, русификацией территории, то есть прививанием нормального европейского образа жизни. Если этого не произойдет, мы будем всегда, условно говоря, иметь другую Россию, где все немного не так, как на остальной территории.

«НР»: Сейчас появились признаки нового витка чечено-ингушского конфликта. Прошла волна терактов, громких убийств в Ингушетии. Президент Чечни Рамзан Кадыров дает понять, что готов навести порядок в соседней республике…

А.Б.: Сейчас просто стало известно о терактах и убийствах, а так там постоянно это происходит. А у руководства Чеченской республики есть идея подмять под себя не только Ингушетию. Там действует принцип: где плюнем – там и наше. Несмотря на официальное нищенское положение массы населения в Чечне, ряду близких к руководству республики лиц удалось накопить большие капиталы, сейчас они вкладывают их в экономику Ставрополья, Краснодарского края, скупают что-то на побережье. И они будут захватывать не только экономические сферы, но и политические: продвигать своих глав районов, прокуроров и так далее.

«Я хочу, чтобы Украина стала русским государством»

«НР»: Существует ли тема русского национализма на Украине? Все говорят только об украинском – реабилитации УПА, снижении влияния русского языка… Насколько, на ваш взгляд, там развито русское движение?

А.Б.: Ошибка русского национализма на Украине в ориентации на Россию. Дело в том, что Российская Федерация не заинтересована в усилении роли русского населения. То есть она его воспринимает без различий, и таким образом русские потеряли ряд позиций в политической жизни Украины. Надо, наоборот, там говорить, что Украина – это русское государство в прямом смысле этого словам, может быть, даже больше, чем Россия. И соответственно надо не добиваться каких-то прав, а нужно доминировать. Это же касается Прибалтийских республик. Нужно говорить, что Латвия, Литва, Эстония – это русские государства.

«НР»: Но ведь это становится все сложнее делать. Тот же русский язык на Украине ушел с экранов ТВ, сокращаются программы в школах, русский язык по-прежнему не получил статус государственного языка…

А.Б.: Ничего страшного в этом нет. Главное – дух. Каждый еврей, не зная своего языка, знал, что он еврей. 2000 лет они так жили, и ничего. Если родители будут говорить на русском языке, дети тоже будут говорить на русском языке. Госпрограммой заставить изменить свой язык достаточно тяжело.

Соединенные Штаты сейчас вынуждены ставить вопрос о принятии второго государственного языка в связи с большим количеством испаноговорящих, хотя все вроде бы на английском. Но почему-то испаноговорящие продолжают говорить на испанском. Необходимо, чтобы все политики, которые не считались с этим фактором, обязательно его использовали.

«НР»: Насколько перспективна русская тема на Украине? Сейчас там тоже выборы, и каковы шансы русских пройти в Раду?

А.Б.: Роли на Украине распределены, и нового никого нет. Есть, условно говоря, тузы, которые ассоциируются с российской темой. Конечно, в силу своей известности и финансовой возможности они добьются результата, но глобально это ничего не изменит.

Русское движение на Украине не сформировалось. Оно даже менее значимо, чем в России. Среда есть, все необходимые предпосылки есть, но ярких мощных акций, которые прошли в Латвии и Эстонии, на Украине не было. В Крыму тоже вяло, могло бы быть гораздо мощнее. По большому счету было упущено время в 1990-х. Тогда была возможность добиться для себя более широких полномочий – в том числе крымской автономии.

Но я сейчас не вижу необходимости раздробления Украины на восточную, южную, западную. Наоборот, считаю, русские должны сделать ставку на Киев. То есть, нужна повсеместная экспансия в руководство Украины – влезать, выдавливать антироссийский элемент.

Это мои фантастические идеи: я хочу, чтобы на Украине было русское государство без оглядки на московского царя. Другими словами, русские на Украине не должны быть москалями – то есть теми, кто служит московскому царю.

«НР»: То есть вы не сторонник воссоздания российской империи? Или это невозможно?

А.Б.: Ничего невозможного нет. Все возможно, для этого нужно определить цели, задачи и способы их достижения. Но готова ли современная Российская Федерация, ее руководство предпринять какие-то шаги, которые пойдут вразрез с международным мнением, может быть, приведут к разрыву отношений с Западной Европой, Америкой для того, чтобы отстаивать свои интересы на Украине? Нет, конечно. Тогда какие варианты? Вариант присоединения или отторжения – этого просто не существует. Если мы не смогли ничего сделать официально на примере Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии, то о чем говорить? Если мы не можем нормально интегрироваться с Белоруссией, – все это абсурд. В этой ситуации уместно было бы говорить, что Россия должна принимать меры по интеграции с Европой. Зачем нам Киргизия? Лучше – Германия. Это же очевидно.

На «Русском марше» я готов к более жесткой конфронтации, чем раньше

«НР»: До «Русского марша» осталось не так много времени. В этом году акция будет такой же скандальной, как и раньше?

А.Б.: До «Русского марша» осталось почти полтора месяца. Ничего кроме подготовки «Русского марша» на этом этапе мы делать не будем. Скорее всего, будет пресс-конференция в конце этой недели, или чуть позже, где будет озвучен обновленный состав оргкомитета и основные лозунги.

В этом году нас поддержат ряд европейских, и может быть, американских соратников. 4 ноября Марши солидарности пройдут в Лондоне, в ряде других европейских городов, и в большинстве крупных городов России, как в прошлом году.

«НР»: После вашего задержания в Карелии, несложно предположить, что реакция властей на «Русский марш» может быть очень жесткой…

А.Б.. Реакцию государства предсказать трудно. С одной стороны выборы – и они могут «усилить» борьбу с экстремизмом, а с другой – они некоторым образом дискредитируют себя. Я знаю, что в этом году 4 ноября «Единая Россия» будет проводить крупное мероприятие. Я не исключаю, что в случае острого противодействия оргкомитету «Русского марша», мы призовем людей прийти на мероприятие «ЕР» и превратить его действительно в «Русский марш». Сколько бы они там овощей не собирали – наши глотки все равно будут громче, а наши лозунги будут ярче, и все будет крутиться вокруг нас. Условно говоря, если они изолируют большинство патриотических лидеров – меня и других активистов ДПНИ, – количество наше уже настолько огромно, что такими чистками ничего добиться невозможно.

«НР»: Интересно, а как вам удастся нейтрализовать 20-25-тысячную массу тел, которую выводят на улицы прокремлевские движения «Молодая гвардия Единой России» или «Наши»?

А.Б.: Чем больше масса, тем легче ей управлять, тем более она неповоротлива и более опасна для самой себя. Представьте себе ситуацию: стоит 25 тыс. человек – громкий хлопок, крик: «Караул. Бомба. Бежим». Такую массу никто не остановит, она сама себя задавит, а на самом деле всего лишь воздушный шарик лопнул.

«НР»: Кстати, о прокремлевской молодежи: одно время они перехватили националистическую повестку дня: «Местные» организовывали ночные дозоры против нелегалов…

А.Б.: Они перехватили повестку дня в ряде Интернет-СМИ, подконтрольных администрации. Но это развитие дискурса – это, я всегда говорил, хорошо. Я рад. Я ничего не имею против деятельности «Местных». Ну, получают они деньги за то, что ведут сайт «Поткину нет», или издают брошюрки про меня, которые повышают мою узнаваемость. Спасибо. Борются с нелегалами – подогревают уровень ксенофобии. Вот и молодцы.

Но есть понятие дух. Так вот – духа там нет. Национализм имеет именно фактор духа, а там он искусственный, в это никто не поверит.

«НР»: На поддержку партиями «Русского марша» вы рассчитываете?

А.Б.: По большому счету, если хотя бы одна партия не испугалась и поддержала бы «Русский марш» в полном объеме, это была бы конфликтная ситуация, это могло бы привести партию в Думу даже без денег. Но большинство людей не пойдут на конфликт с Кремлем ни при каких обстоятельствах.

«НР»: Но ведь в прошлом году Бабурин с его «Народной волей» вроде как входил в оргкомитет…

А.Б: Бабурин не входил в оргкомитет «Русского марша». В администрации президента ему было поручено локализовать акцию, он категорически не шел на конфронтацию. Я его не обвиняю, он сам с самого начала об это заявил, что он предлагает такой формат. Я считаю, что в этом году я лично себе готов позволить еще более жесткую конфронтацию вне зависимости от последствий – уголовное дело, тюрьма – ничего страшного.

«Против меня опять собирают материалы, которые могут стать основанием для уголовного дела»

«НР»: Вы не боитесь, что в ходе кампании вас просто-напросто «закроют», возбудят новое уголовное дело со всеми вытекающими последствиями?

А.Б: Это возможно. Прошлое уголовное дело было на пустом месте. Оно было возбуждено по представлению ФСБ с абсолютно странной формулировкой. Сотрудник с небольшим статусом из захудалого регионального вуза написал, что высказывания Поткина могут содержать признаки статьи, давайте возбудим дело. Так можно посадить кого угодно.

Сейчас собираются новые материалы – в основном одни глупости. Но в принципе они могут быть формально использованы для заведения нового дела.

«НР»: Как ваша семья воспринимает ваше участие в довольно-таки экстремальных мероприятиях, и перманентную возможность вашего ареста?

А.Б.: Знакомство моей семьи с моими взглядами началось 17 лет назад. А в 1993 году моя семья потеряла одного из братьев в Белом доме. Младший брат – мой коллега по ДПНИ – получил контузию. Поэтому все это не ново.

Моя супруга при принятии моего предложения согласилась с тремя условиями, которые касались моего жизненного кредо. Причем в тот момент, когда она принимала предложение, я уже находился под судом по достаточно опасной статье. Поэтому все, так или иначе, поддерживают и в той или иной мере являются соратниками.

Естественно, что мать и отец будут всегда переживать, что бы не произошло. Но я не вижу никакого противодействия. И как говорил один из моих учителей – родителей тоже надо воспитывать с детства, что принесет свои результаты.

Мой сын Иван-Коловрат приветствует меня и прощается, произнося: «Слава России». В детском саду уже задавали соответствующие вопросы маме. Мальчик выразил недоумение по поводу поведения одного лица, относящегося не к основной группе населения России. Он связал его поведение с его национальной принадлежностью.

«НР»: Почему ему именно такое имя вы дали сыну, долго выбирали?

А.Б: Для меня было ясно, какое имя. Все хотели назвать Иваном, я согласился и сказал, что будет вот такое имя. Почему такое странное двойное имя? Я хочу, чтобы везде, где бы он ни находился, он понимал, что на нем особая ответственность.

Я всем советую давать такие имена свои детям. Скорее всего, ребенку придется учиться в школе, где большинство учеников могут быть, мягко говоря, не со славянскими фамилиями. И они должны чувствовать, что они другие.